Химмельстранд - Линдквист Йон Айвиде (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Но Эмиль промолчал. Должно быть, понял, что задача непосильная даже для папы. Глубоко вздохнул и сглотнул слезы. Даже заплакать себе не позволил. У Стефана чуть сердце не разорвалось от жалости и нежности.
Он посветил фонариком в туман. В конусе света, в другом конце антресолей он заметил рысенка Сабре.
Услышал голос Карины.
— Мальчик мой, надо дождаться, пока все это кончится... Стефан, что ты делаешь?! Нет!!!
Стефан завернулся в банное полотенце, прикрыл голову и спину и полез на антресоли.
Пока все это кончится... а если не кончится?
Это была соломинка, сломавшая спину верблюда. Он понял: все усилия защититься от дождя бессмысленны. Все равно кончится тем, что они прижмутся друг к другу и будут ждать, когда на них упадут первые смертельные капли. А у Эмиля даже не будет его любимых игрушек в утешение... чтобы обнимать их, когда папа и мама уже...
А-А-А-А-А-А!
...уже не смогут его защитить.
Эта мысль невыносима. И Стефан пополз вперед, не слушая отчаянные крики Карины.
Первые метры он ничего не чувствовал, только слышал, как несколько капель мягко шлепнулись о толстое полотенце. Не чувствовал и запаха, поскольку задержал дыхание, чтобы не дышать едким туманом. Но глаза щипало невыносимо. Наконец он протянул руку и ухватил свалявшуюся шерсть рысенка.
И в ту же секунду на руку упала капля. Начало жечь спину — полотенце уже не защищало. Словно раскаленные гвозди. Он собрал всю свою волю, чтобы не кричать, прикусил губу, похватал остальные игрушки, и в какую-то секунду...
А-а-а-а-а! А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!
...и в какую-то секунду не мог решить: возвращаться или остаться здесь, на антресолях.
Я останусь здесь. Мое тело — тоже изолирующий материал, я могу подарить жене и сыну несколько лишних минут.
Но когда героические намерения вступают в противоречие с невыносимой физической болью...
Я сгорю здесь... я уже горю...
...они побеждают боль.
Это уже не гвозди. Огромный раскаленный утюг прижимает спину, и крик боли не удержать.
Стефан закричал, развернулся, оттолкнулся, как в плавательном бассейне, ногой от стены и на локтях, сжимая в охапке плюшевых зверей, пополз к лесенке. Не выдержал и вдохнул — точно тысяча липких, колючих нитей забили носоглотку. Он мучительно закашлялся, но продолжал ползти. Теперь он не только чувствовал, но и слышал. Он слышал отвратительное шипение, слышал, как горит кожа на спине, — будто кусок свинины бросили на горячую сковородку.
Стефан почти вслепую добрался до люка и перевалился через бортик.
Очевидно, сработал инстинкт самосохранения. Он перевернулся в воздухе и упал на живот, на охапку мягких плюшевых зверей. Но все равно ударился плечом, а лбом треснулся в крытый тонким линолеумом металлический пол. В мозгу вспыхнули сотни созвездий.
— Псих, псих, любимый мой...
Карина взяла его под мышки и оттащила к кухонному столу. Стефан по-прежнему судорожно сжимал зверушек.
— Папа, папочка, я не хотел...
Карина посадила его на тахту. Спина прикоснулась к грубой обивке. Он вскрикнул, наклонился и выложил игрушки на стол.
Звезды в голове поблекли. Эмиль потянул зверушек к себе, испуганно повторяя со слезами: «Прости, прости, прости... » Стефан бессильно махнул рукой — ничего, ничего, я не сержусь, и...
А-а-а-а-а-а...
...и тут же замолчал — а вдруг его вой еще больше испугает мальчика.
Карина погладила его по руке и посмотрела на него взглядом, который человеческая природа предназначила разве что для влюбленной пары на борту тонущего корабля или падающего самолета.
Я здесь. И ты здесь. Я тебя вижу.
Дождь продолжался.
***
Петер сидел на постели рядом с Молли и размышлял — впервые за несколько часов он мог позволить себе задуматься. Дождь молотит по крыше, струйки бегут по стеклам. Несколько капель просочились сквозь сварной шов на потолке и прожгли тряпку на мойке. Откуда вообще взялся такой дождь? А с другой стороны — почему бы нет?
Он, разумеется, не помнил цифры, показывающие вероятность совпадения случайностей, благодаря которым возникла жизнь на Земле. Ноль и бесконечное количество нулей после запятой. Написанное число сужается к горизонту, как железнодорожные рельсы. И где-то там, в конце, еле заметная единичка.
Слишком жарко, слишком холодно, нет атмосферы, или атмосфера есть, но ядовитая. Отсутствует вода. Тысячи и тысячи причин, любому ясно: зарождение жизни невозможно.
Нас не должно быть.
Появление человека настолько маловероятно, что не надо быть чересчур глубокомысленным, чтобы понять, что за этим стоит некий план. Бог запустил машину и, надо надеяться, следит, чтобы она работала относительно бесперебойно. Но если этого Бога, этого Создателя, этого Машиниста и Охранника вывести за скобки уравнения жизни? Что останется? Бесконечное поле, где ни человек, ни все созданное человеком просто-напросто не имеет права на существование и предназначено быть стертым с чистого лица изначальной природы, не испорченной прихотями Бога или ухищрениями теории вероятности...
— О чем ты думаешь, папа?
Петер направил фонарик на Молли и с удивлением заметил на ее щеке слезинку. Иногда Молли, когда о чем-то просила, подпускала в голос слезу, это у нее получалось очень убедительно, но Петер не мог вспомнить, чтобы она плакала по-настоящему.
Я — бурдюк крови...
— Я думаю о Боге, Молли...
— Это ни к чему, — Молли усмехнулась.
В голосе ни малейшего намека на слезы.
Слезинка оставила на щеке Молли розовый след, и догадка Петера тут же подтвердилась: с потолка упала еще одна капля и побежала по щеке. Молли даже не поморщилась.
...а ты думал, я девочка?
Капля доползла до подбородка. Петер протянул руку и стер каплю — решил, что дождь, скорее всего, изменил характер — исчерпал весь запас кислоты и стал менее ядовитым. Как же! Будто подержал палец над горящей спичкой.
Молли тоже провела рукой по подбородку и сказала с удивлением.
— Жжется... — посмотрела на свои влажные пальцы и покачала головой.
— Ты здесь своя, да? — Петер сам удивился своему вопросу, потому что не успел до конца додумать эту дикую мысль.
— Не знаю... пока не знаю.
Несколько капель упали Петеру на затылок. Как бы ему ни хотелось броситься на диван и забыть обо всем, отдаться дождю, он не мог себя заставить, потому что каждая капля причиняла дьявольскую боль.
Человек...
Зацепившийся кончиками пальцев за крошечный уступ над пропастью, тонущий в ледяном океане, стоящий на подоконнике на верхнем этаже горящего небоскреба... у человека всегда есть надежда — зацепиться понадежнее, удержать дыхание еще несколько секунд, еще чуть-чуть перетерпеть невыносимый жар перед неизбежным падением. Продлить последние мгновения жизни.
Петер не знал, кто такая Молли, зато твердо знал, кто он. Человек. Самый обычный человек из плоти и крови, и будет цепляться за жизнь до конца. Подполз к кровати. Взял Изабеллу под мышки, оттащил в кухонный угол и прислонил к мойке. Проверил, нет ли дыр в потолке над головой.
Сложил кровать, сорвал оба матраса, положил на стол так, что под столом образовалось пространство с полуметровой крышей из пенопласта. Он понимал, что это всего лишь жалкая попытка отсрочить неизбежное, но ничего не мог с собой поделать. Он должен был бороться до конца — потому что он человек.
Несколько жгучих капель упали на спину. Петер стиснул зубы.
— Иди сюда! — крикнул он и посветил фонариком. — Ты должна...
Конус света упал на лицо Молли. Она смотрела на него выжидательно, а по лицу ее ручьями текла смертоносная жидкость. Изабеллы у мойки нет. Что-то изменилось в вагончике. Шум дождя стал сильнее, теперь это была не просто барабанная дробь на крыше, к ней прибавилось монотонное шипение. Ничего удивительного — дверь в кемпер открыта настежь. Петер посветил в проем и увидел контуры женской фигуры — Изабелла шла сквозь дождь.
