Выбор ксари. (Трилогия) - Одувалова Анна Сергеевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
Анет с радостью обнаружила, что туалет все же догадались разместить за реальной стеной, а не очередной полупрозрачной перегородкой. Там же была небольшая душевая кабина. Конечно, не такая шикарная, как ванная рядом с бассейном, но сейчас Анет была довольна и этим. Длинный день вымотал ее до предела, и даже бассейн, манящий бурлящей водой, после душа потерял львиную долю своей привлекательности. Тем более, в нем все еще зависал Дерри, в общество которого девушка не спешила. Зато огромная кровать буквально притягивала, и Анет, глядя на эту роскошь, поняла, что ей абсолютно все равно, будет она спать в этой кровати одна, или Дерри обнаглеет окончательно и просто из вредности припрется составить компанию.
За неимением ночной сорочки девушка завернулась в длинное полотенце и растянулась на чистых, бледно-голубых простынях, зарываясь носом в пушистое, мягкое одеяло. Постельное белье пахло свежестью, какими-то цветами и приятно холодило кожу. «Несмотря ни на что, счастье все же есть, – блаженно подумала Анет, и буквально отрубилась, провалившись в крепкий, здоровый сон».
Ольга с великим трудом открыла глаза, неимоверным усилием воли заставляя себя проснуться, и то только потому, что спать было жутко неуютно под чьим-то пристальным взглядом. «Господи, зачем же так таращиться?» – подумала девушка, поворачивая голову. Ее худшие опасения подтвердились, рядом сидел Стикур. Вся правая половина его виноватого лица превратилась в сплошной синяк и распухла. У виска все еще оставался подсохший кровоподтек. Герцог сидел, по-турецки скрестив ноги, на шкурах. Его торс, а точнее, область ребер, мало чем отличалась от разукрашенного лица, разве что объемами синяков, ну и немного их цветом. На парня было страшно смотреть, дышал он с явным трудом, морщась от боли, но попыток лечь или уйти не делал, а только смотрел на Олю полными раскаяния глазами.
– Прости меня, – шепнул он, непроизвольно морщась от боли и прижимая руки к поврежденному боку. – Прости, я не должен был…
– Какое прости? – Оля с ужасом смотрела на физическое состояние герцога и не могла понять, о чем это он. Как он вообще может говорить на пространные философские темы, когда ему срочно нужна медицинская, ну или магическая помощь. Неужели сейчас может быть важно еще что-нибудь?
Стикур фразу Оли понял по-своему, помрачнел еще больше и попытался глупо оправдаться.
– Я понимаю, подобное непростительно, но поверь, я не специально. У меня и в мыслях не было, что такое может случиться, я хотел просто успокоить… У меня не получалось и… – Стик вздохнул, – похоже это был единственный способ. Тебе, как мне кажется, это было нужно.
– Да, нужно, – Оля не желала говорить на эту тему, причем по многим причинам. Во-первых, сейчас ее гораздо больше волновало здоровье парня, нежели иные проблемы; во-вторых, ей не хотелось вспоминать вчерашний вечер, так как перед глазами возникала только пролитая кровь; а в-третьих, ночь ей тоже вспоминать не хотелось, там ее преследовали совершенно иные образы и видения. Эти мысли девушка и озвучила, вместив в одно емкое предложение: – Давай не будем сейчас об этом, а?
– Я понимаю…
– Ничего ты не понимаешь! – разозлилась Ольга, которую порядком достал едва сидящий, но по-прежнему настырный герцог. – Ты взгляни на себя! Тебе еще вчера следовало показаться Дирону и лечь в бинтах баиньки, а не утешать истеричных девиц. Меня мог перепоручить кому-нибудь из магов, тому, который бы не занимался твоими ранами. Ничего бы со мной не случилось. Мне было все равно, с кем реветь.
– То есть тебе… для тебя…
– Да, то есть мне и для меня, – передразнила Оля Стика, выходя из себя и теряя терпение, – без разницы на чьем плече реветь. Может быть, они оказались бы чуть изобретательнее…
Лицо Стикура потемнело, и он вскочил было на ноги, но сил своих не рассчитал, моментально заваливаясь на бок и со стоном оседая рядом с изумленной девушкой.
– Я что-то не пойму твое поведение, – пытаясь врубиться, начала Оля. – Ты что вообще подумал? – лицо герцога было красноречивее всяких слов. – Знаешь, несмотря на то, что ты особа, так сказать, голубых кровей, прежде всего, ты просто идиот-самец, и мысли у тебя соответствующие. Ничего другого просто в голову не пришло, да? Я имела в виду, что меня можно было просто напоить. Например, тем гномьим самогоном, который Дир прячет у себя в сумке на крайний случай. Вчера как раз случай был крайний, для меня уж точно. Эта простая, но гениальная идея тебе в голову не пришла? Нет? Ну, я так и поняла. А вот Дирону или Келлу, быть может, и пришла бы.
Судя по ошарашенному виду Стикура, ему и в самом деле не пришла в голову эта элементарная мысль. Его лицо выражало такое сожаление, что девушке стало не по себе. Реакция Стика обидела Олю, и она решила задать несколько уточняющих вопросов, чтобы не истолковать ситуацию неправильно, как это минуту назад сделал герцог.
– Хотя, – Ольга сделала паузу, – если много пить, то с утра обязательно настигнет мерзкое похмелье, со мной всегда так. Я мучаюсь не столько от выпитого, сколько от мысли, а зачем я вообще все это пила… впрочем… – девушка посмотрела прямо в стальные глаза, с грустью взирающие на нее. – Впрочем, похоже, у тебя своего рода похмелье наблюдается сейчас, я права?
Стик отвернулся, не рискуя ответить и боясь, что Оля прочтет ответ в его глазах, причем не тот, который бы ему хотелось. Впрочем, чего ему хочется, он сам точно не знал. Хотелось просто ее напоить вчера … а потом было бы все то же самое. «Судя по всему, это просто судьба», – с горечью подумал Стикур и, тщательно подбирая слова, ответил: – Да, похмелье. Ты хочешь спросить, жалею ли я о том, что произошло? Скажу честно, не знаю. Но если бы вчера вечером я бы просто влил в тебя гномий самогон, было бы значительно легче.
– Понятно, – Оля опустила глаза, размышляя, и через секунду твердым голосом произнесла: – Не заморачивайся, что было, то было. Все равно изменить уже ничего нельзя. В конце концов, я вчера была в невменяемом состоянии, а ты…
– Вот именно, ты была в невменяемом состоянии, а я этим нагло воспользовался.
– Нет, ты тоже был не очень адекватным, у тебя же, скорее всего, сотрясение мозга. Так что не переживай, мы оба были не в себе.
– Но я был в себе!
– Ну, если тебе так легче… а я вот предпочитаю думать, что вчера за свои действия не отвечала и тебе советую придерживаться такого же мнения. А сейчас, и правда, шел бы ты к магам. А я выйду чуть позже, когда они будут суетиться вокруг тебя, и не обратят на меня внимания, а то мне перед ними совсем неудобно.
Стик, морщась от боли, очень осторожно встал и, уже взявшись за ручку двери, задал не дающий ему покоя вопрос.
– А что дальше?
– Ничего, – Оля пожала плечами. – Мы же с тобой уже решили, что это была случайность? Но ты действительно иди, а на эту тему мы с тобой можем поговорить потом, если захочешь. Только ведь не захочешь, правда?
– Правда, – грустно улыбнулся Стикур и закрыл дверь, не заметив, что у Оли по щекам текут слезы.
Девушка всхлипнула и уселась на шкурах. На люди выходить не хотелось абсолютно, утешало только одно: в ближайшее время маги будут настолько заняты ранами Стика, что на нее саму вряд ли обратят внимание. Но выходить из своего убежища она все равно не рвалась. На душе было погано, и в самом деле, лучше бы уж Стикур вчера ее напоил, а так к угрызениям совести прибавились и отвращение к себе, проблемы иного характера. Настроение падало, медленно подкрадывалась депрессия и Оля уже собиралась примитивно зареветь в голос, когда ее взгляд наткнулся на вышеупомянутую сумку Дира с бутылью гномьего самогона. На столе магов очень удачно завалялся недоеденный кем-то бутерброд.
В общем, когда через полчаса Калларион зашел в кладовку за одним из снадобий, необходимых Стику, он с удивлением узрел следующую картину. Зареванная Ольга дрыхла на шкурах в обнимку с пустой на две третьи бутылью из неприкосновенной заначки Дира. Из одежды на девушке была окровавленная рубашка Стикура и почему-то его, Каллариона, сапоги.
