Имя Зверя - Истерман Дэниел (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

Но знал он и то, что у них есть свои методы воздействия: кислые улыбки, едкие намеки, артистично поднятые брови — дубинки для уязвимого и подверженного сомнениям человека, каким она будет, несмотря ни на что. Уязвимой, несчастной, испуганной, одинокой.

А может быть, они будут умолять успокоить их, объяснить им причины его отъезда.

Такой «производственный» риск не был необычен в его работе так же, как сломанные кости у каскадеров. Сочинит ли она для них сказку о жизни без любви? Или же пошлет их подальше?

Но не Линда беспокоила его больше всего. Когда от нее возьмут, что им нужно, или скажут ей то, что должны сказать, ее оставят в покое. До его возвращения ей не будет ничего угрожать. Как и все жены служащих Воксхолла, она умела ждать. Ждать, быть терпеливой, прятать свои страхи. Поразмыслив, он решил, что было бы даже лучше, если бы ей сказали, что он погиб. Пропал.

Между тем нужно было подумать и о других вещах.

Например, чем сейчас занимается начальство. Конечно, не в данную минуту: в Англии еще ночь, два часа до рассвета. Хэвиленд сейчас спит. Но что ему снится? Рыцарское звание, полученное с большим опозданием? Его новая любовница, как говорят, неприлично юная и требовательная? Или собрание блестящих и неподкупных рыцарей разведки в розовом мире его мечты — посткоммунистическом содружестве спецслужб?

Холли знал, как старый мошенник представляет себе все это. Он давно был знаком с Хэвилендом, и тот посвятил его в свои фантазии. В мечтах генерального директора в стерильной комнате, где ветерок из кондиционеров колышет белые занавески, на тронах вокруг волшебного стола будут сидеть американцы — с одной стороны, русские — с другой и в самом центре — Перси Хэвиленд, милостиво улыбающийся.

Где-то в этих фантазиях отводилось место эль-Куртуби и его людям. Возможно, впрочем, что это вульгарная паранойя старого специалиста по Ближнему Востоку, который пропитался подозрениями о заговорах.

Но только... Только что-то на самом деле не так. Что-то слишком отличающееся от фантазий. Перед отъездом он все же сумел свистнуть, пусть даже тихо. Он поговорил с приятелем из МИ-5, человеком по имени Кроуфорд, которому он доверял. Кроуфорд имел доступ к нескольким людям в Уайтхолле, мог даже добраться до премьер-министра, если достаточно далеко вытянет шею. Но даже Кроуфорд был уязвим. Один неверный шаг — и он будет работать в третьеразрядной охраной компании в Хаддерсфилде, среди татуированных, разжиревших мужиков. Холли не питал иллюзий насчет его шансов.

У Перси Хэвиленда слишком много преимуществ, он связал свою судьбу с судьбой слишком многих людей. Он стоит у дверей своего маленького кафе, зазывая прохожих. А наверху он содержит бордель, столы для покера, притон наркодельцов. Если ты себе не враг, то будешь держать рот на замке. Иначе тебе рот закроют его ребята. Навсегда.

И Холли решил, что единственным выходом в данных обстоятельствах будет уйти из кафе, уйти не оглядываясь, покинуть город. И вот он здесь, глядит, как за дырой, носящей название Эль-Джадида, поднимается солнце.

Он вылез из спального мешка, протер глаза и поднялся на гребень. Из кожаного футляра на поясе вытащил старинный цейсовский бинокль, доставшийся ему в наследство от отца, и, лежа на животе, навел его на дорогу. Машина по-прежнему на месте. Он подождет еще полчаса, затем спустится к ней. Надо надеяться, что парень налил в бак достаточно бензина; в конце концов, ему хорошо заплачено.

Это был длинный спектакль, самый длинный спектакль, в котором когда-либо играл. Ни на дороге, ни поблизости от нее не было никакого движения. Том осмотрел окрестности деревни. Все тихо. Начался снегопад. Большие белые хлопья порхали в воздухе, как птицы. Опустив бинокль, Холли убрал его в футляр. Всюду, куда бы он ни глядел, небо закрыли тучи. Песок уже побелел. С каждым мгновением снег шел все гуще. Настало время для холодной закуски.

Часть X

Глава 66

Бутрос, проснувшись, обнаружил, что его плечо туго перевязано, а мучительная боль, ставшая частью его существа, почти прошла. Отсутствие страданий было равносильно одиночеству. До этого момента никогда в своей жизни он не был настолько наедине с собой, со своим телом и мыслями. Боль была настолько всепоглощающей, что его разум отключился. Он почти ничего не помнил из прошедших суток, а если что и вспомнил, что лишь хаос звуков, картин и ощущений без всякой взаимной связи, услышанных, увиденных и почувствованных через пелену боли.

Он глубоко вздохнул. Боль по-прежнему таилась где-то в глубине тела. Он знал, что только лекарства держат ее в узде, что в любое мгновение она может вернуться и наброситься на него. Но пуля, сидевшая в плече, была удалена, и он больше не боялся, что умрет. Теперь выздоровление — это всего лишь дело времени, а времени у него более чем достаточно. Больше, чем прошло от сотворения мира.

Часов здесь не было. Ночь сейчас или утро — Бутрос не имел понятия. Но что-то заставляло его думать, что около полудня. Он слышал, как по коридору катится тележка, как на нее ставят посуду.

Кажется, кто-то сказал ему, что он находится в церкви, но это казалось Бутросу чепухой. Он лежал в госпитале, здесь ходили врачи и сестры в белых халатах, он не видел ни одного человека, похожего на священника. Нет, он не совсем прав: прошлой ночью здесь был священник, которого англичанин называл «отцом», — коптский священник, старик.

Он помнил что-то о путешествии по канализации, но так, как вспоминаются кошмары, — отрывочно, без всякой последовательности и логики: вода, луч фонарика на заплесневелых стенах, узкий карниз, убегающий в темноте, зловоние. Внезапно он понял, что ему нужно сделать, и, помогая себе правой рукой, сел на кровати.

Там был ребенок. Маленькая девочка. На нее еще напала какая-то тварь. Интересно, что с ней. А еще там была Айше и англичанин — ее любовник. Да, подумал Бутрос, он точно знает, что ему делать.

Встать с кровати оказалось не слишком сложно. Он по-прежнему чувствовал себя одеревеневшим и очень слабым и нетвердо держался на ногах из-за наркотика, которым его напичкали, чтобы снять боль. Но боль прошла, а сила воли вернулась. Он может заставить себя сделать это — он знал, что может. Его поместили в маленький альков, вход в который закрывала занавеска. Одежда, по-прежнему мокрая и вонючая, была сложена на стуле. Бутрос снял с себя ночную рубашку, в которую его одели, и, дрожа от холода, заставил себя надеть брюки. Это было все, что ему удалось с одной рукой на перевязи. На шее у него висел маленький металлический крестик. Бутрос вспомнил, что предыдущей ночью сестры успокоились, увидев крест. За ним не будут особенно следить.

Бутрос ухитрился засунуть одну руку в рукав пальто, затем, натянув пальто на левое плечо, застегнул почти все пуговицы. Шнурки из ботинок он вытащил: завязать их он не мог, а если оставить их болтаться, можно споткнуться. Он был рад, что в маленькой комнатке нет зеркала, в котором можно увидеть себя.

С бесконечными предосторожностями Бутрос подошел к занавеске и выглянул. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы разобраться, где он находится. Если это действительно церковь, то здесь, судя по всему, склеп. Лестница напротив должна вести в главную часть здания.

Он видел людей, но, в отличие от обычного госпиталя, здесь не было заметно никакой суматохи.

Бутрос сразу же понял, что ему придется совершить диверсию.

Он стал ждать. Около одной из кроватей стояла группа врачей и сестер, и все их внимание было приковано к пациенту. Но они загораживали Бутросу путь к лестнице. Он неслышно выскользнул из своей комнаты и отодвинул занавеску соседнего помещения.

Отлично. Кто-то лежит в кровати, крепко спит или без сознания, окруженный разнообразной медицинской аппаратурой. Бутрос проскользнул за занавеску, задвинув ее за собой. Он еще не решил, что делать, но знал, что ему в голову что-нибудь придет.