Дорога на яйлу (СИ) - Журавлев Владимир Борисович (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
– Ну, зарабатывать деньги на наших площадках вам, конечно, никто не позволит! – уверенно и совершенно машинально заявила девушка.
И осеклась, поняв, что проговорилась. Но, к ее удивлению, Володя не разорался насчет того, что государственная собственность – это вообще-то общенародное достояние. Более того, он ее даже поддержал!
– На ваших площадках? – переспросил он озабоченно. – Ну, согласен, что ваши. И что? Понятно, что всему хозяин должен быть! Но ведь… ваши площадки на всех должны работать, не только на некоего директора Дворца культуры?
– Почему? – с искренним недоумением спросила Эвелина.
Он открыл рот – и закрыл. Мда. Это следовало обдумать.
– Но… получается, в этом мире совсем позабыли про общественный договор? – наконец промямлил он. – А что же тогда говорят, что чиновники – слуги народа? Это же как раз из общественного договора… я сам слышал, что говорят!
– Какой, ты говоришь, договор? – с любопытством спросила девушка.
– Да любой можно взять! – рявкнул он, наконец превратившись в знакомого Эвелине бешеного подростка. – Хаммурапи Вавилонского! Абу Бакра, халифа арабского! Яна Цзяна, вершителя китайской империи! Люмера Царственного, наконец! Они все на одной основе составлены! Вам же страна в управление отдана лишь для того, чтоб прибыль народу шла! И отдана, между прочим, под залог ваших жизней! Ой, как здесь все запущено! Слуги отказываются признавать, что по договору наняты! Понятно, кто же хочет обязанности помнить… Ох, придется память кое-кому освежить! И не хотелось бы, а придется! Площадки, значит, ваши, а обязанностей никаких?! Ну-ну…
– Объявляешь нам войну? – с любопытством спросила девушка.
– Войну? Да я изо всех сил ее оттягиваю! – с горечью сказал он. – И надо бы воевать – да как побратимов уберечь? Отряд за отрядом – падают в ковыль… вся память моя – о смерти сотоварищей! Ночами накатит – криком захожусь, зубами скрежещу! И ведь не смерть страшит – незавершенность дел! Гибнет побратим – и всё, за что бился, мечтал о чем – более не в его воле! Так за что погибают? Чтоб некий потрясатель миров шагал железной поступью по всем временам и обращал в прах империи? А оно мне надо?! Ненавижу… а как по-иному?
– Ты мог бы по-иному! – вдруг пробормотала Эвелина. – Мог бы переделать легенду под вокал, и тогда моя роль была бы главной! И тебе всё бы дали. Но тебе захотелось выдвинуть своих: акробатку твою дистрофичную, Марусюка из помойки… Выдвинул? Ну что ж тогда обижаешься, что никуда не пускают? А директриса поначалу так на тебя надеялась, актовый зал отдала…
В глазах девушки мелькнула тень глубоко спрятанной боли. Видимо, она всерьез видела себя в потоке оваций – там, где сейчас по праву стояла отчаянно смелая Мила – акробатка, танцовщица, поэтесса и просто красавица.
Он представил, что Эвелина делает полусальто назад на голый дощатый пол: этакий неловкий дирижабль зависает величественно над сценой – а потом жуткий грохот, сирена скорой помощи, гипс от шеи до пяток… Он крутнул головой, избавляясь от видений, и печально усмехнулся. Переделать под вокал, то есть под дочку директора завода металлоконструкций? Для нее – очевидный шаг. Ожидаемый с уверенностью. И неважно, что потеряется очарование легенды, неважно, что будут утрачены риск и страх, отчаянность и буря чувств! Неважно, что потеряется всё! Зато – свой человек в лучах славы! Каковой, между прочим, тогда не будет. Но это никого не интересует! Тут ключевое слово – свой! Ради этого почему бы и не изуродовать великое творение народного гения? Не вместе – вместо…
Он глянул на девушку и вдруг понял: она до сих пор надеется! Вроде как повыпендривался Володя перед симпатичной акробаткой, но нарвался на грубую реальность жизни, вот-вот одумается и сделает, как положено в этом мире! И ведь искренне считает, что так и надо жить, и не докажешь обратного, хоть что говори…
Он смотрел на Эвелину и молчал. Девушка искоса следила за ним и ждала. Два чуждых мира стояли на асфальтовой дорожке около деревянной двухэтажки без всякой надежды на взаимопонимание. И это несмотря на то, что оба искренне уважали друг друга, ценили за талант и силу личности, что нравились друг другу, наконец!
Так что он усмехнулся грустно, пожал плечами да и пошел домой, тем более что около дома они и закончили разговор. Городок-то маленький, все близко…
– Поссорился со своей девушкой? – понимающе спросил отец, кивнув в окно. – Я видел случайно. Хорошенькая она у тебя в этот раз, спокойная… аккуратная такая, чистенькая. Мне понравилась. Ты с ней помирись лучше, нельзя таких обижать…
– Кто моя девушка? Она?! Падре, я тебя умоляю! Ее обидишь, как же… да она мне войну объявила вот только что – да еще от лица всего своего мира! Вот она сегодня скажет кое-кому кой-чего – и меня не станет! Запросто! А ты – подружка… да мы даже говорим на разных языках! Хоть бы ты, Творче, добавил в некую голову чуточку понимания жизни? А? Нет ответа…
Отец растерянно глянул в окно. Такая чистенькая, аккуратная – и представляет реальную угрозу для раздолбая-сына?! Он с сомнением поглядел на злобствующего сына – и успокоился. Детские игры, вот что это. У них, у детей, всегда так: и обиды всемирные, и любовь навеки, и вражда до смерти.
Глава семейства опять не знал, как относиться к сыну! То его не было, когда вокруг такие жуткие дела творились – целая эвакуация! Потом вдруг заявился к ночи, и вереница странных фургонов за спиной. И здоровенные мужики при фургонах – в мягкой броне и при оружии. В гномьей броне, между прочим! И ни объяснений, ни… ничего вообще! Буркнул что-то и завалился в повозку отдыхать. Страшно обидно – потому что страшно любопытно! Вот к чему бы, например, всю ночь подлетали к повозке на легких конях степнячки, совсем еще юные девойки? Вот к чему? Даже подумать страшно… Отец, конечно, пробовал подслушивать – и Ялинька тоже. Степное наречие они знали неплохо. Думали, что знали. Только девки тараторили так, что не разобрать. А сын отвечал коротко. Но тоже непонятно. Самым используемым было слово «зашибить», что-то вроде того… А еще при нем постоянно находилась Асиа, старшая мать кланов. Страшная, жестокая женщина. И она тоже получала от сына указания! Ну и кто он после этого, кроме того, что берхь сопливоносый?!
Наконец Асиа отъехала, и старший Гончар не выдержал.
– Сына! – сказал он, скрывая обиду. – Я уж и не знаю, кто ты да какова твоя власть… но ежели оружейные фургоны под вашей рукою, непонятно, почто они здесь, а не в заслоне у Хиста! Или забыл о них?
– Во-во, ответь-ка, маля, и мне интересно! – хохотнул Бородатый Верблюд. – Желательно бы знать, не для того ли мы тащили оружейные фургоны по горкам, чтоб прохлаждаться в общей колонне с деревенскими коровами?
– Дребен в заслон всех собрал, даже степняков – и все равно против Первой приморской он никто! – сердито поддержала мужа Ялинька. – Я, конечно, давненько училась, но все же точно помню, что когортам морской пехоты могут разве что пограничники противостоять – при трехкратном перевесе в силах! Оружейные фургоны могли бы обеспечить паритет на основном направлении удара! А вместо того, чтобы быть на позициях, здоровенные мужики в тылу сало подъедают!
– Дзуда! – ошеломленно прохрипел гном.
– Тебе сала для гостей жалко? – попрекнул жену Кола Гончар.
– Да при чем тут сало?! – возопил старый диверсант. – Женщина, да понимаешь ли ты слова, что говоришь столь уверенно?!
– Я не права? – огрызнулась Ялинька.
Верблюд заткнулся и подумал. И еще подумал…
– Мы же не знаем оперативную обстановку, – осторожно высказался Кола Гончар. – Вот если бы Дребен подъехал да поделился сведениями…
– Хист у нас не скоро объявится! – злорадно заметила Ялинька. – Боится!
И виновато глянула на сына. Яхи с семьей не было. Юная дзуда находилась при Хисте. Неотлучно.
– И вовсе не требуются донесения с позиций! – подключился к спору мельник, незаметно подъехавший на своем ишачке с другой стороны фургона. – Я тоже давно учился кое-чему, но отлично помню, что указано в тактических наставлениях генштаба! Согласно им черно-синие сейчас должны совершать что? Они должны выставить когорты в ударное построение! И бить они станут по центру нашего заслона! И никакие оружейные фургоны при таком раскладе Хисту не помогут, потому что защищенность когорт от стрел при ударном построении достигает абсолюта – а поможет Хисту разве что его степняк, уж очень шибко бегает, зараза! Верно, дочка?
