Вампир Арман - Райс Энн (бесплатные версии книг TXT) 📗
Я превратил Дэниела из мрачного романтика в настоящего убийцу; я вселил в клетки его нормальной крови тот ужас, который, как он воображал, он прекрасно воспринимает во мне. Я ткнул его лицом в плоть первой юной невинной жертвы, которую ему пришлось разорвать, чтобы утолить неизбежную жажду, и тем самым рухнул с пьедестала, куда он возвел меня в своем ненормальном, богатом, неистово поэтичном и буйном смертном воображении.
Но, потеряв Дэниела, а точнее, обретя в нем сына, я обрел остальных. Иными словами, я потерял его как смертного любовника и постепенно начал с ним расставаться.
Я обрел остальных, потому что по причинам, которые я не могу объяснить ни себе, ни другим, я образовал новое общество, занявшее место парижского общества и Театра вампиров, и на сей раз укрытием ему послужило шикарное современное строение, где нашли убежище самые древние, самые образованные, самые выносливые представители нашего рода. Оно напоминало пчелиные соты, но соты эти состояли из роскошных покоев, скрытых в глубине этого самого умело замаскированного из зданий – современного курортного отеля и торгового центра, больше похожего на дворец, выстроенного на острове у побережья Майами в штате Флорида, на острове, где никогда не гасят огни, где никогда не смолкает музыка, на острове, куда тысячами стекаются с материка на маленьких катерах мужчины и женщины, чтобы просмотреть содержимое дорогих бутиков или же заняться любовью в богатых, декадентских, великолепных и неизменно модных гостиничных апартаментах и номерах попроще.
Остров Ночи был моим творением: собственная площадка для вертолетов, бухта, тайные незаконные казино, спортивные залы с зеркальными стенами и бассейны с подогревом, хрустальные фонтаны, серебряные эскалаторы, торговый центр с умопомрачительными товарами, бары, кабачки, комнаты отдыха и театр, где я, нарядившись в элегантную бархатную куртку, узкие плотные холщовые штаны и темные очки, каждую ночь подстригая волосы (так как они ежедневно вырастают до той длины, какой были в эпоху Возрождения), мог спокойно и анонимно купаться в тихом, ласкающем бормотании окружающих смертных, выискивая, когда меня обуревала жажда, того единственного человека, который по-настоящему ждал встречи со мной, того единственного человека, который по причинам, связанным со здоровьем, бедностью, здравостью или слабостью рассудка, хотел попробовать погрузиться в уступчивые объятия смерти, чтобы та высосала из него всю кровь и всю жизнь.
Я не ходил голодным. Я бросал свои жертвы в глубокие, теплые и чистые воды Карибского моря. Я распахнул двери для всех бессмертных, кто вытирал перед входом ноги. Словно вернулись прежние дни в Венеции, когда палаццо Бьянки было открыто для всех и каждого, для дам и господ, для художников, поэтов, мечтателей и прожектеров, кто только осмеливался ей представиться.
Но нет, они не вернулись.
Чтобы разогнать собрание острова Ночи, не потребовалось кучки разбойников в черных одеждах. Те, кто ненадолго притаился на острове, просто разбрелись в разные стороны. Вампиры не особо нуждаются в обществе себе подобных. Да, они стремятся завоевать любовь других бессмертных, постоянно стремятся, она нужна им, нужны глубокие узы верности, неизбежно сковывающие тех, кто не желает враждовать. Но общество им не требуется.
И мои потрясающие гостиные со стеклянными стенами на острове Ночи быстро опустели, причем сам я задолго до этого начал уходить на недели и даже на месяцы.
Он до сих пор существует, остров Ночи. Он есть, иногда я сам возвращаюсь туда и нахожу там какого-нибудь одинокого бессмертного, кто, как говорится в современном мире, вписался, чтобы посмотреть, как дела у остальных, или же у другого случайного гостя. Знаменитое предприятие я продал за целое состояние, по понятиям смертных, но сохранил за собой четырехэтажную виллу (частный клуб под названием «Иль Вилладжио»), где имеются глубокие подземные склепы, открытые для любого представителя нашего рода.
Любого.
Их не так много. Но я расскажу тебе о них. Расскажу о тех, кто продержался столетиями, кто возник на поверхности после нескольких веков таинственного отсутствия, кто откликнулся, чтобы быть зачисленным в неписаную перепись современных живых мертвецов.
Прежде всего это Лестат, автор четырех книг о своей жизни и похождениях, включающих в себя все, что даже теоретически можно захотеть узнать о нем и о некоторых из нас. Лестат, вечный скиталец и смеющийся ловкач. Шести футов ростом, он был превращен в вампира в возрасте двадцати лет; огромные теплые голубые глаза, густые ярко-золотистые волосы, квадратный подбородок, великодушный, прекрасной формы рот и кожа, потемневшая от пребывания на солнце, убившем бы более слабого вампира, дамский угодник, фантазия Оскара Уайльда, зеркало моды, периодически – самый наглый и пренебрегающий всеми авторитетами грязный бродяга, одиночка, странник, разбивающий сердца, всезнайка, получивший от моего прежнего господина прозвище принца-паршивца (да, представь себе, от моего Мариуса, да, моего Мастера, который на самом деле пережил пожарище, устроенное римским обществом!), – хотя при чьем дворе, по какому Божественному праву, какой королевской крови, хотел бы я знать. Лестат, напичканный кровью древнейших, кровью самой Евы нашего рода, пережившей свой потерянный рай на пять-семь тысячелетий настоящего кошмара, выросшего из обманчиво поэтического образа, получившего титул Царицы Проклятых, – Акаши, одной из Тех, Кого Следует Оберегать, чуть было не уничтожившей мир.
Лестат неплохой друг, ради него я мог бы отдать свою собственную бессмертную жизнь. Бывали времена, когда я добивался его любви и умолял его стать моим спутником. Он сводит меня с ума, завораживает и невыносимо раздражает, но без него я не могу существовать. И хватит о нем.
Луи де Пон-Дю-Лак, которого я уже описал выше, но чей образ всегда приятно вызвать в памяти: худощавый, чуть ниже ростом, чем его создатель, Лестат, с черными волосами, мрачный, белокожий, с потрясающе длинными и изящными пальцами и совершенно беззвучной походкой. Луи, в чьих зеленых глазах светится душа и отражается безмерное горе, у кого тихий голос, кто похож на человека, слаб, поскольку прожил всего двести лет, кто не владеет ни телепатией, ни левитацией, кто не умеет налагать чары, разве что по случайности (и наблюдать это бывает необычайно весело), бессмертный, в которого влюбляются смертные. Луи, слишком слабый, чтобы рисковать и позволить жертве умереть у него на руках, не имеющий гордыни и тщеславия, которые заставили бы его создать иерархию специально отобранных жертв, и потому убивающий каждого, кто попадается ему на пути, вне зависимости от возраста, физических достоинств или благ, дарованных природой и судьбой. Луи, смертоносный и романтичный вампир, из тех созданий ночи, что таятся в темных уголках оперного театра, слушая, как Царица Ночи Моцарта исполняет свою пронзительную и неотразимую песню.
Луи так никуда и не исчез, о нем всегда все знают, его легко выследить и легко бросить. После трагических ошибок с прежними детьми он категорически отказывается создавать новых вампиров. Он оставил позади поиски Бога, дьявола, истины и даже любви.
Пленительный пыльный Луи, читающий при свече Китса. Луи, стоящий под дождем на скользкой пустынной центральной улице и наблюдающий, как на телеэкране в витрине магазина блистательный молодой актер Леонардо Ди Каприо в роли шекспировского Ромео целует свою нежную, милую Джульетту (Клер Дэйнз).
Габриэль. Она никуда не исчезла. Она была с нами на острове Ночи. Все ее терпеть не могут. Она мать Лестата, она бросает его на столетия, ей почему-то никогда не удается расслышать неизменно раздающиеся время от времени отчаянные призывы Лестата о помощи. Да, как его создание, она не в состоянии их воспринять, однако она вполне могла бы узнать о них из мыслей других вампиров, возбужденно передающих новости по всему миру, когда Лестат попадает в очередную переделку. Габриэль... Она похожа на своего сына в смертной жизни и бессмертного создателя, только она женщина, настоящая женщина, то есть у нее более четкие черты лица, тонкая талия, пышная грудь, в высшей степени противное и лживое, но при этом милое выражение глаз; она потрясающе выглядит в черном бальном платье с распущенными волосами, но чаще надевает пыльный бесполый балахон из мягкой кожи или хаки. Она неутомимая путешественница и настолько коварный и хладнокровный вампир, что кажется, будто она давно забыла, каково быть человеком или испытывать боль. Я-то думаю, что она забыла об этом в одну ночь, если вообще когда-то помнила. В смертной жизни она была из тех, кто без конца недоумевает, с чего это все так суетятся. Габриэль, обладательница низкого, чуть хрипловатого голоса, бессознательно жестокая, ледяная, недоступная, исследовательница снежных лесов дальнего севера, убийца гигантских белых медведей и белых тигров, равнодушная легенда диких племен – она стоит ближе к доисторической рептилии, чем к человеку. Разумеется, красавица, с густой косой, переброшенной на спину, почти царственная в шоколадного цвета кожаной куртке для сафари и в маленьком тропическом шлеме с обвисшими полями, крадущийся, быстрый убийца, безжалостное, на вид задумчивое, но бесконечно скрытное существо. Габриэль практически бесполезна для всех, кроме себя самой. Когда-нибудь она, полагаю, кому-нибудь что-нибудь расскажет.
