Кратчайший путь для миссис Тодд - Кинг Стивен (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
«Но, миссис, — возразил я, — где же водятся такие птички? И если на ваших срезанных маршрутах попадаются такие невинные птички, что же будет, если вам повстречается медведь?»
— Она глянула на меня — и я увидел в ней другую женщину — ту самую Диану. «Если что-нибудь и меняется вдоль тех дорог, — сказала Фелия, — то ведь и я, наверное, тоже меняюсь там. Взгляните на это».
— Ее волосы были собраны в пучок на затылке и заколоты шпилькой. Она ее вытащила и распустила волосы. Ими можно было только любоваться, — они создавали ощущение какого-то мощного потока, вдруг вылившегося с головы Фелии. Она сказала: «Они начали было седеть, Хомер. Вы видите теперь эту седину?» И она повернулась к солнцу, чтобы оно получше осветило ее голову.
«Нет, мэм», — сказал я.
— Она посмотрела на меня, ее глаза заискрились, и она сказала: «Ваша жена — хорошая женщина, Хомер Бакленд, но она увидела меня в магазине и на почте, и мы перебросились всего парой словечек, а я уже заметила, что она смотрит на мои волосы с тем выражением удовлетворения, которое понимают только женщины. Я знаю, что она скажет своим друзьям и подругам… что Офелия Тодд начала красить свои волосы. Но я этого не делала и не делаю. Я просто потеряла свой прежний маршрут, ища кратчайшего пути не один и не два раза… потеряла свой маршрут… и потеряла седину». И она рассмеялась уже даже не как студентка колледжа, а как старшеклассница. Я восхищался ею и наслаждался ее красотой, но я также видел и следы другой красоты на ее лице… и я снова испугался. Испугался за нее и испугался ее.
«Миссис, — сказал я, — вы можете потерять не только седую прядь в ваших волосах»
«Нет, — ответила она, — я же говорила, что там я совсем другая… Я просто целиком делаюсь там другой. Когда я еду по дороге в своей спортивной машине, я уже не Офелия Тодд, которая никогда не сможет выносить до срока ребенка или та женщина, которая попыталась заняться поэзией — да неудачно, или та женщина, что вечно сидит и делает записи на всех этих комитетских собраниях, или еще что-то или кто-то. Когда я на дороге за рулем, я нахожусь внутри своего сердца и чувствую себя подобно…»
«Диане», — подсказал я.
— Она посмотрела на меня с веселым и чуть удивленным видом, а затем рассмеялась. «О, да, подобно какой-нибудь богине, — согласилась Фелия. — Она, наверное, лучше всего сюда подойдет, потому что я — ночной человек, я люблю просиживать ночи напролет, пока не прочитаю свою книгу, или пока на телевидении не прозвучит национальный гимн, а также потому, что я очень бледная, как луна, — Уорт вечно говорит, что мне нужен тоник или анализы крови, или еще что-то вроде всей этой чепухи. Но в своем сердце каждая женщина мечтает походить на богиню, я так думаю — не случайно же мужчины слышат постоянное эхо этих дум и пытаются возвести женщин на пьедесталы (женщину, которая обмочит себе ногу, если не присядет на корточки! это забавно, если как следует все это обдумать), — но то, что чувствует мужчина, вовсе не то, чего желает женщина. Женщина хочет быть свободной — это все. Стоять, если ей так хочется, или идти… „Ее глаза обратились на дьявольский „Мерседес“, стоявший на подъездной дорожке, и слегка сузились. Затем она улыбнулась. «Или править за рулем, Хомер. Мужчине этого не понять. Он думает, что богине нужно где-то нежиться, прохлаждаться на склонах Олимпа и кушать фрукты, но ведь в этом нет ничего от бога или богини. Все, что хочет женщина — это то, что хочет и мужчина: женщина хочет управлять“.
«Будьте осторожны там, где вы едете, миссис — это все, что нужно», — сказал я в ответ, а она снова засмеялась и наградила поцелуем в лоб.
— Она ответила: «Я буду осторожна, Хомер», но это ровным счетом ничего не значило, и я это сразу понял, потому что сказано это было именно тем тоном, каким отвечает муж своей жене в ответ на ее частые предупреждения об одной и той же опасности, когда он давно уже наперед знает, что на самом деле он не будет… не сможет.
— Я вернулся к своему грузовичку и напоследок еще раз посмотрел на нее, а через неделю Уорт сообщил об ее исчезновении. И ее, и этого дьявольского автомобиля. Тодд прождал семь лет и только затем официально объявил о ее смерти, а потом еще подождал год на всякий случай — он не такой уж простак — и только затем женился на этой второй миссис Тодд, той, что только что прокатила, мимо нас. И я не жду, что ты поверишь хотя бы слову из всего, что я тебе сейчас здесь наплел.
На небе одно из этих толстобрюхих облаков достаточно
сдвинулось, чтобы открыть нам уже появившуюся луну —
полукружье, белое, как молоко. И что-то дрогнуло в моем сердце при этом зрелище — наполовину от чувства какого-то страха, наполовину от чувства любви.
— Я как раз верю, — ответил я, — каждому твоему слову. И даже если это и не правда, Хомер, это должно было бы быть ею.
Он порывисто обнял меня за шею, что делают все мужчины в тех случаях, когда они стесняются прибегать, к поцелуям, словно женщины, затем рассмеялся и встал.
— Даже если бы это и не должно было бы быть правдой, это все же чистая правда, — сказал Хомер. Он достал часы из кармана и глянул на них. — Я пойду вниз по дороге проверять, как там у дома Скотта. Ты не хочешь прогуляться?
— Лучше я посижу здесь немного, — ответил я, — и подумаю на досуге.
Он подошел к лесенке, затем обернулся ко мне, чуть улыбаясь.
— Думаю, что она была права, — заметил он. — Она была совсем другой на этих дорогах, которые не уставала находить… не было ничего, что могло бы остановить ее. Тебя или меня, возможно, остановило бы, но не ее. И я думаю, она по-прежнему юная.
Затем он забрался в свой грузовик и уехал к дому Скоттов.
Это было два года назад, и Хомер уже давно уехал в Вермонт как я уже говорил, по-моему. Однажды вечером перед отъездом он навестил меня. Его волосы были аккуратно причесаны, он был выбрит, и от него несло каким-то невообразимо приятным запахом лосьона. Лицо было чисто и ясно, глаза — очень живые. Он сейчас выглядел никак не старше шестидесяти, хотя ему уже перевалило за семьдесят, и я был рад ему, хотя в душе чуточку завидовал и даже злился на него за этот его цветущий вид. Старым рыбакам особенно досаждает артрит, но даже он, казалось, отступил в этот вечер от Хомера, словно вытащив из его рук свои рыболовные крючки и оставив их только для меня.
— Я уезжаю, — сказал он.
— Да?
— Да.
— Хорошо, ты хочешь, чтобы я пересылал тебе твою почту?
— Не хочу ничего об этом даже знать, — ответил он. — Все мои счета оплачены. Я хочу совершенно чистым уехать отсюда и порвать все связи.
— Ну, дай мне хотя бы твой адрес. Я буду иногда тебе позванивать, старина. — Я уже ощутил какое-то чувство одиночества, наваливающееся на меня, словно надеваемый плащ… и, взглянув на него еще разок, я понял, что дела обстоят не совсем так, как мне сперва показалось.
— У меня еще нет ни телефона, ни адреса, — сказал Хомер.
— Хорошо, — ответил я. — Но это — Вермонт, Хомер?
— Да, — сказал он, — именно Вермонт, для тех людей, кто хочет знать, куда я еду.
Я не хотел говорить этого, но все же произнес: — Как она сейчас выглядит?
— Как Диана, — ответил он, — но она добрее.
— Я завидую тебе, Хомер, — сказал я, и это было истинной правдой.
Я стоял у двери. Были летние сумерки, когда поля округ заполнены ароматами трав и цветов и таинственными светящимися кружевами. Полная луна направляла мощную волну серебристого света на озеро. Он прошел через мою веранду, а затем спустился по ступенькам крыльца. Машина стояла на обочине дороги, незаглушенный двигатель работал с тяжелым ревом, словно торопясь, как старый скакун, рвануться по прямой только вперед, как торпеда. Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что сам автомобиль был более всего похож на торпеду. Машина была чуточку побита и помята, но это никак не мешало ей проявлять свою скорость и мощь. Хомер остановился внизу у крыльца и что-то приподнял — это была его канистра с бензином, очень большая, никак не меньше, чем на десять галлонов. Он подошел к дверце автомобиля со стороны пассажирского сиденья. Она наклонилась и открыла дверцу. Зажглось внутреннее освещение автомобиля, и на мгновение я увидел ее — с длинными красными волосами вокруг лица, со лбом, горящим в ночи, как лампа. Светящимся, как Луна. Он забрался в машину—и она укатила. Я стоял и смотрел на мерцающие огоньки во мраке, отбрасываемые ее красными волосами… они стремительно уменьшались и удалялись. Они были, как тлеющие угольки, затем как мерцающие светлячки, а потом и вовсе исчезли.
