Арлекин - Гамильтон Лорел Кей (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗

Я ощутила жар, или движение воздуха, или… что-то такое. Обернулась — наверное, достаточно быстро, потому что увидела, как Олаф отдергивает руку. Едва меня не коснувшись.

Я на него посмотрела сердито, он на меня — пристально. Темные, глубоко посаженные глаза буравили мне лицо, потом прошлись по мне спереди сверху вниз — как это свойственно мужским глазам. Когда они по тебе скользят и раздевают, или даже хуже. В случае Олафа — наверняка хуже.

— Не смей на меня так смотреть!

Эдуард внимательно глядел на нас обоих.

— Любой мужчина, который тебя сейчас увидит, будет на тебя так смотреть. — Он показал примерно в сторону моего выреза. — А как иначе?

Я почувствовала, как заливаюсь жаром, и сказала сквозь стиснутые зубы:

— Это Натэниел выбирал вещи, которые принес в больницу, а не я.

— Футболку и лифчик тоже он покупал? — спросил Олаф.

— Нет, — ответила я. — Это я сама.

Он пожал плечами:

— Тогда не вини мальчика.

— Так это одежда для свиданий, а я не думаю, что сегодня будет на это время.

— Мы пойдем охотиться на того вампира, который от нас ускользнул? — спросил он.

Я кивнула:

— Если сообразим, куда она могла деваться со своим слугой.

Он улыбнулся.

— Чего ты? — спросила я.

Уж очень тема нашего разговора не располагала к улыбке.

— Если все получится так, как я надеюсь, может, мне придется сказать твоему мальчику «спасибо».

Я покачала головой:

— Не поняла?

Эдуард тронул меня за руку, и я вздрогнула.

— Это и хорошо, что не поняла.

Он повел меня дальше по коридору, держа за локоть. Олаф остался на месте, глядя на нас с той же странной полуулыбкой на лице.

— Что такое? — спросила я Эдуарда.

Он наклонился поближе и заговорил быстро и тихо.

— Пока ты лежала без сознания, в палату зашел Олаф. Ты была измазана кровью, почти всю одежду с тебя срезали. Он тебя тронул, Анита. Врачи и охрана его отогнали, а я выслал из палаты, но…

Я споткнулась, потому что попыталась остановиться, а Эдуард вел дальше.

— Тронул — где?

— За живот.

— Не поняла… — начала я, и тут до меня дошло. — Он трогал раны?

— Да.

Эдуард остановился перед дверью. Я с трудом проглотила слюну — бьющийся в горле пульс и подступившая тошнота сильно этому мешали — и посмотрела туда, где остался стоять Олаф. Я знала, что на лице у меня написан страх, но ничего не могла сделать. А он прикусил нижнюю губу — жест бессознательный, такой жест, который делают от сильного душевного волнения, когда все равно, как ты выглядишь и кто на тебя смотрит. Потом он зашагал к нам, как киношный черный монстр — из тех, что выглядит как человек и человеком является, но разума человеческого в нем не осталось совсем.

Эдуард открыл дверь и провел меня внутрь. Очевидно, Олафа мы не дожидаемся — меня устраивает.

На пороге я споткнулась — Эдуард поддержал меня, и дверь закрыла от меня приближающегося Олафа. Двигался он так, будто каждая его мышца сама знала свое дело, почти как у оборотня. Его неудержимо тянуло к убийству.

Вид у меня, очевидно, был бледный, потому что Мика подошел обнял меня и шепнул прямо мне в шею:

— Что с тобой? — Он прижал меня к себе. — Ты вся дрожишь.

Я обхватила его руками, прижалась, как только могла. Объятие, когда будто стараешься раствориться в любимом. Иногда оно бывает сексуально, но иногда просто в мире что-то очень неправильно и нужно за что-то ухватиться. Вот я и ухватилась за Мику как за последнюю прочную вещь во всем мире, зарылась в него лицом, вдохнула запах его кожи. Он не стал переспрашивать, что со мной, а только обнял меня крепче в ответ.

И еще руки обняли меня сзади, еще одно тело прижалось ко мне, и мне не надо было открывать глаза, чтобы узнать Натэниела. Даже не нужно было слышать этот слабый запах ванили — мне было знакомо ощущение его тела. Ощущение, как они обнимают меня вдвоем.

И еще кто-то приблизился сбоку. Я повернулась — это была Черри, обнявшая каждого из мужчин за плечи. Я неожиданно заметила, что она теперь уже не выше Натэниела.

— Что случилось? — спросила она, тревожно глядя темными глазами.

Что я могла сказать? Что испугалась Олафа? Что меня корежит от мысли, что он гладил мои раны? Что меня интересует, не касался ли он выпирающей кишки, как мужчина касается груди? Что я хочу это знать и не хочу это знать?

Дверь у нас за спиной открылась, Эдуард кивнул мне и отошел к двери. Что-то тихо сказал, потом вышел, чтобы поговорить с Олафом наедине или чтобы на какое-то время его от меня увести. Но как бы там ни было, спасибо ему. Ну, конечно, я при этом осталась с другим помощником Эдуарда.

Я глянула через плечо Мики и руку Черри на кровать, где лежал мальчик. От боли в его лице появилось больше от того Питера, которого я увидела два с лишним года назад. Он был бледен и до ужаса юн среди этих трубок и мониторов. Я когда очнулась, увидела, что прицеплена ко всему, что как-то измеряло мои жизненные показатели. Насколько же серьезнее ранен он?

— Не могу объяснить, что не так.

Черри прищурилась.

— Попробую объяснить потом, обещаю.

Она нахмурилась, но шагнула в сторону, будто зная, что я сейчас буду делать. Наверное, действительно знала. То ли я как-то подалась в сторону кровати, то ли телом туда повернулась. Обычные люди это редко замечают, а оборотни — почти всегда.

Я снова обняла Мику, не так сильно, и он меня поцеловал. Нежно и целомудренно. Если бы Питер не смотрел, мы бы, может быть, поцеловались бы крепче, но он смотрел, а Эдуард в коридоре занимался большим и страшным Олафом. Я же осталась не с таким большим, но страшным в совсем другом смысле Питером.

Я обернулась через плечо к Натэниелу — он поцеловал меня в щеку, ладонью взял за другую и прижался лицом к моему лицу. Я повернулась так, чтобы он мог поцеловать меня крепче, но он поцеловал деликатно, по-джентльменски, как никогда раньше. Я отодвинулась, глядя на него озадаченными глазами. Он показал взглядом на кровать, и до меня дошло — и не дошло. Что-то в том, что Питер смотрит, заставило Натэниела вести себя прилично, но что и почему — я не поняла. Это же был поцелуй, а не невесть что.

Но я отпихнула эту мысль в толпу таких же, с которыми еще надо разобраться, а то много их накопилось. В какой-то клетке их надо пока что держать, чтобы не наваливалось сразу все, что я не могу понять.

Приглядевшись к Натэниелу, я заметила, что он оделся почти так же, как и одел меня, только футболка мужская и оружия на нем никакого нет. Выглядел он так, будто мы с ним в клуб собрались. Трудно предъявлять претензии к одежде человека, если на нем такой же наряд, как на тебе. И вообще одежда — мелочь по сравнению с тем, что меня ждало.

Я сделала глубокий вдох и вышла из круга успокаивающих рук. Вышла из круга теплоты навстречу очередной непонятности, которая как раз смотрела на меня карими глазами — островами на бледной коже лица. Питер не бледен от природы, как Эдуард или я, но сейчас побледнел. Потеря крови и боль очень этому способствуют.

Я шла к кровати — сейчас уж лучше лицом к лицу с Питером, чем с Олафом. Это я трусиха, или трус как раз Эдуард? Я точно знала, что ему куда проще прямо сейчас иметь дело с тысячей Олафов, чем с одним своим без пяти минут пасынком.

Лицо у Питера переменилось, когда он увидел, что я иду к нему. Боль у него не прошла, но его глаза тянуло не к моему лицу. И когда я оказалась рядом, у него в организме нашлось достаточно крови, чтобы покраснеть.

40

— Привет, Питер! — сказала я.

Он отвернулся, уставился в потолок. Очевидно, не доверял себе, что удержится и не будет смотреть на мою грудь, и не знал, как я на это отреагирую. Честно говоря, этого я тоже не знала.

— Я думал, ты ранена, — сказал он.

— Так и было.

Он посмотрел на меня, морща лоб:

— Но ты же на ногах. А я как из-под танка.

Я кивнула:

— Да, немножко даже сама себе удивляюсь.