Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл (книга регистрации .TXT) 📗

С этой мыслью Дэвид стал разглядывать ветки в поисках жизни: птиц, обезьян или ящериц. Не было ничего, и он не видел больше гуманоидных жаб. Лес был неестественно тихим. С веток не свисали плоды, хотя повсюду виднелись цветоножки со скоплениями соцветий, а менее цветоносные растения образовывали заросли там, где солнце могло достичь земли и питать их.

Все люди повсюду мечтают об Эдеме, задумался Дэвид. Среди прочих человеческих мифов самым постоянным остается пасторальная мечта о мирном местечке. Но Эдем никогда не существовал, как и любая ностальгия, стремление к нему было плодом усталости сознания.

Он вспомнил слова Таллентайра, которые тот произнес, когда он впервые упомянул об идее Эдема, являющейся в его видениях, и о соответствующем утверждении, что это некая ловушка.

— Писание подтверждает эту идею, — легко отозвался баронет, но подтекст был серьезным, — если мы скептически отнесемся к настоящему смыслу мифа о Создании. Эдем — это место, где Бог построил западню для Адама, чтобы оправдать вечное наказание. Тот, кто читал Писание без предрассудков, легко увидит, что Бог никогда не собирался любить и холить своих детей, но постарался сделать так, чтобы они впали в непослушание, и тогда их можно было бы наказать. Причем они чувствовали бы, что наказание это заслужено, заслужены тысячелетия жестокого и мучительного обращения.

Волк привел Дэвида к месту, где дорога постепенно вела вверх, хотя склон оставался таким же заросшим, как и ровная поверхность. Они преодолели небольшую часть подъема и подошли к расщелине холма. Расщелина была узкой, но когда Дэвид прошел вовнутрь вслед за волком, то быстро почувствовал, как стены коридора расходятся в стороны, образуя проход, через который легко пробраться человеку. Он сомневался, последовать ли за животным, когда то исчезло в темноте, но затем его глаза приспособились к ней, причем гораздо лучше, чем он мог ожидать.

Глаза волка, когда он оглядывался, ожидая Дэвида, светились зеленым. Они вместе уходили во тьму, и прояснившееся зрение Дэвида вскоре начало выхватывать смутные контуры тела животного, пока они шли вдоль каменных стен тусклого красного цвета.

Воздух в тоннеле был суше, чем на улице, но все равно было жарко, и камни стен так нагрелись, что на ощупь казались не камнями, а плотной кожей слона или африканского буйвола.

Они прошли не больше сорока ярдов, когда коридор вывел их в просторную пещеру. Её пол покрывали занесенные снаружи листья. Там их ожидали остальные волки — целая стая.

Дэвид бессознательно отступил назад, как только увидел животных — серые как призраки, с изумрудными, сверкающими глазами. Но его тревога быстро унялась. Животные не двигались, не нападали на человека, приведенного в их логово, но просто смотрели на него. Пелорус — конечно, если это был он — подошел, чтобы присоединиться к остальным волкам, и занял место около зверя, который, должно быть, являлся вожаком стаи. Дэвид беспокойно изучал компанию, удивляясь, зачем его сюда привели. Он насчитал тринадцать волков. Он не мог сказать, какого пола кто из них был, но он заметил, что трое были моложе остальных, причем два оказались просто волчатами.

Дэвид почувствовал, как беспокойство сжимает его изнутри, и почти что затрясся от нетерпения. Не обращая внимания на более крупных животных, он прошел к щенкам. Один — самый маленький — немедленно бросился к нему в руки, и он обнял его левой рукой, опустившись на землю. Второй также подбежал, и он изменил свою позу, сев спиной к стене, так чтобы третий смог забраться к нему на колени. Наконец, когда все его превращенные дети собрались вокруг него, он почувствовал неожиданное облегчение.

Волчата были теплыми и очень мягкими, они ласкались к нему, и он почувствовал, как волна чистого умиротворения распространяется от его сердца по всему телу.

Взрослые волки двигались не угрожающе. Они старались оставить ему свободное место и смотрели на него очень спокойно, без всякой угрозы.

Его веки отяжелели, и он настолько расслабился, что почувствовал себя неживым предметом. Волчата ползали по нему, касаясь его боками и ушами, но он не мог удержать их. Он беспомощно погружался в глубокий сон, и не хватало ни сил, ни воли, чтобы противиться этому.

Он понимал, что засыпает и попадает в новый сон внутри сна.

В этом неожиданном сне он оказался в своем кабинете в больнице. Он узнал анатомические схемы на стенах, свой рабочий стол, но он стоял спиной к двери и смотрел на стол с неверной стороны. Кто-то другой сидел за его столом и писал его пером.

Он не узнавал человека за столом, пока тот не перестал писать и не поднял голову. Только тогда он увидел, что другой носит его лицо, морщинистое и изможденное, каким оно и должно быть, но улыбающееся.

— Не бойся, — сказал двойник. — Это всего лишь сон во сне. Тут нечего опасаться.

Дэвид мог только молча смотреть на себя.

— Мир снов — это лабиринт, — спокойно сказал другой. — Стоит попасть в него, и никогда не будешь уверен, что выбрался в реальный мир, или что он вообще существует. Мы также не можем узнать, добрались ли мы до сердца лабиринта, до оси, вокруг которой вращаются все неудачи мира. Но это не важно. Мы с тобой знаем, что это сон во сне, и можем не путать себя головоломками. Мы можем честно говорить друг с другом, не так ли?

— Как хочешь, — просто ответил Дэвид, радуясь, что дар речи вообще вернулся к нему.

— Отлично, — сказало его второе «я». — Во-первых, дети в безопасности. Пелорус и Мандорла присмотрят за ними так, как если бы они были их собственными, а Зиофелон не станет им сейчас вредить. Корделия всегда была в безопасности, а теперь, наконец, может освободиться от своего незваного соглядатая.

Во-вторых, у тебя больше сил, чем ты думаешь, — и ты получишь ещё больше, когда увидишь, чего добиваются Демиурги от твоего провидения. Существо, которое ты называешь Баст, может погасить твою жизнь, как пламя свечи, но сейчас она не посмеет этого сделать. Пока у Зиофелона есть Харкендер, а у создателя Гекаты — Стерлинг, у неё должен оставаться ты. Ей повезло, так как ты лучший из трех. Остальные могут считать, что ясно видят мир — даже несчастный Люк Кэптхорн считает, что разбирается в безумном устройстве мира так же хорошо, как все — но, по правде сказать, ты единственный имеешь шанс действительно все понять. Не важно, что Зиофелон вывел Таллентайра из игры и остановил де Лэнси, значение имеешь только ты.

Тебе откроется больше, чем остальным, если тебе только хватит смелости, — и тогда ты будешь слишком ценен, чтобы Баст могла от тебя отказаться. Используй это преимущество, Дэвид, требуй своего. Она выполнит не все, но хоть что-то да сделает. Ангелы уже боятся, иначе бы они не решились на этот дерзкий эксперимент. Когда результат станет им известен, они испугаются ещё больше. Нельзя их недооценивать, Дэвид, они крайне опасны. Но та, которая владеет тобой, нуждается в тебе не как в простом инструменте, а как в истинном оракуле, и ты можешь заставить её оплатить твои услуги. Требуй, чего захочешь, и что бы Баст тебе ни дала, требуй большего. Со временем ей придется дать тебе часть того, что ты просил.

— Почему? — резко спросил Дэвид.

— Никаких вопросов, Дэвид. Помни, что это всего лишь сон во сне. Это время для совета и поддержки. Все будет хорошо, если ты выполнишь их требования настолько добровольно, насколько это возможно. Прими боль, Дэвид, и больше никогда тебе не станет хуже. Никогда, обещаю тебе.

— Как я могу тебе верить? — прошептал Дэвид. — Как я могу верить, когда ты носишь эту маску? Все это обман, издёвка. — Но говоря это, он почувствовал, что это что-то необычное, сон, подобного которому ему никогда не снилось.

— Неважно, во что ты веришь, — сказал двойник голосом, который не был похож на голос Дэвида. — Это всего лишь сон, и ты можешь почерпнуть из него столько, сколько хочешь. У меня есть хорошие новости: ты выберешься из всего этого более сильным, чем раньше, и сможешь исправить то, что следует. Я просто требую, чтобы ты запомнил это и был готов добиться лучшего результата, когда представится такая возможность. Требуй, Дэвид. Если тебе не ответят, требуй снова. Даже если реакция будет минимальной, ничто не потеряно; ты только выиграешь, если будешь настойчив.