Дьяволы судного дня - Мастертон Грэхем (Грэм) (мир книг TXT) 📗

— Так все говорят, но никто не может привести хотя бы какое— нибудь доказательство. Все, что я хочу, — это выяснить, о чем говорят голоса, если они существуют вообще. Я не говорю, что это не страшно. Думаю, что это очень страшно. Но очень многие страшные вещи оказываются реальностью, если набраться смелости рассмотреть их поближе.

— Дан, пожалуйста. Это больше, чем просто страх.

— Как ты можешь говорить, не испытав этого? — спросил я, сам не заметив, как перешел на «ты». — Мы запросто можем проверить это на себе.

Она отняла свои руки и скрестила их на груди, как будто защищая себя от своих же слов.

— Дан, — прошептала она. — Танк убил мою мать.

Мои брови поползли вверх.

— Танк сделал что?

— Убил мою мать. Отец не верит, но Элоиза это знает, и я знаю. Я никому об этом не говорила, но никто и не интересовался танком так, как ты. Я хочу предостеречь тебя, Дан. Пожалуйста.

— Как мог танк убить твою мать? Он ведь не двигается? Не стреляет?

Мадлен отвернулась и заговорила тихим срывающимся шепотом:

— Это случилось в прошлом году, поздним летом. Пять наших кур умерли от болезни. Мать сказала, что в этом виноват танк. Она всегда обвиняла танк, если случалось что— нибудь плохое. Если выпадало много дождей и наша пшеница портилась, она обвиняла танк. Если хотя бы один росток не всходил — мать обвиняла танк. Но в прошлом году она сказала, что собирается прекратить это дело навсегда. Элоиза пыталась уговорить ее оставить танк в покое, но она не слушала. Она пошла вниз по дороге, окропила танк святой водой и произнесла заклинание против демонов.

— Заклинание против демонов? Что за чертовщина?

Мадлен обхватила голову руками.

— Заклинание экзорцистов. Мать всегда верила в дьяволов и демонов, а это заклинание она взяла из одной священной книги.

— Ну, и что же произошло?

Мадлен медленно покачала головой:

— Она была обыкновенной женщиной. Доброй, любящей, глубоко верила в Господа и Деву Марию. Но религия, не спасла ее. Спустя тринадцать дней после того, как она окропила танк святой водой, ее стал мучить кашель с кровью. Она умерла в госпитале спустя неделю. Врачи сказали, что у нее была какая— то форма туберкулеза, но не уточнили, какая именно, и не сумели объяснить, почему мать умерла так быстро.

Я почувствовал опасность так отчетливо, что испугался.

— Я сожалею.

Мадлен взглянула. на меня, ее губы слегка кривились в улыбке.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты близко подходил к танку?

Я задумался. Было бы слишком легко забыть о танке или просто поместить в книге Роджера главу о том, что последний танк «шерман» все еще стоит и ржавеет в сельской местности в Нормандии, а местные фермеры верят, что он связан со злом. Но разве можно это объяснить одним абзацем? Я не верю в дьяволов и демонов, но здесь целая французская деревня напугана до полусмерти, и девушка серьезно заявляет, что злые духи убили ее мать.

Я отодвинул стул и встал.

— Я сожалею, но все— таки собираюсь пойти и проверить. Если твоя мать умерла именно от этого, то здесь произошла самая загадочная история со времен Ури Геллера.

— Ури Геллера? — машинально повторила она.

Я кашлянул.

— Изогнутые ложки.

Она сидела с мрачным видом. Затем произнесла:

— Хорошо. Если ты на этом настаиваешь, я пойду с тобой.

— Мадлен, а вдруг это действительно опасно…

— Я пойду с тобой, Дан, — твердо повторила она, и мне оставалось только покорно развести руками. Во всяком случае, я был рад ее обществу.

Пока я разворачивал свой «Ситроен» Во дворе, Мадлен вернулась в дом, накинуть что— нибудь. Небо немного очистилось, но луна выглядела такой, какой видит ее мальчишка через грязное окно. Мы выехали со двора. Мадлен сжала мою руку.

— Я хотела бы пожелать тебе удачи, — прошептала она.

— Спасибо, — ответил я. — Тебе тоже.

Дорога до танка заняла у нас две минуты. Увидев его, я развернул машину и заглушил мотор. Достал из— за заднего сиденья переносной магнитофон и открыл дверь.

— Я буду ждать тебя здесь. Позови, если я тебе понадоблюсь, — прошептала Мадлен.

— Хорошо.

Бледный лунный свет заливал окрестности, я перешел дорогу и направился к танку, сжимая в руке магнитофон.

Все казалось таким спокойным, неподвижным и обычным, что с трудом верилось, что здесь может происходить что— то из ряда вон выходящее. Танк был старым обломком военных лет, и ничем более.

Замерзшая трава под ногами издавала хрустящий звук, было холодно, Вдруг из— под танка выскочил кролик и скрылся в ближайшем кустарнике. Довольно поздний сезон для кроликов, но я подумал, что они могли устроить себе гнездо внутри танка или где— нибудь поблизости. Может быть, это ответ на все вопросы, связанные с реликвией Пуан— де— Куильи, — теперь она служит пристанищем для маленьких зверьков.

Я обошел танк, не очень приближаясь к нему. Левый бок и заднюю часть я осмотрел с особым вниманием. И с интересом отметил, что даже отверстия для выхлопов газа были тщательно заварены, как и заслонки на всех смотровых щелях.

Укрепив магнитофон за плечом, я забрался на танк. Это, естественно, произвело немало шума, но духи тридцатилетней давности вряд ли могли быть побеспокоены этим. Осторожно я прошел от ствола до баков. Под ногами раздавался металлический гул. Я забрался на башню и ударил по ней кулаком. Судя по звуку, там было пусто. Я надеялся, что это так.

Как и говорил Огюст Пассерель, люк был крепко заварен. Было видно, что делалось это в спешке, но тот, кто это делал, наверняка знал свою работу. Я нагнулся поближе, чтобы рассмотреть шов. Если бы кто— то вздумал вскрыть люк, это заняло бы немало времени.

Я обнаружил на танке распятие. Оно выглядело так, как будто его забрали из церкви и перенесли на башню, прикрепив навеки. Приглядевшись внимательнее, я заметил еще какие— то священные знаки, выгравированные в грубом металле. Внизу были какие— то слова, но я смог различить только фразу: «Твоему коварству приказано проявиться».

Здесь, в глубине Нормандии, на молчаливом разваливающемся танке, я впервые в жизни почувствовал, что испугался. Я начал дрожать и поймал себя на том, что непрерывно облизываю губы, как человек, оказавшийся в пустыне без воды. Правда, совсем рядом, на дороге, стоял мой «Ситроен», но в его стеклах отражался лунный свет, поэтому я не видел Мадлен. Мне на мгновение показалось, что она исчезла, и подумалось, что весь остальной мир мог исчезнуть тоже. Я закашлялся. Прошелся по танку, сбрасывая ветки вниз. Их было немного, поэтому я вновь вернулся к башне в надежде прочесть что— нибудь еще.

Но когда мои пальцы коснулись башни, я услышал чей— то смех. Я замер, затаив дыхание. Смех прекратился. Я наклонил голову, пытаясь определить, откуда мог исходить этот звук. Это был отрывистый, иронический смех, но с твердыми металлическими нотками, как будто кто— то смеялся в микрофон.

— Кто здесь? — спросил я.

Ответом мне была тишина. Я слышал даже лай собаки вдалеке. Положив магнитофон на башню, я включил его.

Несколько минут не было ничего слышно, кроме шипения магнитофонной ленты и тявканья той чертовой собаки. Но потом я уловил шепот, как будто кто— то говорил сам с собой, задыхаясь. Шепот казался и близким и далеким одновременно.

Он исходил из башни,

Я опустился на колени и постучал дважды по броне. Меня шатало, как школьника, впервые попробовавшего мартини на выпускном вечере.

— Кто там? Есть кто— нибудь внутри? — спросил я.

Последовало молчание, затем я услышал шепот:

— Ты можешь помочь мне, ты знаешь…

Это был странный голос, который исходил, казалось, отовсюду. В нем чувствовалась улыбка: похоже, говоривший скрыто ухмылялся. Звучавший голос мог принадлежать кому угодно — мужчине, женщине или ребенку, но точно определить это было невозможно.

— Вы там? Вы внутри тапка? — спросил я.

В ответ зашептали:

— А ты, кажется, хороший человек. Хороший и правдивый…