Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Я молчал, пытаясь понять, в какую сторону эти два протуберанца направляются сейчас. И что разглядят в них внештатники, если за мной все же пустили «хвост».
— Ага, — хмыкнула Марина, — а еще не дай Бог кому оттуда в противоположную от вас сторону рвануть!
Не поворачивая головы, я наощупь обхватил ее за плечи и рывком притянул к себе, ткнув носом и, главное, ртом себе в плечо. Пусть отрабатывает добровольно и охотно взятую на себя роль моей подруги. Преданной и молчаливой.
— А что тогда о наших детях говорить? — с трудом сдержав усмешку, продолжила Татьяна. — Они для вас вообще понятие новое — загадочное, неизведанное, непредсказуемое. А непонятного все опасаются. Я согласна, изучить вы их пытались. Но опять по-своему — словно за микробами в микроскоп наблюдая. И, насколько я поняла, большинство наблюдателей считают эти микробы опасными, так?
— Да, — неохотно признал я. — Но отнюдь не подавляющее. И не только среди наблюдателей.
— Но, тем не менее, вы решили предпринять меры по предотвращению эпидемии, — спокойно заметила она.
— Можно и так сказать, — сдержанно ответил я, поморщившись. — Но если пользоваться твоими терминами, речь идет не о полном обеззараживании, а о переводе действительно опасных для нас штаммов в менее активное состояние. С тем, чтобы не лишиться возможности все же познакомиться с ними поближе. Как я уже пытался объяснить здесь некоторым, — с удовольствием стиснул я покрепче задергавшуюся Марину.
— Каким образом познакомиться? — прищурилась Татьяна.
— У нас уже есть программа привлечения мелких, — ляпнул я, не подумав, привычное название, но она даже глазом не моргнула. — С поэтапным ознакомлением их с нами — с нашими целями, задачами и структурой — и предложением дальнейшего сотрудничества. Должна уже быть — команду к ее разработке год назад дали — или, по крайней мере, в стадии завершения находится. Но она применима только к тем, кто о нас еще не знает.
— А с остальными что? — тут же спросила она.
— Если просто знают, ничего, — ответил я, изобразив куда большую уверенность, чем на самом деле ощущал. — Если не настроены к нам агрессивно — подчеркиваю, активно агрессивно. Подключатся к программе не с первого этапа — и все дела. Но если возникнет риск вываливания информации о нас на абсолютно не готовое к этому, согласись, человечество — мы будем обязаны предотвратить его.
— Лишением их памяти? — безжизненным тоном уточнила она.
— Чисткой! — яростно поправил ее я, испытывая непреодолимое желание переместить руку, крепко сжимающую Маринино плечо, ей на горло. — Тонкой и избирательной. С освобождением ее исключительно от воспоминаний, связанных с нами. И только от них! Чтобы затем применить к ним, во всем остальном оставшимся самими собой, ту же программу — с самого начала и до финального предложения места среди нас.
Пару мгновений Татьяна молчала, опустив глаза и сосредоточенно хмурясь. Я тяжело дышал. Марина удвоила попытки вывинтиться из-под моей руки.
— Я поняла, — произнесла, наконец, Татьяна, поднимая на меня невозмутимый взгляд. — Тогда у меня к тебе будет еще одна просьба. Последняя. Если тебе велят устроить такую чистку Игорю, или Даре, или обоим — устраивай, только дай мне знать.
От неожиданности я ослабил хватку, и Марина тут же взвилась над столом сигнальной ракетой.
— Вот забудь об этом! — зашипела она, плюясь от возмущения и испепеляя Татьяну яростным взглядом. — Я тебе уже сказала, что этого не будет!
— А я тебе уже напомнила, — медленно и отчетливо проговорила Татьяна, глядя на нее в упор, — что не так уж и давно это ты всем уши прожужжала про учебу на своих ошибках и испытания на прочность и на кто чего стоит. Ситуация зашла в тупик — ее нужно ломать.
— Что это ты собралась ломать? — мгновенно пришел в себя я.
— Стену, которой Игорь с Дарой себя окружили, — ответила она устало. — С тех пор, как узнали о себе. После той катастрофы — еще раз тебе спасибо, что она полной и окончательной не стала — они даже выслушать нас, как следует, не захотели. Сочли себя результатом непонятно какого эксперимента, и прощать это никому, по-моему, не собираются.
— Что значит — не собираются? — резко выпрямился я.
— Нет-нет, они ничего такого не делают, — тут же успокоила она меня. — Не скандалят, не ведут себя вызывающе, ни с кем не спорят. Целыми днями занимаются, готовятся к поступлению, отвечают на вопросы о нем — но только о нем. В остальном они полностью закрылись. От всех. Они словно исключили всех, кроме друг друга, из своей жизни. Анатолий даже к мыслям Игоря пробиться не может — у того все время блок стоит.
— Наблюдатели это тоже заметили, — нехотя сообщил я ей. — И, похоже, не намерены с этим мириться.
— Вот видишь, — пожала она плечами. — Узнав, что они принадлежат одновременно к двум мирам, они гордо отвернулись от обоих — с людьми, мол, им давно не интересно, а с ними вам — и оказались на безлюдном острове между обоими, вокруг которого еще и крепостную стену соорудили. И пока ее не разрушить, никакого мостика понимания — ни с какой стороны — к ним не проложить.
— А я говорю — нет! — грохнула Марина кулаком по столу. — Да, я и сейчас отрицать не стану, что человеку встряски нужны, чтобы он истинную цену себе знал, но не такой ценой!
— Марина, хватит, — решительно оборвала ее Татьяна. — Ты-то, по-моему, прекрасно знаешь, что на них даже то, что мы чуть Анатолия с Тошей — и Макса тоже — не потеряли, никак не подействовало. И все увещевания Анабель, как с гуся вода. Такую броню самонадеянности без сильных средств уже не пробить, я это по себе помню. — Уголки губ у нее чуть дрогнули. — А в отношении Игоря вообще — за мной единственной здесь последнее слово. И потом — Стас ведь говорит, что ничего бесповоротного бояться не стоит.
Повернув голову, Марина уставилась на меня пронзительным взглядом, скептически поджав губы.
— Я хотел бы узнать, что именно ты намерена делать, — медленно обратился я к Татьяне, стараясь не смотреть на Марину. И не думать обо всех своих многочисленных сомнениях нескольких последних дней.
— Я хочу, чтобы они увидели, — также не спеша, словно взвешивая каждое слово, ответила она, внимательно разглядывая свои руки, лежащие на сумке, — что все поступки влекут за собой последствия. Их собственные тоже. Я хочу показать им, что, хотят они того или нет, они прочно связаны как с нашим, так и с вашим миром. Что ужиться можно с обоими, с кем угодно, при простом желании сделать совсем небольшой шаг друг навстречу другу. В то время как упрямая непримиримость вызывает в ответ удвоенную неприязнь, и так без конца.
— И каким же образом ты хочешь показать им это? — настаивал я, прекрасно зная, что воплощение в жизнь любых великих идей общего плана требует громадной практической работы — во избежание громадного же списка потерь.
— Чистка памяти производится, когда человек без сознания, после какой-то аварии, я правильно поняла? — задала она мне встречный вопрос и, дождавшись моего молчаливого кивка, продолжила: — Если ты сможешь предупредить меня о ней, я — каким-нибудь образом — сделаю так, чтобы мы с Анатолием оказались рядом, и уж вдвоем мы точно сумеем избавить от нее детей. В последний момент, чтобы они, как следует, перепугались. А вот потом, когда с них шелуха самонадеянности слетит, объясним, что они не так много знают и могут в жизни, как им кажется, и что в ней лучше учиться не воевать, а дружить.
Все многочисленные сомнения нескольких последних дней ринулись мне в голову.
— Нет! — выдохнул я.
— Вот и я говорю — ни за что! — обрадованно подхватила Марина. — У них что угодно может наперекосяк пойти, еще и в наших условиях!
— Татьяна, — пропустил я ее слова мимо ушей, но в памяти сделал еще одну пометку в списке тем, которые мы с ней обсудим после ее смерти, — я тебе ответственно заявляю, что не вижу никаких оснований для подобных настроений. Ты сама говоришь, что они ведут себя тихо и спокойно, и я еще раз повторяю, что им нужно продержаться только до совершеннолетия — потом и их знание о нас уже скрывать не нужно будет, и в программу их сразу же можно будет…
