Легион Безголовый - Костин Сергей (библиотека книг .txt) 📗
— У нас довольно критическая ситуация. Самолет в небе неуправляемый. Команда отсутствует, пассажиров нет. На запросы не отвечает, садиться не собирается. Но ваше присутствие не требуется. Лечитесь на здоровье.
В голове шорох раздумий.
— Самолет? Тушка?
Я ничего не говорил Садовнику о марке аппарата. А газеты в психушках читать запрещают.
— Думаешь, откуда знаю? — В голове возникает вопросительный знак. — Забыл, лейтенант, кем я до больницы работал? Мне по штату положено все знать. Дело твое пустяковое. Сам разберешься. Верю в тебя и отдел, моими трудами созданный. Я ведь, собственно, по другому поводу звоню. Пономарев! — В ухе явственно слышатся тоскливые нотки. — Лесик! Вытащи меня отсюда! Надоели утки, санитарки, манная каша и придурки. Вокруг ни одного нормального человека.
— Вы ж такой всесильный, — намекаю на членство в неофициальном правительстве Земли.
— Мы можем многое, но не все. Ты ж сам мент, понимать должен. Психушка — учреждение неприступное. За взятки не выпускают, а по уму не лечат. В общем так, лейтенант, монетки заканчиваются. И время. Идут за мной.
В голове шум борьбы, пыхтенье, звуки укусов и лягания. В какой-то момент Садовник прорывается к телефону:
— С самолетом просто. Смотри вокруг, лейтенант. Внимательней смотри. Решение в твоих глазах. И не вся правда в голове. Что ж вы, гады, так больно…
Хруст костей и длинные гудки. На пятом гудке приходит тишина, и почти сразу в ухе возникает музыка. Нечто невозможно тягучее и всепроникающее. Тихие колокольчики, грустная волынка и очень неприятный голос, жалующийся на жизнь:
— Где же ты, где? Машенька ясная? Где же ты, где? Машенька прекрасная?
Не успевает нудная песня дойти до финала, где находится та, кого ищут, как музыка обрывается, и голос, не Садовника, а совершенно чужой и незнакомый, даже мороз по спине, с глубоким продыхом шепчет в ухо:
—Кто?
С трудом вырываю из уха наушник, швыряю плеер на пол. Трескается пластмасса, разлетаются детали.
— Генерал ругаться будет. — Полковник Чуб на корточках собирает остатки некогда рабочего музыкального приспособления. — Вы не волнуйтесь. Мы все прошли через это. Два музыкальных центра, восемнадцать плееров. Это последний. Хорошо по мозгам дает, да? Почище стрельбы в тире. А вам что прислушалось?
Ничего не отвечаю. Не могу прийти в себя. Все перемешалось: Садовник, Баобабова, музыка, генеральский плеер.
— Где мой напарник?
— Напарница? Прапорщик Маша на взлетном поле. Ведет стрельбу по низко летящим целям. Если точнее, пытается сбить преступный самолет. Хотите посмотреть?
Как стреляет Машка, я видел не раз. Но на самолет, о котором столько разговоров, взглянуть стоит.
— От меня не отставать, особо не высовывайтесь, геройствовать не торопитесь. У нас здесь снайперов полно. На всякий случай. Иногда постреливают, так что не обращайте внимания. Ребята пальцы разминают.
Следую за полковником. Снайперам действительно не лежится на месте. Раза два рядом с головой пролетают пули. Полковник на стрельбу не обращает внимания — знает, что в своих солдаты не стреляют. Без особого, конечно, приказа.
Выходим на смотровую площадку. Вот оно — взлетное поле. Русское взлетное поле. Широта для души и самолетов.
К сожалению, полюбоваться стрельбой Баобабовой не получается. Израсходовав боекомплект, Машка пялится в небо.
— Верткий, зараза, — сообщает она, облокачиваясь на перила. — И наглый. Над самой головой специально летает, а попасть не могу. Сейчас на новый круг пойдет. Хочешь попробовать? — Баобабова занимает у полковника патроны, перезаряжает пистолет и сует мне в руки. Я отказываюсь. Головой работать надо, а не огневой мощью.
— Вон, вон, вон! — радостно вопит полковник Чуб, тыча в сторону горизонта палец.
Невольно отступаю от перил. На нас, абсолютно тихо и беззвучно, летит невообразимая громадина. Огромная серебряная птица, отбившаяся от самолетной стаи.
— Стреляй, Лесик! Стреляй, а то уйдет! — кричит Баобабова. Не дождавшись какой бы то ни было реакции напарника, выхватывает у меня пистолет и палит по кабине “Ту-104”. Палит красиво, широко расставив ноги, зажав оружие двумя кулаками. Десять выстрелов за пять секунд. Мировой рекорд, кто не знает.
Беззвучная махина стремительно надвигается на нас, кажется, еще немного и врежется в здание, погребая всех, кто внутри, и всех, кто снаружи. Но неожиданно задирает нос и, невероятно изогнувшись, стремительно набирает высоту. Мелькает хвостовое оперение, и глыба, серая на цвет и беззвучная на слух, исчезает в облаках.
— Нет, ты видел, лейтенант? Видел? Вертикальный взлет! Монументальное зрелище! Даже не скрипнул. — Полковник Чуб явно не в себе. Трясет меня за грудки, пытаясь рассказать то, чему я и сам только что был свидетелем.
Теперь мне все понятно. С такими летными характеристиками просто необходимо посадить самолет во что бы то ни стало. И непременно разобраться в деталях. В технических, конечно. Огромная масса, вертикальный взлет и посадка, завидная беззвучность. Я уже не говорю о двух неделях полета. Такие мелочи, как странное пение, отсутствие экипажа и явно гражданское предназначение, можно обсудить после посадки. А также задать предельно важный вопрос: какого хрена он здесь кружит и не летит на родные аэродромы?
К нашей возбужденной компании присоединяется полковник Куб. Оправдывая фамилию, он толст, низок и широк. Диаметр фуражки соответствует ширине плеч.
— Товарищи оперативные работники! — Он слегка порыкивает от усердия. — Генерал проснулся и просит на общее построение. По дороге товарищ генерал просил подумать над вопросом: куда делся его личный плеер и чем невосполнимая потеря грозит виновному?
Чуб незаметно сбрасывает со смотровой площадки остатки плеера. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Мне тоже не хочется отчитываться за поломанную игрушку. С меня еще финчасть не все зарплаты удержала за погубленный в тайге джип.
За время нашего отсутствия на месте расположения оперативного штаба произошли серьезные изменения. Спальные места убраны, территория очищена от гражданского населения. Генерал проводит осмотр личного состава. Полковники построены в жиденькую шеренгу, ждут нашего прибытия.
Как работники совершенно другого направления, пристраиваемся с Баобабовой в конец шеренги. Машка весело вертит бритой головой. Игнорируя строгий взгляд генерала, перебрасывается с рядом стоящими полковниками шуточками служебного пользования.
Для особо недисциплинированных прапорщиков генерал вытаскивает шашку, берет ее на караул и гаркает:
— По званию и ранжиру в одну шеренгу… стнвсь!
Мельтешат полковники, пытаясь определить на глазок рост, звание и ранжир. По правую руку к генералу не лезут. Боевой начальник горяч сабелькой помахать. Может и не заметить полковничьих погон.
Успокаиваются, встав на положенные места, равняются по носкам до зеркального блеска начищенных ботинок.
— Рвнясь! Сми…ррна! — Генерал самолично проверяет выполнение команды. Обходит шеренгу сзади. Делает одному особо выпрямившемуся полковнику подсечку коленями. Полковник смешно приседает. Генерал доволен шуткой. Заходит во фронт. Умело, рукояткой шашки, распрямляет точным и сильным ударом кокарду на аэродромной фуражке полковника Куба. Делает шаг в сторону. Останавливается перед могучим, со следами многочисленных оспинок на лице, полковником Зубом. Упирается лбом в его грудь и кричит:
— Кому служишь, салага?!
— Служу Отечеству! — гаркает полковник, преданно сверля глазами генеральскую седину.
— Сколько до пенсии, салага?!
Полковник смущается, не в силах в уме подсчитать точное число дней и ночей. Что позволяет генералу, не нарушая устав внутренней и наружной службы, вмазать кулаком по грудине плохо считающего подчиненного. Полковник доволен. Быть замеченным и отмеченным на его тяжелой службе ой как нелегко.
Еще один шаг в сторону. Забавно шевелит усами.
— Я не понял?! Смирна стоять! Почему не по форме?
