Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Линк Келли (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Бельгиец сказал, что все выяснит. А потом снова вернулся к своей излюбленной теме, не желая оставлять столь серьезный вопрос.
«Что касается женщины, то я слишком часто слышал подобные рассказы, чтобы так легко сбрасывать их со счета, как делаете вы. Я слышал, бывали женщины из местных, которые так опустились, что это хуже смерти. Поэтому, пожалуйста, поверьте моему многолетнему опыту, сделайте одолжение, не берите с собой на охоту женщин».
Сказано это было учтиво, и Арчеру, очевидно, понадобилось сделать над собой большое усилие, чтобы отказать. И все же он отказал бельгийцу, заявив, к моему изумлению, что если он оставит нас с Биверли в лагере, то не выполнит свою основную задачу. А потом высказал бельгийцу все, что он думает по этому поводу и что мы уже не раз слышали: гориллы совершенно неопасны и миролюбивы, хоть и обладают внушительными размерами и мускулами. Они добродушные вегетарианцы. Свои выводы он основывал на строении их зубов; все это он вычитал в статье профессора какого-то лондонского университета.
Потом Арчер сказал, что знаменитое описание гориллы Дю Шайю — сверкающие глаза, желтые зубы, невероятная свирепость — просто хитрая и сомнительная форма человеческого самоутверждения. Или хитроумная попытка оправдать охоту на горилл, что нужно было пресечь как можно скорее, дабы защитить их от полного истребления. Арчер собирался доказать, что Дю Шайю неправ, и помочь ему должны были я и Биверли.
«Если одна из девушек убьет крупного самца, это будет все равно что застрелить корову. Тогда ни один уважающий себя мужчина не отправится через весь континент, чтобы повторить то, что сделала пара девчонок».
Нам он не говорил об этом ни разу, такая уж у него была манера. Он просто считал, что в этом состоит наш христианский долг, а уж мы вольны думать все, что нам хочется.
Конечно, у нас были винтовки. Готовясь к поездке, мы с Эдди тренировались на бутылках. Потом на палубе корабля я научилась неплохо стрелять по глиняным голубкам. Однако перспектива убийства добродушного вегетарианца меня совершенно не вдохновляла — кошмарное злобное создание подошло бы мне куда больше. Как я догадываюсь, Биверли испытывала примерно то же самое.
Но в ту ночь она ничего не сказала. Уилмет — самый младший участник экспедиции, двадцатипятилетний блондин с розовыми щечками и маленькими крысиными глазками, ростом ниже каждого из нас на целую голову — захватил в поездку коробку английского печенья и после каждого обеда съедал одну штучку под нашими взглядами. При этом он каждый раз объяснял, почему не может поделиться с нами, хотя никто его и не спрашивал. Печенье было ему необходимо для нормальной работы желудка; нужно было растянуть его запас как можно дольше и тому подобное; от этого печенья зависит его здоровье и жизнь, и дальше в том же духе. Если бы он постоянно об этом не говорил, никто не обратил бы на это печенье никакого внимания.
Но однажды мы увидели, как он и Биверли, склонившись друг к другу, о чем-то шепчутся, причем он протягивает ей одно из своих драгоценных печений. Она взяла, даже не взглянув на Мериона, который, перегнувшись через стол, сказал, что тоже не прочь попробовать печенья. Уилмет ответил, что осталось так мало, что поделиться уже невозможно, и тогда Мерион опрокинул стакан с водой прямо в коробочку с печеньем, чем совершенно его испортил. Уилмет встал из-за стола и вышел. Так что обсуждение предстоящей охоты с участием девушек протекало в весьма натянутой обстановке.
В ту ночь, проснувшись под противомоскитной сеткой в жару и поту, я решила, что у меня малярия. Мерион выдал мне хинин, который я должна была регулярно принимать, но все время об этом забывала. В джунглях запросто можно подхватить и куда более опасную болезнь, особенно если собираешь пауков, поэтому я бодро решила, что малярия пока подождет. Кожа у меня горела, словно в огне, особенно руки и ноги, пот стекал ручьями, я была словно кусок тающего от жары масла. Решив разбудить
Биверли, я встала, но тут же приступ прошел, да и Биверли на месте не оказалось.
Она вернулась под утро. Я хотела поговорить с ней об охоте на горилл, но я поднялась рано, а она проспала чуть не до полудня.
Позавтракав в одиночестве, я отправилась прогуляться по территории миссии. Было прохладно, где-то тихо шумел ветерок и пели птицы. На западе виднелись три горы, над двумя из них курился дымок. Подо мной лежали вспаханные поля, банановые плантации и шпалеры роз, образующие арку, ведущую к церкви. Как часто мы разбиваем сады вокруг домов, которые почитаем. Чтобы попасть к Богу, мы сперва проводим себя через Эдем.
Я зашла на кладбище, где меня и нашел Мерион. На этом кладбище я насчитала три могилы растерзанных львами людей; все трое были англичанами. Стоя над их могилами, я размышляла о том, как все это странно и печально, когда человек рождается, потом няня возит его в колясочке, потом он ходит в школу, а кончает могилой, заваленной камнями, чтобы ее не раскопали гиены. Я предпочла бы умереть более комфортабельной смертью, дома, от чего-нибудь такого, что изобрели американцы. В это время у меня за спиной кашлянул Мерион.
В моем представлении настоящий врач должен выглядеть совсем иначе, однако я считаю, что Мерион все же был хорошим врачом. Во всяком случае высокооплачиваемым, это уж точно. Что касается его внешности, то он напоминал злодея из какого-то фильма с участием Лилиан Гиш — плотный, небритый и весьма симпатичный, если бы привести его в порядок. При ходьбе он размахивал руками, из-за чего занимал несколько большее, чем нужно, пространство. В его самонадеянности было что-то такое, что меня почти восхищало, хотя, в принципе, больше раздражало. Он нравился мне больше прочих, и я думаю, он об этом догадывался.
— Полагаю, вы хорошо спали, — сказал он. Искоса взглянув на меня, он отвел взгляд. — Полагаю, вы хорошо спали. Полагаю, вы и ухом бы не повели, если бы Биверли среди ночи отправилась ко мне на свидание.
А может быть так: «Полагаю, Биверли никуда не отлучалась в эту ночь».
Или так: «Полагаю, что вы-то спали прекрасно».
Поскольку его слова можно было не считать вопросом, я не стала затруднять себя ответом.
— Итак, — сказал он затем, — что вы думаете о затее Арчера? И не дав мне ответить, сказал:
— Святые отцы рассказывали, что месяц назад здесь была экспедиция из Манчестера и они добыли целых семнадцать штук. Среди них четыре детеныша — очаровательная группа для Британского музея. Надеюсь, они и нам что-то оставили. — Потом, понизив голос, добавил: — Я рад, что у меня появилась возможность поговорить с вами с глазу на глаз.
В истории, которую поведал нам бельгиец, был один деликатный момент, о котором нельзя было говорить при всех, но он, Мерион, будучи врачом, а также больше мужчиной, нежели Арчер, поскольку именно к нему обращались за помощью женщины, узнал то, о чем умолчал бельгиец. У похищенной гориллами женщины были месячные. Поэтому бельгиец выражал надежду, что мы с Биверли не полезем в горы, если окажемся в тягостном состоянии женской>природы.
И раз уж он был врачом, я ему сказала прямо и откровенно, что за меня можно не беспокоиться — нерегулярно и очень немного; я приписывала это тяготам пути. Я думала его успокоить, но оказалось, что Мериона заботило совсем другое.
— Биверли слишком упряма и не хочет меня слушать, — сказал он. — Она чересчур молода и беспечна. Но вас она послушает. Такая серьезная, разумная, зрелая женщина, как вы, могла бы се немного приструнить. Для ее же пользы.
Маловероятно, чтобы такая женщина, как я, могла бы возбудить самца обезьяны, услышала я. Что ж, даже в дни своей юности я не принадлежала к женщинам, о которых поэты слагают стихи, но из слов Мериона выходило, что я уж вообще ни на что не гожусь. Часом спустя мне было от всего этого смешно, и Эдди от души повеселился, когда я ему обо всем рассказала, но в тот момент я сочла себя оскорбленной.
Больше всего меня рассердило, что он ни на секунду не усомнился, что я соглашусь. Арчер был уверен, что я немедленно брошусь спасать горилл. Мерион был уверен, что я брошусь спасать Биверли. Как возмущали меня эти мужчины — они собирались манипулировать мной, играя на моей слабости, как они ее понимали.
