Особо одарённая особа. Дилогия. - Вересень Мария (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

— Сивка, Сивка! — зарыдала я, слушая, как грифоны бронзовыми когтями разрывают потолочные балки над головой. — Что же делать то?

— Стражником оденься, — прохрипел конь. — Незаметно выйдешь из кремля и дуй к фон Птицу, пусть он обратно зверюг своих забирает, а то заклюют насмерть.

Тут под одним грифоном перекрытие рухнуло, и он упал вниз, погребая моего верного коня под грудой мусора.

— А-а-а! — заорала я, каким-то чудом вывалившись через дверь на крутую лестницу и кубарем катясь вниз. Не видно было ничего, я даже удивилась, как мы смогли в такой яркой столице отыскать такую беспросветную башню? Стоило мне начать метаться внизу, как я обнаружила на своем пути множество стеклянных стен, которые звенели и грозили разбиться.

— Да что ж это такое? — шипела я, пытаясь выбраться из этого звенящего лабиринта. — Прямо Гомункулов архив до нашего погрома. — И тут я уперлась в кого-то, пощупала дрожащими пальчиками ткань, привстала на цыпочки и обнаружила шлем, правда, без шишечки, как у Зори, и догадалась, что у охранников Великого Князя форма висит на специальных чучелках, какие я видела у портного в Веже. Вот и алебардочка имеется в правой руке, нашарила я в темноте оружие. Грифоны надо мной завыли, я услышала, как Сивка заорал:

— Беги, Верея! — и наподдал кому-то копытами, бронзовый звон наполнил разрушенную башню. Обозлившись на злобного архимага, который невинных людей травит бронзовой нежитью, я накинула форму стражника и, забыв всякую осторожность, выскочила на княжий двор.

— Где здесь ворота на Красный город? — рявкнула я первому встречному, мужик закатил глаза и упал, как бревно. Двор княжий был мощен булыжником, и мои каблучки звонко и злобно цокали о камень. Так что стража у ворот увидела меня издалека.

Я, испугавшись, что сейчас они меня схватят и, пока я буду объясняться, Сивку заклюют, со всей суровостью, на которую была способна, заявила:

— Кто сейчас с моей дороги не уберется, будет жалеть об этом сильно, но недолго! — и очень удивилась, когда стража прыснула в разные стороны, словно тараканы. Я хмыкнула, поправила капюшон, положила алебарду на плечо и со всех ног помчалась к фон Птицу.

Густав фон Птиц, архимаг и глава Конклава магов, в ту ночь заработался допоздна. В последние дни накопившиеся дела все меньше оставляли ему времени просто посидеть с книгой у камина, разобрать личные документы, поработать с новыми перспективными заклятиями, которых собралось уже немало, но все они были в черновиках. Поэтому на внезапный гул гонга он не сразу обратил внимание, услышал и забыл, пока не ворвался его старый друг и управляющий домом Мефодий.

— Ну все, Густав, допрыгался! — заявил с порога управляющий. Нечисть по твою душу явилась, сейчас в клочья рвать будет!

Архимаг с удивлением глянул в окно и не поверил своим глазам, увидев пляску молний, вслед за которыми со своих мест сорвались грифоны и устремились в небо, что само по себе говорило о нешуточности угрозы. Потеребив бороду, архимаг не очень уверенно спросил:

— За что?

— А то не за что? — при щурился управляющий.

Как человек разумный, фон Птиц понимал, что всякого политического деятеля есть за что, но не так же откровенно! Вдвоем они спустились по мраморной лестнице, вышли наружу и, замерев на крыльце, стали прислушиваться к давно уже ставшему привычным столичному шуму. Все было как всегда, ржали кони, смеялись люди, в соседнем доме музыканты лихо вдарили кадриль, вот только со стороны Кремля словно потянуло холодком, стали один за другим гаснуть фонари, тоскливо, как по покойнику, завыли псы, раздался Короткий женский вскрик, а следом визгливый мужской.

Фон Птиц, человек не робкого десятка, собрался с силами, твердо уверенный, что готов дать отпор любой напасти и… Застыл соляным столбом на пороге собственного дома. Решительно и целеустремленно к нему шагала, поигрывая косою, Смерть. Росточку она была невысокого, но очень страшная. Ветер раздувал полы плаща, и он трепетал вокруг нее, словно черные крылья. В безлунной ночи череп сиял особенно ярко, притягивая к себе внимание. Архимаг с ужасом чувствовал, что не в силах оторвать глаз от бездонных глазниц, в которых ему мерещился голодный блеск

— А пузо у ней шерстяное, — шептал побледневший и вцепившийся ему в руку Мефодий. Птиц посмотрел, куда тыкал управляющий, и почувствовал подступившую к горлу дурноту. Он почему-то представлял старуху-скелет в балахоне, но все оказалось еще ужаснее, а более всего наводил страх мерный цокот шагов.

— Густав фон Птиц? — осведомилась Смерть, остановившись перед крыльцом и опершись на косу. Если б не сила, которая исходила от нее, архимаг еще мог бы подумать, что это розыгрыш, но в эту ночь все было очень серьезно, поэтому он только кивнул.

— Вы-то мне и нужны, — заявила Смерть удивительно молодым голосом. — Птичек своих отзовите, — повелела она и махнула косой в направлении княжьего кремля. Архимаг беспрекословно повиновался и хлопнул ладонями. Полюбовавшись, как охранники застывают на своих местах, Смерть удовлетворенно кивнула.

— И еще одно дельце у меня к вам есть. — Она многозначительно замолчала.

— Может, пройдем в дом? — предложил привыкший к дипломатической учтивости, архимаг. — Стоит ли на ветру решать важные дела?

Но Смерть тактично отказалась, сказав, что визит ее будет кратким, дескать, дела. Архимагу стало нехорошо, он понял, что все кончится прямо тут, на грязном крыльце, а Мефодий начал кланяться и пятиться задом, слезливо шепнув:

— Прощай, дружище, в Ирии свидимся.

Архимаг попробовал вспомнить всю свою жизнь, но из-за бурности ее в голову лезли лишь отдельные клочки, а Смерть меж тем погрозила ему пальчиком:

— А вы уж десять лет как должник, не забыли?

— Помню, — обреченно кивнул головой Густав, вспомнив кровавый лед Корфагского озера и озверевших орков.

— Ну так давайте! — Смерть радостно протянула свою костистую длань, облаченную по случаю мороза в какую-то несерьезную, с вышивкой, варежку.

— Что давать? — опешил фон Птиц, завороженный этой варежкой, а более сообразительный Мефодий подхватился:

— Густав, черт старый, ты что-то ей пообещал?

— Не помню, — затряс головой архимаг.

— Что же вы, милейший? — укорила его Смерть. — Тут помню, а тут не помню. Я и обидеться могу. За книжечкой я.

Спустя минуту «Элементы сущности и превращения энергий» с величайшим почтением были переданы в личные Смертевы руки.

— Долгих лет жизни, — ухмыляясь, пожелала она и залихватски свистнула. Дрогнула земля, и в облаке пара появился страховитый конь. Он был бы красив, но кровь запеклась на боках, мешаясь со злато-серебряной шерстью, красные глаза смотрели недобро, весь он покачивался, словно недавно встал из могилы и неуверенно чувствовал с я на земле. Смерть, однако, не придав этому значения, заскочила на спину и, сжав ногами бока, приказала трогать, на прощание помахав косой над головами архимага и управляющего.

Долгое время два друга стояли, задумчиво глядя вслед ускакавшей гостье, пока зябко кутавшийся в кафтан Мефодий не заявил:

— Сколько живу, Густав, столько тебе удивляюсь. Даже Смерти от тебя ничего не надо, кроме атласа анатомии.

Проклятый шлем сыграл со мной злую шутку. То, что Сивка довольно серьезно ранен, я поняла, лишь когда он ни с того ни с сего стал заваливаться на бок, как Индрик, решивший сделать крутой вираж. В лицо дохнуло жаром пустыни, я припала к шее коня, и ладони мои оскользнулись по крови. Сивку мотануло, словно пьяного, когда он оттолкнулся от незнакомой горы. Я успела заглянуть в бездонную пропасть под нашими ногами, и тут нас понесло спиной вперед, мы даже кувыркнулись в прыжке. Сивка лишь успел прохрипеть мне:

— Держись!

И мы ухнули вниз, подмяв под себя ели, какие-то кусты и пробив тоннель в сугробе.

— Госпожа, госпожа! — услышала я как сквозь вату. И, извинившись перед Сивкой-Буркой, использовала его, как трамплин. Прыгнула животом на снег и начала бешено молотить руками, как пловчиха, выгребающая против течения.