Лазоревый грех - Гамильтон Лорел Кей (книги регистрация онлайн TXT) 📗

Зебровски посмотрел на стоящую вплотную людскую стену и сказал:

— Ребята, разойдитесь. Нечего тут толпиться.

Они переглянулись, будто спрашивая себя: так что, разойдемся? Послушаем его?

Если бы сказал Дольф, они бы разошлись без вопросов. Но в конце концов нам все же дали дорогу. Сотрудники по одному стали расходиться по своим углам и столам. Те, кто уже сидел за столами поблизости, вдруг вспомнили, что им надо кому-то позвонить.

Зебровски наклонился ко мне пониже и тихо сказал:

— Забирай мистера Шулайера и уезжай.

— А что скажет Дольф?

Он покачал головой:

— Не знаю. Но я знаю, что Шулайер не заслуживает запирания в каменном мешке.

— Спасибо, сержант, — сказал Джейсон и улыбнулся.

Зебровски улыбаться не стал, но ответил:

— Вы бываете занозой в заднице, Шулайер, и меховым шаром, но вы не монстр.

В такой момент две женщины наверняка бы обнялись, но ведь они — мужчины. Им не положено было даже обменяться рукопожатием.

— Спасибо, Зебровски.

Он вяло улыбнулся:

— Приятно знать, что сделал сегодня кому-то что-то хорошее.

Он повернулся ко мне.

— Что будет с Дольфом? — спросила я.

Он еще сильнее помрачнел. Учитывая, что вид у него был и без того траурный, это говорило о многом.

— Не знаю.

Дольф наговорил под запись достаточно, чтобы слететь с работы, если это выплывет наружу. Черт побери, раз глава РГРПС — настолько предубежденный тип, то это может привести к пересмотру всех дел с самого начала времен.

— Постарайся, Зебровски, чтобы он взял свой двухнедельный отпуск. Держи его подальше отсюда.

— Это я знаю, — ответил он. — Теперь знаю.

— Извини. Конечно, знаешь.

— А теперь, Анита, пожалуйста, уезжай. Пожалуйста.

Я тронула его за рукав:

— Ты туда не возвращайся один, ладно?

— Перри мне сказал, что тогда Дольф с тобой сделал. Не волнуйся, я буду осторожен. — Он оглянулся на закрытую дверь. — Анита, будь добра, смотайся, пока он не вышел.

Я хотела что-то сказать — утешительное или полезное, но ничего такого не было. Единственное, что я могла сделать полезное, — поскорее убраться.

Так мы и поступили.

Уход отдавал трусостью. Оставаться — глупостью. Если есть выбор между трусостью и глупостью, я почему-то каждый раз выбираю глупость. Сегодня же я выбрала лучшую часть доблести. Кроме того, я не знала, не вылетит ли Дольф из комнаты как разъяренный буйвол и не накинется ли на Джейсона или на меня. В допросной мы могли еще это все скрыть, но если он разнесет все помещение для сотрудников, его службе точно конец. Сейчас же он, быть может, только прострелил себе ногу — в карьерном смысле. Вполне вероятно. Но «может быть» и «вероятно» — совсем не то что «абсолютно точно». Я оставила Зебровски собирать осколки, потому что сама не знала, как это делать.

Мне куда лучше удается ломать, чем чинить.

Глава 40

Джейсон прислонился головой к пассажирскому сиденью джипа. Глаза у него были закрыты, вид измотанный. Под глазами, даже закрытыми, лежали тени. Кожа у Джейсона светлая, но не бледная, он не загорает до смуглости, а приобретает симпатичный золотистый оттенок. Сегодня он был бледен, как вампир, а кожа казалась слишком тонкой, будто его какая-то гигантская рука терла и терла, как трут в кулаке камешек, нервничая.

— Выглядишь как оттраханный, — сказала я. Он улыбнулся, не открывая глаз:

— До чего ты льстива.

— Нет, я всерьез. У тебя вид ужасный. Оправишься к вечеру — к банкету и всему прочему?

Он чуть приоткрыл глаза, чтобы на меня взглянуть.

— А у меня есть выбор?

Если так ставить вопрос...

— Нет, пожалуй.

И у меня голос тоже прозвучал устало.

Он снова улыбнулся, не отрывая голову от сиденья и почти закрыв глаза.

— Если бы у лейтенанта не сорвало клапан, меня бы сейчас уже везли в убежище?

Я пристегнулась и включила зажигание.

— Ты мне не ответила, — напомнил он тихо, но настойчиво.

Я включила передачу.

— Может быть, не знаю. Если бы у Дольфа не сорвало клапан, как ты выразился, у него бы даже и мысли не было тебя туда сунуть. — Я выехала со стоянки. — Но он мог бы вызвать тебя для допроса. Ты здорово исцарапан, и ты — вервольф. — Я пожала плечами.

Он вытянул руки над головой, выгнул спину и потянулся всем телом со странной грацией. От этого движения рукава футболки задрались, обнажив царапины, и Джейсон встряхнулся, будто волна прошла от концов пальцев по рукам, по груди и шее, по животу, бедрам и так далее до пальцев ног.

Громкий сигнал клаксона и скрип тормозов вернули мое внимание к дороге и к тому факту, что я веду машину. Как-то я никого не стукнула, но этого чуть-чуть не произошло. Я как-то проехала через лес недвусмысленных жестов под смех Джейсона.

— Вот теперь мне лучше, — сказал он все еще со смешинкой в голосе.

Я оглянулась на него, нахмурясь. Синие глаза искрились лицо вдруг озарилось радостью. Я попыталась сдержаться, но улыбнулась в ответ. Джейсон всегда мог вызвать у меня такую реакцию — заставить улыбнуться, когда я не хочу.

— Чего такого смешного? — спросила я, но в моем голосе тоже слышалась смешинка, которую мне не удалось проглотить.

— Я попытался позаигрывать и получилось. Раньше ты на мое тело никак не реагировала, даже когда я был голым.

Я изо всех сил стала всматриваться в дорогу, одновременно краснея.

Он сдавленно зафыркал:

— Ты краснеешь из-за меня! Боже мой, наконец-то!

— Продолжай в том же духе, и ты меня достанешь, — предупредила я, сворачивая на Кларк-стрит по дороге к «Цирку».

— Ты не доперла? — Он смотрел на меня, и выражения его лица я понять не могла. Недоумение, восторг — и еще что-то.

— До чего?

— Я больше не прозрачен для твоего радара мужиков.

— Чего?

— Ты замечаешь мужчин, Анита, но меня ты никогда не замечала. Я уж начинал себя чувствовать придворным евнухом.

Я быстро обратила к нему недовольную гримасу и тут же стала снова смотреть на дорогу. Разъезжаться с машинами на волосок — нет, спасибо, на сегодня мне адреналина хватит.

— Брось, Анита, ты понимаешь, о чем я.

— Может быть, — вздохнула я.

— Такое может быть потому, что ты в случайные связи не вступаешь, для тебя это больше, чем просто потрахаться, даже когда включается ardeur.

Если бы я сейчас стояла, меня бы зашатало. Мне пришлось как следует сосредоточиться на дороге.

— Джейсон, если ты хочешь что-то сказать, говори.

— Не огрызайся, Анита. Сказать я хочу вот что: даже если мы никогда больше не коснемся друг друга, я теперь на твоем радаре. Ты меня видишь. Действительно видишь.

Вид у него был глубоко удовлетворенный. А я смутилась. В таких случаях я всегда стараюсь переключиться на работу.

— Как ты думаешь, этот ликантроп, который насилует и убивает женщин, — местный?

— Я знаю, что не местный, — сказал Джейсон.

Я обернулась — он говорил более чем уверенно.

— Почему ты так уверен?

— Это был вервольф, и не из нашей стаи. В Сент-Луисе нет вервольфов, которые не входили бы в клан Трона Скалы.

— Откуда ты знаешь, что это был вервольф? Мог быть любой из дюжины видов полулюдей-полухищников.

— Он пахнет волком. — Джейсон посмотрел на меня, сдвинув брови. — Ты не учуяла в доме этого запаха?

— В основном я чуяла кровь, Джейсон.

— Иногда я забываю, что ты не из наших — пока что.

— Это комплимент или сетование?

Он осклабился:

— Ни то, ни другое.

— А откуда такая уверенность, что он не наш?

— Он не пахнет стаей.

— Забудь, что я человек и что мой нос в четыреста раз менее чувствителен и избирателен к запахам, и объясни попроще.

— В человеческом облике у меня совсем не такой хороший нос, как в волчьем. Мир просто оживает. Обоняние — почти как зрение. Если ты этого не испытала, то объяснить трудно, но в человеческом облике за зрением сразу идет осязание. В волчьем за зрением, а бывает, что и впереди него, идет обоняние.