Скрипка - Райс Энн (читать книги полностью .TXT) 📗
В сальных волосах великого композитора пробивалась седина, которую я раньше не замечала, рябое лицо было очень красным, но в его выражении не угадывалось хмурости или гнева. Он снова принялся раскачиваться на стуле, выводя ноты, и продолжал завывать, выстукивая ногой ритм. Юный Стефан подошел к двери, открыл ее и вошел в комнату. Взглянув на Маэстро, он опустился рядом с ним на колени, спрятав забинтованные руки за спину.
— Стефан! — проорал Бетховен. — Стефан, что случилось?
Стефан опустил голову и ударился в слезы, и вдруг, забывшись на секунду, он поднял руку в окровавленных бинтах, словно хотел дотронуться до Маэстро.
— Твои руки!
Маэстро обезумел. Он вскочил, опрокинув чернильницу, и принялся шарить по столу. Разговорник, нет, доску, вот что он искал, это были компаньоны его глухоты, с помощью которых он общался с окружающими.
Но затем он взглянул вниз и в ужасе увидел, что руки Стефана не смогут удержать перо, а юноша тем временем так и стоял на коленях, убитый горем и мотал головой, моля о пощаде.
— Стефан, твои руки! Что с тобой сделали, мой Стефан?
Стефан поднял руку, отчаянно прося тишины. Но было слишком поздно. Бетховен в панике поднял шум, чем привлек ненужное внимание. Кто-то побежал.
Стефану пришлось удирать. Он на секунду обнял учителя, крепко поцеловал, а затем метнулся в дальнюю дверь как раз в ту секунду, когда распахнулась входная дверь, через которую он вошел.
Он снова спасся, оставив Бетховена рычать от боли. Тесная комнатка, женская постель.
Стефан лежал, свернувшись клубочком, в своих обтягивающих панталонах и чистой рубахе, его мокрое лицо с приоткрытым ртом утонуло в подушке — неподвижное…
Она — грузная женщина с лицом девочки, приземистая, в чем-то похожая на меня, но молодая, накладывала свежие бинты на его раны. При этом она причитала над ним, над его неподвижностью, над перебитыми ручками и едва сдерживала слезы. Эта женщина любила его.
— Вы должны покинуть Вену, князь, — произнесла она на том немецком, на котором говорили в Вене, благозвучном и окультуренном. — Обязательно!
Он не шелохнулся. Лишь в глазах промелькнула искорка или, может быть, он просто сверкнул белками было похоже, что он умер. Правда, он не переставал дышать.
— Стефан, послушайте меня! — Она перешла на интимные нотки. — Завтра состоятся пышные похороны вашего отца. Его тело будет покоиться в склепе ван Мек, и знаете, что они намерены сделать? Они хотят похоронить вместе с ним и скрипку.
Он широко открыл глаза и уставился на свечку за ее спиной, уставился на терракотовое блюдечко, в котором стояла свеча, на восковую лужицу на дне блюдца. Потом он перевел взгляд на женщину, опершись головой о простую деревянную спинку кровати. Да, в такое бедное жилище он еще нас не приводил. Простая комната, расположенная, скорее всего, над лавкой.
Он смотрел на нее тусклым взглядом.
— Похоронить скрипку. Берта… ты сказала…
— Да, на то время, пока не будет найден его убийца, и тогда они смогут отвезти останки вашего отца в Россию. Сейчас зима, сами знаете, что до Москвы им не добраться. А Шлезингер, торговец, отдал им деньги за инструмент, несмотря на все происшедшее. Они устроили вам ловушку, они думают, что вы придете за скрипкой.
— Какая глупость, — сказал Стефан. — Безумие. — Он сел в кровати, подтянув колени и опершись ногами в бугристый матрас. Его волосы рассыпались по плечам, как сейчас, шелковые, нерасчесанные. — Устроить мне ловушку! Похоронить скрипку в гробу рядом с ним!
— Ш-ш, не будьте таким глупым. Они думают, что вы придете украсть скрипку, прежде чем заколотят гроб. Если нет, то она останется в могиле до тех пор, пока вы не придете за ней, и тогда они на вас набросятся. Или она останется лежать с вашим отцом до того часа, когда вас найдут и казнят за совершенное преступление. Это мрачное дело. Ваши сестра и братья безутешны, но, между прочим, не все из них затаили против вас жестокость в своем сердце.
— Да… — задумчиво пробормотал он, припомнив, вероятно, обстоятельства своего побега. — Берта! — прошептал он.
— Но братья вашего отца преисполнены местью — они так и пышут злобой, заявляя, что скрипку следует похоронить с тем, кого вы убили, чтобы вы никогда, никогда больше на ней не сыграли. Они говорят о вас как о беглеце, который обязательно попытается украсть скрипку у Шлезингера.
— Они правы, — прошептал он.
Их внимание привлек какой-то шум. Тут отворилась дверь, и на пороге появился круглолицый человек невысокого роста, коренастый, плотный, в черной накидке. Он выглядел типичным русским — круглые щеки, маленькие глазки. Совсем как современные русские.
Он нес большой черный плащ, перекинутый через руку, который и положил на стол. Плащ был с капюшоном.
Он посмотрел на юношу в кровати, сквозь маленькие стеклышки очков в серебряной оправе, затем перевел взгляд на девушку, которая даже не повернулась, чтобы с ним поздороваться.
— Стефан, — сказал он, снимая шляпу и приглаживая остатки седых волос на розовой лысине, — дом взят под охрану. Солдаты на каждой улице. А скрипача Паганини в Италии донимают расспросами, но он отрицает, что знаком с вами.
— Ему пришлось так сказать, — пробормотал Стефан. — Бедняга Паганини. Впрочем, какое мне до этого дело, Ганс? Наплевать.
— Стефан, я принес вам плащ, большой плащ с капюшоном, а еще немного денег, чтобы вы могли выбраться из Вены.
— Где ты все это раздобыл? — встревожилась Берта.
— Не важно, — ответил человек, бросив в ее сторону снисходительный взгляд. — Достаточно сказать лишь, что не все в вашей семье такие бессердечные.
— Вера, моя сестра. Я видел ее. Когда меня пытались поймать, она преградила им путь. Моя милая Вера.
— Вера говорит, вы должны уехать. Отправляйтесь в Америку, в Бразилию, к португальскому двору — куда угодно, но только туда, где вам как следует подлечат руки и где вы сможете жить. Потому что здесь жизни не будет! Бразилия далеко. Но есть и другие страны. Например, Англия. Отправляйтесь туда, в Лондон, но только уезжайте из Габсбургской империи, непременно. Посмотрите, мы рискуем уже тем, что помогаем вам.
