Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
И так и вышло! Я знал, что Игорь не стал бы ни с того ни с сего проверять правдивость моих слов! Естественно, это Дарина — набравшаяся от Марины замашек бульдога, который ни за что не выпустит все, что ему в зубы попалось — подтолкнула его к дальнейшему копанию в нашей истории. И в ее случае, конечно, нечего было и рассчитывать на веру на слово — Тоша сам, без тени сомнения в голосе, мрачно подтвердил мне, что ему придется где-то искать материальные подтверждения своему рассказу. В виде фотографий. И если таковые появятся у Дарины, у Игоря немедленно возникнет вопрос…
Наш с Татьяной следующий семейный совет оказался куда более долгим и жарким. Где взять эти чертовы фотографии? Можно было бы, конечно, найти изображения каких-то отдаленно напоминающих меня мужчины и женщины благородной дипломатической внешности, но как их вместе склеить? Татьяна уверенно сказала мне, что для этого есть Фотошоп. Я глянул на нее с надеждой — и она тут же с не меньшей уверенностью заявила, что практически не владеет им. Кроме того, добавила она, поскольку они отбыли в мир иной (ее стараниями, между прочим!) в мою бытность студентом, то хоть на некоторых снимках рядом с ними должен быть запечатлен я.
Вот не могла она заранее об этом подумать, когда придумывала им аварию? После нашей свадьбы было время, когда мы друг друга постоянно исподтишка фотографировали, и эти кадры у нее где-то хранились. Но, во-первых, мне совершенно не улыбалось демонстрировать себя Игорю в тех нелепых позах, в которых она меня специально подкарауливала, а во-вторых, как меня на них омолодить? Морщины и мешки под глазами — главные медали земной жизни — убрать?
Мысль обратиться к профессиональному фотографу я отмел сразу — сначала ему какую-то чушь несусветную врать, а там еще Игорь ее учует, а там наблюдателю его сомнения как-то передадутся… Этот гад бдительный ведь спит и видит, как бы лишний донос на нас настрочить. С загоревшимися глазами Татьяна сказала, что с удовольствием придумает правдоподобную историю для фотографа — вспомнив разгул ее фантазии во время построения моей биографии, я содрогнулся и отчаянно замотал головой. Поджав губы, она пожала плечами и заметила, что в таком случае у нас остается один единственный выход — обратиться к Тоше.
Не пришлось. Через несколько дней, в течение которых я старательно сгибал свое самолюбие, которое не менее упрямо пружинило, он сам подошел ко мне, когда я после работы подвез детей к офису, и протянул довольно толстый конверт со словами: «Держи. Еле нашел — знал бы, сколько всего перелопатить придется, не брался бы».
Меня затопила волна облегчения и благодарности — надо же, обо мне вспомнил, даже свои тылы прикрывая. Как-то это было очень по-нашему — как с коллегиальной точки зрения, так и с по-земному дружеской. На радостном подъеме я поведал Игорю, что его вопросы навеяли на меня ностальгию, и я вспомнил, что мои старые фотографии на старой Татьяниной квартире остались, и попросил Тошу, уже второй десяток лет там квартирующего, разыскать их. При этом мне удалось ни единым глазом не моргнуть и ни единой мыслью не дрогнуть — Игорь оживился и всю дорогу с нетерпением поглядывал на карман моей куртки, куда я сунул конверт.
Волна восторженного воодушевления схлынула, как только дома мы все вместе раскрыли его. Только тогда я и понял, почему этому компьютерному гению понадобилась чуть ли не неделя, чтобы смастерить несчастных пару десятков фотографий. Честное слово, лучше бы мы с Татьяной сами из ее снимков что-нибудь соорудили — на них хотя бы настроение, характер, твердость воли просматривались. А здесь с каждого отпечатка на меня взирало нечто то угловато нескладное, то угрюмо замкнутое, то напыщенно надутое.
Я ни секунды не сомневался, что себе он пририсовал несколько иную внешность — того самого неотразимо обаятельного бездельника из мультфильма, в честь которого Татьяна и назвала его в свое время. Тем более что скоро выяснилось, что этот паразит без малейшего зазрения совести и мою трагедию себе присвоил — внеся в нее, правда, насущные на настоящий момент коррективы. Что дало ему возможность на образе очаровательного младенца и остановиться. И так и запечатлиться в памяти Дарины.
Вот только забыл он, что выкопанная другому яма требует от своего творца немедленного полевого испытания. Во-первых, фотографии Игорю, к моему неимоверному удивлению, понравились. Он попросил у меня разрешения забрать их себе, и с тех пор я частенько подмечал в его мыслях стоящие рядом мои изображения — одно из «детства», другое из настоящего. Постепенно я понял, что он сделал из этого сравнения совершенно правильный вывод — какие бы испытания ни выпали на долю человека в детстве и юности, при наличии цельности натуры из него вполне может вырасти волевая, целеустремленная и преуспевающая личность, примером которой всегда был для него, без ложной скромности замечу, его отец.
Но самое главное — само Тошино подражание детально проработанной и тщательно выверенной истории моей жизни, пусть даже снабженное радующими глаз иллюстрациями, продержалось на вершине славы недолго. Возможно, Дарине, которая всегда тяготела ко всяким завитушкам и финтифлюшкам, захотелось лицезреть еще больше картинок с симпатичными мордашками, а спрашивать разрешения на удовлетворение своих капризов она не была приучена. А может, некоторым не нужно было зазнаваться и почивать на лаврах, напрашиваясь на неприятный, но неизбежный урок.
Одним словом, Дарина узнала, что Тоша не является ее отцом. Как, я так тогда и не понял, но какая разница? Шила-то в мешке все равно не утаишь, особенно если не прикладывать к этому никаких усилий — о чем мы с Татьяной неоднократно, но безуспешно предупреждали его. По крайней мере, для нас с ней это произошло совершенно неожиданно. Весь тот год прошел довольно спокойно. Если не считать практически откровенного бойкота, объявленного Игорем наблюдателю, при каждом появлении которого он демонстративно поворачивался к нему спиной и тут же утыкался, как правило, в экран компьютера. А также очередную Тошину черную неблагодарность в ответ на все те знания, советы, наставления и опыт, которыми я всегда и охотно — без каких-либо просьб и напоминаний — делился с ним, когда он не мог обойтись без моей помощи. А также моего смутного беспокойства, когда я случайно уловил в мыслях Игоря, что Марина с Максимом снова беззастенчиво навязались к нему с Дариной в сопровождающие. Татьяне я не стал об этом рассказывать. Чтобы лишний раз ее не расстраивать.
Но в целом это был довольно мирный год. Даже слишком. Работы было, как всегда, много, всякие мелкие неприятности нет-нет да выскакивали. Татьяниным родителям помогать нужно было — они уже не со всем сами справлялись, в ответ Сергей Иванович настоял на ремонте у нас — еле-еле от капитального отбились. При каждой встрече со Светой речь только и шла, что о студенческой жизни Олега, и я начал всерьез задумываться об обеспечении финансовой стороны таковой для Игоря. Лето, слава Богу, оказалось не таким знойным, как предыдущее, и на пляж мы намного чаще не со всей компанией выбирались, а только с Татьяной и Игорем — благо, река у нас под боком была.
А вот осенью, где-то ближе к каникулам, я вдруг почувствовал в Игоре какое-то тщательно скрываемое возбуждение. Причем, не радостное, а острое, яростное, как будто в кулак собранное. Я даже подумал, что наблюдатель в отсутствие оснований для очередной кляузы провоцировать его начал, но взъерошенным и ощетинившимся он оказывался после школы, а дома как будто немного успокаивался. Вспыхнувшая у меня было надежда, что Дарина от него, наконец, отвязалась, также мгновенно угасла — все вечера он просиживал на связи с ней. Почему-то по телефону — я только и успевал счет ему пополнять.
Татьяна снова места себе не могла найти, но на разговор Игорь не шел. Даже мне ничего не удалось от него добиться. Стоило мне зайти к нему в комнату и спросить о чем-то — о чем угодно, лишь бы шанс появился в мысли ему заглянуть — как он весь подбирался, отвечал коротко и односложно, а в сознании его словно в бурный океан с десяток бочек растительного масла плеснули. Тишь да гладь, а что под ней творится, можно только догадываться. Он даже физически как-то замирал, пристально глядя на меня чуть прищуренными глазами — в явном ожидании, когда я от него отстану.
