Зомби - Баркер Клайв (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Убирайтесь, пока я не позвала помощника режиссера, — крикнула Диана, но Личфилд загородил ей путь к двери.
Сцена изнасилования? Неужели у него насчет нее грязные намерения? Боже упаси.
— Моя жена, — говорил он, — когда-то играла Виолу…
— Рада за нее.
— И ей кажется, что она сможет вдохнуть в эту роль немного больше жизни, чем вы.
— Завтра премьера, — невольно произнесла Диана, словно защищая свое право играть в спектакле.
Какого черта она вообще с ним спорит? Вломился сюда, несет кошмарную чушь. Может быть, потому, что она немного боится? Он был совсем близко, она чувствовала на себе его дыхание — пахло дорогим шоколадом.
— Она знает роль наизусть.
— Эта роль моя. И я буду исполнять ее. Я буду играть, пусть я самая худшая Виола за всю историю театра, ясно вам?
Диана пыталась сохранить спокойствие, но это было нелегко. Она не боялась насилия, и все же он вселял в нее страх.
— Боюсь, что я уже пообещал эту роль своей жене.
— Что?! — Она даже вытаращила глаза от подобной наглости.
— И Констанция сыграет эту роль.
Она рассмеялась, услышав имя. Может быть, в конце концов, все это лишь комедия? Что-нибудь из Шеридана или Уайльда, небольшое, игривое. Но он говорил с такой непоколебимой уверенностью. «Констанция сыграет эту роль» — как будто это был общеизвестный, неоспоримый факт.
— Я не собираюсь больше обсуждать это с тобой, фраер, так что, если твоя жена хочет играть Виолу, ей придется, дьявол ее забери, делать это на улице. Понял?
— Она будет играть ее завтра.
— Ты что, оглох, или ты псих, или и то и другое?
«Следи за собой, — подсказал Диане внутренний голос, — ты переигрываешь, теряешь контроль над сценой. Какова бы та ни была».
Личфилд шагнул к ней, и лампочки полностью осветили лицо под шляпой. Диана не рассмотрела посетителя как следует, когда он появился, но теперь она разглядела глубокие морщины, словно выдолбленные вокруг его глаз и рта. Это была не живая плоть, она была в этом уверена. На нем была плохо подогнанная латексная маска. Рука ее дрогнула — так сильно ей захотелось сорвать покров и открыть его истинное лицо.
Разумеется! Вот оно что. Сцена, которую они разыгрывают, — «Разоблачение».
— Посмотрим, какой ты на самом деле! — воскликнула Диана, и, прежде чем Личфилд успел остановить ее, рука ее потянулась к его щеке.
Улыбка расплылась еще шире. Именно это ему и нужно, промелькнуло у нее в мозгу, но было слишком поздно сожалеть или извиняться. Кончиками пальцев Диана нащупала край маски рядом с глазницей, схватила покрепче и рванула.
Тонкий покров латекса соскользнул, и ей открылась его истинная внешность. Диана хотела было отстраниться, но Личфилд вцепился ей в волосы. Ей оставалось лишь смотреть. Кое-где виднелись клочки иссохших мышц, из кожистого лоскутка на горле торчали остатки бороды, но плоть давно уже распалась. От лица остались лишь кости, источенные временем и покрытые пятнами.
— Я не был, — произнес череп, — забальзамирован. В отличие от Констанции.
Но Диана не слышала его. Она не издала ни звука, хотя в этой сцене от нее явно требовался крик ужаса. Она смогла выдавить из себя лишь слабое хныканье, когда он крепче ухватил ее и откинул ее голову назад.
— Рано или поздно каждый из нас встает перед выбором, — произнес Личфилд; теперь от него пахло не шоколадом, а тленом, — кому служить: себе самому или своему искусству.
Она ничего не поняла.
— Мертвые должны выбирать более тщательно, чем живые. Мы не можем, так сказать, размениваться на мелочи; мы требуем чистых восторгов. Мне кажется, вам искусство не нужно. Я прав?
Диана закивала, моля Бога, чтобы этот ответ оказался верным.
— Жизнь тела вам дороже жизни воображения. И вы ее получите.
— Благодарю… вас.
— Если вы так сильно жаждете ее, получайте.
Внезапно рукой, которая больно тянула Диану за волосы, мертвец обхватил ее затылок и привлек ее к своему лицу. Женщина хотела закричать, но гнилые челюсти плотно прижались к ее губам и не дали ей вздохнуть.
Райан обнаружил Диану на полу ее гримерной примерно в два часа дня. Никто не понял, что произошло. На ее голове и теле не было никаких повреждений; она была жива, но находилась в коме. Решили, что она оступилась и при падении ударилась головой. Но, какова бы ни была причина, она явно выбыла из игры.
До последней репетиции в костюмах оставалось несколько часов, а Виола лежала в реанимации.
— Чем скорее это все снесут, тем лучше, — сказал Хаммерсмит.
Он пил в рабочее время, чего Кэлловэй прежде за ним не замечал. На его письменном столе стояла бутылка виски и наполовину полный бокал. На бумагах виднелись влажные следы от бокала, и рука директора заметно дрожала.
— Какие новости из больницы?
— Такая красивая женщина, — произнес Хаммерсмит, уставившись на бутылку.
Кэлловэй готов был поклясться, что тот сейчас разрыдается.
— Хаммерсмит! Как она?
— Она в коме. Но состояние стабильное.
— Думаю, это уже неплохо.
Хаммерсмит воззрился на режиссера, и его торчащие брови в гневном выражении сошлись над переносицей.
— Ты сопляк, — всхлипнул он. — Ты ее трахал, да? Воображаешь себя крутым, а? Так вот что я тебе скажу: Диана Дюваль стоит дюжины таких, как ты. Дюжины!
— Значит, вот почему вы позволили мне ставить этот последний спектакль, Хаммерсмит? Увидели ее и захотели прибрать к своим грязным куцым лапам?
— Ты этого не поймешь. Ты думаешь не головой, а яйцами. — Казалось, он искренне обиделся на истолкование, которое Кэлловэй дал его восхищению Дианой Дюваль.
— Ну хорошо, как хотите. Но у нас по-прежнему нет Виолы.
— Вот поэтому я все и отменяю, — произнес Хаммерсмит медленно, смакуя момент.
Да, это должно было случиться. Без Дианы Дюваль «Двенадцатой ночи» не будет; и, скорее всего, это к лучшему.
В дверь постучали.
— Кто там еще, мать твою, — негромко выругался Хаммерсмит. — Войдите.
Это оказался Личфилд. Кэлловэй почти рад был увидеть это странное, изборожденное рытвинами лицо. Хотя ему хотелось задать старику кое-какие вопросы: о том, в каком состоянии он оставил Диану, об их разговоре, но он не желал беседовать об этом в присутствии Хаммерсмита. А кроме того, появление Личфилда в кабинете директора опровергало обвинения, которые уже было сформировались у режиссера в мозгу. Если старик по какой-то причине попытался причинить Диане вред, неужели он вернулся бы в театр так скоро, с улыбкой на лице?
— Кто вы такой? — рявкнул Хаммерсмит.
— Меня зовут Ричард Уолден Личфилд.
— Это мне ни о чем не говорит.
— Прежде я был доверенным лицом «Элизиума».
— Вот как.
— Я сделал своей целью…
— Что вам нужно? — перебил его Хаммерсмит, которого раздражали манеры гостя.
— Я слышал, спектакль под угрозой, — ответил Личфилд, ничуть не выведенный из терпения.
— Никакой угрозы нет, — возразил Хаммерсмит, позволив себе слегка улыбнуться уголком рта. — Никакой угрозы нет, потому что спектакля не будет. Он отменен.
— Неужели? — переспросил Личфилд, взглянув на Кэлловэя. — Это сделано с вашего согласия?
— Его согласие не имеет значения, я имею право отменить спектакль, если того требуют обстоятельства; это написано в контракте. Сегодня театр закрывается навсегда, и спектаклей здесь больше не будет.
— Будут, — возразил Личфилд.
— Что? — Хаммерсмит встал из-за стола, и Кэлловэй вдруг понял, что он никогда не видел его стоящим. Директор оказался коротышкой.
— «Двенадцатая ночь» будет идти, как запланировано, — мурлыкал Личфилд. — Моя жена любезно согласилась заменить мисс Дюваль в роли Виолы.
Хаммерсмит рассмеялся; это был грубый, хриплый смех мясника. Однако он тут же смолк: в офисе повеяло лавандой, и вошла Констанция Личфилд в мерцающих шелках и мехах. Она была такой же прекрасной, как и в день смерти, и при виде ее Хаммерсмит задохнулся и смолк.
