Валентайн - Сомтоу С. П. (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
— Так красиво, — говорит Монтесума. — Да, это красиво — все это безумие. Хотя это конец. Гибель всей нашей цивилизации.
На алтарь кладут очередную жертву. Монтесума заносит нож и убивает — равнодушно, бесстрастно и как бы походя, как будто вставляет в ухо серьгу. Убивает одним ударом, вырывает сердце и снова бросает его вампиру. Остальные жрецы расчленяют тела и сбрасывают их вниз — на ступени широкой лестницы на пирамиду, как будто эти кровавые приношения могут остановить пришествие Кецалькоатля. Но его ничто уже не остановит. Ничто. Кони уже у подножия пирамиды. Броня испанцев сияет — это отблески пламени. Мечи обнажены. Знамена испанской короны летят по ветру. Кортес — впереди.
Монтесума узнает бога. Он оборачивается к богу-ребенку и говорит:
— Будь все по-другому, ты бы правил до конца священного года. Но сейчас у нас нету другого выбора, кроме как пожертвовать самым дорогим, что у нас есть. Не печалься.
— Ты даже не знаешь, — говорит мальчик-вампир, — как я хочу умереть.
Грохот тяжелых сапог по камню. Все ближе и ближе. Четкий, ритмичный — пугающий.
— Тогда ложись на алтарь.
Мальчик стоит — неподвижный и безучастный, как кукла, — пока жрец снимает с него одеяния бога. Полностью обнаженный, он ложится на холодный камень. Он не боится смерти. Он уже умирал. Он уже умер. Дым ароматных курений из четырех жаровен по углам алтаря застилает луну.
Он думает: «Моя смерть не остановит гибель этого мира. ОН это знает, и я это знаю. Но он должен хоть что-то предпринять. А я, как всегда, должен сыграть роль в чьем-то чужом спектакле. По крайней мере на этот раз я могу умереть по-настоящему. Я стал тем, кто я есть, в предсмертной агонии горящего города — так, может быть, мне суждено умереть точно так же?»
Нож опускается. В дыму ароматных курений — мгновенный просвет. Он видит сияющую луну, а потом...
Шаги уже совсем близко.
Рука с ножом застывает в воздухе. Кто-то перехватил ее — не дал ударить. Святотатство! Жрецы в потрясении замирают.
— Вставай! — грубый голос. Знакомый. Голос из полузабытого сна. — Вставай, Хуанито. — Это святой отец, брат Ортега. — Так вот как мы встретились снова... и я вовсе не удивлен... поганые языческие ритуалы, игрища дьявола...
— Нет. — Тихий голос Кортеса.
Мальчик садится на алтаре. Монтесуму разоружили и скрутили руки ему за спиной. Его держат двое испанцев. Жрецы тихо плачут. Испанцы пихают жреца, одетого в кожу, снятую с высокорожденной женщины. Монтесума и Бог-из-за-Моря смотрят друг другу в глаза. Оба знают, что это не просто война между двумя народами. Это действительно битва богов. Противостояние двух миров.
— Эти люди — закоренелые язычники, и тому доказательство — присутствие этого дьявольского отродья. — Отец Ортега обвиняюще тычет пальцем в мальчика-вампира. — А мы думали, что избавились от него навсегда.
— Мне кажется, эта встреча — хороший знак, святой отец. — Кортес улыбается Хуанито. — Приговоренный мной к смерти и спасенный от смерти мной же. Какова ирония судьбы.
— Я пытался ему объяснить, капитан, кто ты на самом деле. Но он видит только свои иллюзии.
— Мы позаботимся об его иллюзиях.
Солдаты уводят Монтесуму — который держится с гордым достоинством, как и подобает правителю — в комнату за алтарем.
— Давайте сюда ваших бесов! — кричит отец Ортега. Солдаты тащат большой деревянный крест вверх по ступеням. — Посмотрим, как они устоят перед Господом нашим Иисусом и Девой Марией.
Мальчик-вампир тоже идет в комнату за алтарем. Скользко. Весь пол залит кровью. Повсюду валяются расчлененные трупы. Отрезанные головы жертв насажены на деревянные колья. Жрецы набросали в жаровни столько трав, что испанцы едва ли не задыхаются. Фигуры богов видны смутно — сквозь дым проступает то искривленный в усмешке рот, отлитый из золота, то рука с человеческим черепом на ладони, то высокая грудь богини. А в самом дальнем конце — окутанное дымом зеркало, через которое Тецкатлипока говорит со своими людьми.
Мальчик-вампир думает про себя: «Мне не уйти от моей судьбы. Вечность у меня в крови. Я вернусь в Испанию. Я буду вечно скитаться по миру, навсегда — маленький мальчик. И я всегда буду томиться по тени воспоминаний о жизни. Жажда крови — проклятие, которое с каждым разом связывает все сильнее. Чем больше пьешь, тем сильнее голод...»
Монтесума говорит ему:
— Возвращайся в свой мир через зеркало. Ты обречен проиграть эту войну... твой век закончился.
Мальчик-вампир встает перед зеркалом... смотрит в дымящееся стекло... он видел... фрагменты иного прошлого, иного будущего... он смотрит как завороженный, безучастный ко всему, что творится вокруг... испанцы сбрасывают богов с их престолов, призывая в свидетели Деву Марию и святого Иакова — пусть они видят, как их верные слуги расправляются с погаными идолами.
Мальчик-вампир видит кого-то, очень похожего на него. Тот, другой, мальчик стоит на сцене — но это какая-то странная сцена, и театр тоже какой-то странный, мальчик-вампир такого еще не видел. Он держит в руках непонятную металлическую трубку и поет в эту трубку. Голоса у них тоже очень похожи, только голос того, другого, темперирован жизнью, а значит, и будущей смертью, и еще в нем — налет зарождающей зрелости, которой сам мальчик-вампир никогда не узнает. Кто этот мальчик на сцене? Он танцует под странную музыку — нестройную, резкую и чужую, — и круг света на сцене перемещается вместе с ним.
И вдруг этот мальчик из зеркала видит его — сквозь пропасть времени.
Он что-то протягивает ему и шепчет:
— Ты можешь освободиться. Вот в чем секрет...
И теперь Хуанито видит, что это яблоко.
Гладкое. Красное, как кровь.
Он протягивает руку в зеркало...
— Это зеркало тоже ваш бог? — кричит Кортес, обращаясь к жрецам. — Сейчас я вам покажу, чего стоят все ваши боги!
Он отбирает каменную статуэтку Мадонны у одного из солдат. Размахнувшись ею, как дубинкой, бьет по зеркалу. Зеркало — вдребезги. Отец Ортега топчет ногами осколки, как будто пытается затушить огонь. Испанцы смеются. Жрецы-ацтеки, съежившиеся от страха, кромсают себя ножами — дабы боги узрели, что их вины в святотатстве нет.
— Тимми, — говорит мальчик из зеркала, когда его образ разлетается на тысячу образов. В каждом осколке.
— Тимми? — переспрашивает Хуанито. — Что это? — И он вдруг понимает, что там, где сейчас этот мальчик, — там тоже город. И этот город тоже горит. Хотя, может быть, этот город — всего лишь иллюзия...
Яблоко падает к его ногам через пропасть пространства и времени, и...
• змей •
...и Петра поднимается к сыну, и трясущимися руками развязывает узел у него на шее, и зовет его снова и снова, как будто он может ее услышать, как будто он может вернуться... ожить...
...она обнимает холодное тело, пытаясь согреть его материнским теплом, пытаясь вдохнуть в него жизнь... она целует холодные губы, но чувствует только вкус желчи и засохшей рвоты... но это совсем не противно, потому что он — ее сын...
...и он все-таки оживает! Губы шевелятся, рот ловит воздух. И он обнимает ее, обнимает сам, и прижимает к себе, и она шепчет:
— Джейсон, прости меня, Джейсон, прости.
И он говорит, с трудом выдавливая слова:
— Меня нет, мама. Меня больше нет. Теперь у тебя другой сын.
И вдруг его кожа рвется и сползает с лица... словно кожа змеи... и под сброшенной кожей — другое лицо... другой мальчик, который пока еще жив и которому она очень нужна, так нужна... потому что его собственная мать предала его... предала так жестоко...
Матерь, узри своего сына...
И она вдруг со всей ясностью осознает, что Джейсон мертв. Навсегда. И он никогда ее не простит — не потому, что не хочет прощать, а потому, что его уже нет. Если ей нужно прощение, она должна простить себя самое.
Пусть сын покоится с миром. Не надо тревожить сон мертвых. Надо заботиться о живых...
