Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира - Гейман Нил (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Короче, как-то раз – и не так уж давно, по правде, – сидела я себе на Народном Форуме со Снежным Колокольчиком и Ручейком. Болтали мы о мужчинах. Ну, вернее, болтала Ручеек – ее только что бросил селки [24], с которым она встречалась, – а мы с Колокольчиком слушали. Снежный Колокольчик – лебедка, в смысле, дева-лебедь, а Ручеек – подменыш вроде меня. Народный Форум – место открытое, там даже вампиров временами встретить можно.
В общем, сидели мы там, попивали нектар, лакомились печеньем и слушали, как Ручеек разоряется по поводу ее селки. Ну, то есть ее экс-селки.
– Мы повздорили насчет того, что я, мол, не понимаю, как это трудно – быть оборотнем, а я возьми да и скажи, что если ему так уж нужно, чтобы я поняла, пусть одолжит мне свою тюленью шкуру, а он…
Колокольчик издала звук – куда более лебединый, чем девичий. Ручеек сердито встряхнула черными косами над овалом лица – а оно у нее цвета корицы.
– Это все он виноват, – проворчала она. – Он свару начал. Говорит, ты мол, просто человек, ты понятия не имеешь, каково это, магии-то у тебя никакой нет. Ну, и я типа всё.
Я фыркнула.
– Можешь повторить это себе еще раз. Как ты вообще могла так сглупить?
Ручеек вздохнула.
– Все дело в любви, наверное. Она заставляет делать глупости.
– А. Любовь. Как будто ты что-то знаешь о любви.
– Уж побольше твоего, – отрезала Ручеек. – У меня уже была куча парней. А ты когда последний раз ходила на свидание?
Тут она меня сделала. Завести личную жизнь подменышу непросто. Среди Народа не так уж много таких, с кем можно закрутить. Многие с виду страшнее забившейся канализации и охотнее выпотрошат тебя, чем пригласят на танцы. Те, что покрасивее, умеют развлекаться, но у них типа как… темперамент. А с подменышами подменыши не встречаются. Нет, мы вместе тусуемся, болтаем, дружим даже, но вот встречаться – нет. Я имею в виду, кто пойдет гулять с человеком, когда кругом полно эльфов?
Снежный Колокольчик вытянула длинную белую шею и по-лебединому встряхнула стройными плечами.
– Кончайте пререкаться, – распорядилась она. – Слушать вас совсем не интересно. Никто из вас двоих понятия не имеет о любви. Вы – люди. Слишком хрупкие, чтобы вынести мощь настоящей страсти. Почувствуй вы хоть на секундочку жар желания, на какое способен малейший из Народа, вы бы обуглились и рассыпались, как подгоревший тост.
– Чушь собачья, – отозвалась я, а Ручеек даже ныть перестала.
– Знаешь, я эту цитату уже раньше слышала и, честно тебе скажу, ни разу не видала тому ни малейших доказательств. Сдается мне, это мы, люди, тут единственные, кто любит, – а вы, красавцы, только жрете нашу любовь. Ложками.
Колокольчик не то чтобы очень крупна собой. Белоснежная кожа, летящие волосы, огромные черные глаза – нежная и мечтательная, как бумажный цветок. Зато нрав у нее крутой и кусается она зло. Я целую минуту думала, что она сейчас на меня набросится, но лебедка в итоге только рассмеялась.
– У меня идея, – сказала она. – Ты докажешь мне, что люди знают о любви больше, чем Народ.
– С чего бы это? – осведомилась я.
– С того, что ты очень скоро убедишься в моей правоте. Я уже предвкушаю твой проигрыш.
– И что если я проиграю?
– Все как обычно, я думаю. Служба сроком на год и один день. У меня уже целую вечность не было человеческой служанки.
– А если я выиграю?
– Не выиграешь. Но если вдруг да – я принесу тебе дар. Любой, какой захочешь. Гений Центрального парка на Балу Солнцестояния нас рассудит, – она изящной волной поднялась на ноги и разгладила свой облегающий черный свитер. – Удачи.
Прежде чем я успела раскрыть рот, чтобы сказать, куда ей пойти со своим тупым пари, она уже выпорхнула за дверь.
– Ты крупно влипла, подруга, – прокомментировала Ручеек.
– Да вот еще, – отмахнулась я. – Нужно только не попадаться ей на глаза какое-то время, и тогда она сама обо всем забудет. Я ведь даже не сказала, что по рукам.
Ручеек выразительно поглядела на меня.
– Да ну тебя, девочка. Ты, что ли, устанавливаешь тут правила? Если скажешь, что вне игры, она все равно получит выигрыш – сама же знаешь!
Ага. Я знала.
– Ты должна мне помочь, Ручеек! – взмолилась я. – Что мне теперь делать?
Она задумчиво посмотрела на меня.
– Я полагаю, ты могла бы попросить о помощи Гения Нью-Йоркской публичной библиотеки. Говорят, он знает вообще все.
– Хорошая идея. Спасибо, Ручеек! Ты просто прелесть.
И вот я вышла с Форума и по междупутям отправилась прямиком в Нью-Йоркскую публичную библиотеку – расспрашивать Гения про любовь.
Правильное название – genius loci, хранитель места. Их целая команда, и они – самые что ни на есть нью-йоркские из всего нью-йоркского Народа. Если здание, или парк, или даже улица существует достаточно долго, и люди любят ее и считают важной и нужной – ба-бах! появляется гений места. Как по волшебству. Гений Нью-Йоркской публичной библиотеки не так стар, как, например, Гений Бродвея, и не так могуществен, как Гений Центрального парка, но и он производит впечатление, уж поверьте.
Гений НИПБ говорит на всех языках, на каких в ней только есть книги, и обладает обширными знаниями во всех представленных в коллекции областях – от сельского хозяйства до зоологии. Он может (и будет, если его не остановить) рассуждать на любую тему до бесконечности. Он в некотором роде симпатяга – в таком долговязом, патлатом и близоруком роде – и приятно шелестит на ходу.
– Любовь… – задумчиво промолвил он. – Весьма богатая тема. И опасная. Можно поинтересоваться, почему вы решили заняться вашими изысканиями именно здесь?
– У меня пари с лебединой девой, – просто сказала я. – Я должна доказать, что люди знают о любви больше, чем Народ.
Он вздохнул.
– И как же вы намерены выиграть это ваше… э-э-э… пари?
– Понятия не имею, – честно призналась я. – Думала, я попрошу вас мне помочь.
Он стащил с носа огромные квадратные очки и принялся протирать их белым платком.
– Primus [25], – сказал он довольно сухо, – будучи сам сверхъестественным существом, я отнюдь не эксперт по человеческой любви. Secundus [26], я вам не педагог. Я просто хранилище знаний и мнений предположительно человеческой природы. Короче говоря, на вопросы я не отвечаю. Это делают за меня книги.
– О… – Все оказалось несколько сложнее, чем я думала. – Ну, тогда… тогда я, наверное, прочитаю парочку книг об этом.
Очки вернулись на свое место.
– Читать – это хорошо, – сказал он. – История делает человека мудрее, поэзия – остроумнее, математика – утонченнее, натурфилософия – глубже, нравственное чтение – серьезнее, а логика и риторика сообщают ему умение спорить.
Он уставился на меня оптимистичным выжидательным взглядом – ни дать ни взять голубь, подлетевший за крошками. Я бодро кивнула, будто поняла, о чем он толкует, но Гения так легко не обжулить.
– Я цитировал Фрэнсиса Бэкона, дитя, – вздохнул он. – Эссе «Об учении». Кстати, рекомендую.
– «Об учении». Бэкон… А про любовь там что-нибудь есть?
Он снова отвернулся к столу.
– В некотором роде. Итак. Нью-Йоркская публичная библиотека открыта всем. Однако сначала вам понадобится завести учетную карточку и ознакомиться вот с этим списком правил. Правила очень важны.
Он выдвинул один из квадриллиона ящиков своего исполинского стола и достал маленький картонный прямоугольничек и лист бумаги, которые и подал мне. Затем обмакнул длинное перо в богато украшенную чернильницу.
– Имя?
Конечно, он не имел в виду настоящего имени – на этот счет в Между-Йорке, где имя означает власть, бытует политика «не спрашивай и не спрошен будешь».
– Ниф, – сказала я и углубилась в листок.
