Коллекция (ЛП) - Литтл Бентли (книги онлайн полностью .TXT) 📗

Она приближалась.

Фермер поёжился и закрыл глаза от страха.

Но звуки пронзительного плача, утешающие и успокаивающие, ненавязчиво убаюкали его.

Проснувшись, не позавтракав и не приняв душ, он вышел на улицу и направился в поле. Приблизилась ли она к дому? Он не был уверен. Но вспомнил плачущие звуки прошедшей ночи, и на его руках выступили мурашки. Картофелина определённо стала более бесформенной, чем раньше, её очертания — более искривлёнными. Если она приблизилась, подумал фермер, то и ящик построенный вокруг неё — тоже. Всё передвинулось.

Но это было невозможно.

Он вернулся в дом, поел, принял душ, оделся и отправился к съезду с дороги, где протянул между деревьями по обочинам цепь и повесил знак с надписью: «Закрыто на день».

Были дела, которые нужно было закончить: полить урожай, покормить животных, работа по дому. Но ничего из этого он не делал. Фермер сидел на маленьком ведре и разглядывал картофелину, заворожённый её пульсацией, в то время как солнце медленно поднялось до зенита, а потом опустилось на западе.

Мюриэл лежала рядом с ним молча, не двигаясь, даже не касаясь, но фермер чувствовал рядом её тёплое тело и это казалось правильным и уместным. Счастливый, он протянул руку и положил ей на грудь:

— Мюриэл, — сказал он. — Я люблю тебя.

А потом фермер понял, что это сон, несмотря на то, что он всё ещё был в нём, потому что за все тридцать лет женитьбы он никогда не говорил ей таких слов. Не потому, что не любил её, а потому что не знал, как об этом сказать. Мечта растворилась в реальности, комната вокруг него потемнела и постарела, постель стала большой и холодной. Фермеру осталось лишь воспоминание о том кратковременном счастье; воспоминание, которое дразнило его, мучило, и заставляло реальность настоящего казаться ещё более одинокой и пустой, чем как он думал, это могло быть.

В последнее время с ним что-то происходило. Депрессия выродилась в отчаяние, и временное перемирие, которое фермер заключил со своей жизнью, почти закончилось. Его поглотила полная безнадёжность, которая постепенно наваливалась с тех пор как умерла Мюриэл, и сил бороться с ней больше не было.

Его мысли обратились к картофелине, хотя у него не было сил даже выглянуть в окно туда, где она лежала в поле. Фермер размышлял о её причудливо меняющейся форме, о белой слизистой кожуре, о равномерной пульсации и понял, что даже мысли о ней заставляют его чувствовать себя лучше.

Что же это такое?

Этим вопросом фермер задавался с тех пор, как нашёл картофелину. Он не был дураком и понимал, что это не обычный клубень. Но в то, что это чудовище, космический пришелец, или какая-нибудь другая киноглупость он тоже не верил.

Фермер не знал, что она из себя представляет, но осознавал, что с момента находки картофелина воздействует на его жизнь, и почти не сомневался, в её ответственности за эмоциональные качели на которых он пребывал последние несколько дней.

Оттолкнув одеяла в сторону, он встал, выглянул из окна в поле. Остатки плохих ощущений покинули его, он почти видел, как они, словно осязаемые, летят к картофелине и поглощаются этой склизкой белой кожурой. Картофелина не предлагала никакого тепла, но она поглощала холод. Фермер не получал от неё приятных ощущений, но, кажется, она впитывала его отрицательные эмоции, освобождая от депрессии, безнадёжности и отчаяния.

Он смотрел в окно и понял, что видит нечто движущееся, голубое в лунном свете.

Коробка всё ещё была в поле, но картофелина лежала на гравии перед домом. Открытая, без ящика, без ботвы и других помех, она была почти овальной формы, и её пульсация была более быстрой и живой.

Не зная что делать, фермер смотрел на картофелину. Отчасти, где-то на задворках мыслей, он надеялся, что картофелина умрёт и его жизнь вернётся к норме. Известность ему нравилась, но картофелина пугала его.

Нужно было убить её в первый же день.

Теперь он знал, что не сможет сделать этого, что бы ни случилось.

— Эй! — Джек Фелпс обошёл дом сзади. — Ты сегодня открываешься? Я видел несколько возможных посетителей, в ожидании разъезжающих взад-вперёд вдоль дороги.

Фермер устало кивнул:

— Открываюсь.

Джек и его жена пригласили его на ужин, и фермер согласился. Это звучало неплохо, и он уже давно не ел нормальной еды — еды приготовленной женщиной. К тому же, он чувствовал, что компания ему не помешает.

Но они не беседовали, как это было обычно, ни о погоде, ни об урожае. Единственное о чём Джек и Майра хотели говорить 

— это

Фермер вернулся от Фелпсов уже заполночь. Он заехал на грязный двор перед домом, выключил фары, заглушил двигатель. Без освещения дом быль лишь массивным тёмным силуэтом загораживающим часть усыпанного звёздами неба. Фермер сидел неподвижно, слыша лишь тиканье остывающего мотора пикапа. Он разглядывал тёмный дом ещё пару минут, затем вылез из машины и, протопав по ступенькам крыльца, вошёл сквозь открытую дверь в дом.

Открытую дверь?

Фермер едва заметил дорожку земли на полу, изгибающуюся извилистой дугой через гостиную в коридор. Его наполнило незнакомое чувство, почти приятное ощущение, которое он не испытывал со дня смерти Мюриэл. Фермер не удосужился включить в доме свет, но прошёл в тёмную спальню, умыл лицо, почистил зубы и надел пижаму.

В постели его ждала картофелина.

Он знал, что она будет там и не чувствовал ни паники, ни радостного возбуждения. Лишь спокойное одобрение. Он увидел две выступающие выпуклости, которые весьма походили на груди: в темноте фигура под одеялом выглядела почти как Мюриэл. Фермер лёг в постель, накрылся другой половиной одеяла и прижался к картофелине поближе. Её пульсация отражала биение его сердца.

Он обнял картофелину:

— Я люблю тебя.

Фермер стиснул её сильнее, забрался на неё сверху и пока его руки и ноги погружались в мягкую слизистую плоть, понял, что картофелина вовсе не холодная.

Жужжащая обитель мух

Я не поклонник поэзии. Никогда не был, никогда не буду. Но пока я мучался в выпускном классе на поэзии Романтизма, мы читали «Оду Соловью» Джона Китса и там была фраза «Жужжащая обитель мух». Я подумал, что это отличная строка, и записал ее.

Некоторое время спустя я вспомнил о птичьем ранчо моей прабабушки в небольшом фермерском городке Рамона, штат Калифорния. Она умерла много лет назад, и я не был там долгое время, но я помню маленькую саманную баню, которая раньше пугала меня (эта баня снова появляется в моем романе «Окраина»). Там везде были мухи, из-за кур, — и я там видел липкие полоски, которые были черными от тел насекомых. Фраза Китса вернулась ко мне, зажегся свет, и я написал эту историю.

— Держитесь подальше от этого места, — говорит мне мой дедушка. — Оно населено призраками и хранит страшные тайны.

Дедушка родился на ферме, прожил на ферме всю свою жизнь и умрет здесь, поэтому он знал, что говорит. Мы сидели на старенькой кухне возле неработающего холодильника. Я почувствовал, как по мне прошла волна холода, хотя температура в доме была выше девяноста градусов, а руки покрылись гусиной кожей, как от январского мороза. Ни один из нас полностью не верил дедушкиному рассказу, но мы уважали местных жителей. Мы знали, что мы ничего не знали.

Дедушка поднялся со стула и, держа руку на своей больной ноге, прихрамывая, подошел к двери. По неосторожности или из-за кошек сетка на ней была местами порвана, и мухи постоянно летали то в дом, то из дома. Он стоял там в течение минуты, не разговаривая, а потом подозвал нас к себе.