Особо одарённая особа. Дилогия. - Вересень Мария (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

— Верелея, не придумывай глупостей, — прохрипел Велий. — Отдашь камень Конклаву магов, а уж они разберутся. Или Великому Князю от нечисти преподнесешь, глядишь, он тебе дворянство пожалует.

Мы с Индриком насмешливо засмеялись и стали в подробностях объяснять, куда Конклаву губу закатывать, а Князю дворянство засунуть. Велий, и без того красный от натуги, побагровел и стал упрекать единорога:

— Вот учите ребенка всяким глупостям, она у вас и растет как не пойми что. А ведь вы — Древний, мудрое существо с огромным жизненным опытом. Зачем вы вбиваете в ее голову эту чушь?

Индрик благостно улыбался, поощряя взглядом Велия, дескать, давай, давай, я тебя очень внимательно слушаю, очень мне нравится это твое «Древний», «мудрый», можешь ведь, когда хочешь. И пока они спорили о том, какой мне быть и как меня воспитывать, я практически все придумала. Поэтому, добравшись до Школы, первым делом нашла нашу комендантшу, а уж та, вдохновившись, развила бурную деятельность, для начала вломившись в кабинет директора с воплем:

— Я согласная!

— На что? — уставился на нее поверх очков восседающий за столом Феофилакт Транквиллинович. Я втайне подозревала, что именно в этой позе, вперив взгляд в бесконечность, он и проводит все свое свободное время, поскольку ни разу за два года не застала его сонным или поливающим цветочки, или хотя бы поправляющим свою мантию перед зеркалом. Нет, он всегда фундаментально восседал за столом с таким выражением лица, словно заранее знал, кто стоит за дверью.

— Я согласная на все, — сказала овечка. — Но требую десять процентов от дохода плюс харчи, а еще вот у меня приблизительный набросочек.

Я несмело протянула директору листок, тот стал внимательно его читать:

— Шесть баечников, четыре блазня, охрана (Гомункул и Зоря), телепат, черный вежский архон, шатер ста шагов в длину, билеты, ель пушистая средняя, домик в локоть высотой резного хрусталя, орешки грецкие с начинкой из изумрудов… — Он оторвал глаза от списка. — Зачем это?

— Орешки? — спросила уже поставившая на стол копытца овечка и завопила на весь кабинет: — Зоря, подай сюда артиста!

Зоря робко приоткрыл дверь и протиснулся бочком, держа в вытянутой руке бельчонка, наряженного в сарафан и кокошник. Зверь заходился диким ором, бессильно молотя в воздухе лапками:

— Я не буду это носить, я не девка!

— Молчи, дурень, — уговаривал его богатырь, легонько встряхивая. — Где мы другую говорящую белку найдем?

— Не буду я позориться! Уйди, уйди, урод, руки убери! — продолжал истерику бельчонок.

— Ты опять? — прикрикнула на него овечка. Бельчонок сразу поник и прижал уши. А богатырь укоризненно произнес:

— Неблагодарный ты, для тебя вон дворец строить собираются, а ты бузишь.

Овечка не дала развить Зоре свою мысль, а, кивнув в сторону директора, повелела:

— А ну изобрази.

Бельчонок тяжело вздохнул и, ненавидяще глянув на директора, взмахнул платочком и заверещал тоненьким девичьим голоском: «Во саду ли, в огороде девица гуляла. Она ростом невеличка, беленькое личико. Хрум-хрум».

Директор дернулся, убирая руки со стола:

— Это вы в каком смысле?

— Это он орешки грызет, — радостно пояснила овечка и, закатывая глаза, продекламировала: — А орешки не простые, все скорлупки золотые, ядра — чистый изумруд… — Она с почтением посмотрела на бельчонка: — Слуги белку стерегут.

Бельчонок ударил себя лапкой в грудь и прорыдал:

— И зачем я рассказал вам эту сказку?!

— Гулять на женской половине уже большая ошибка, — матерински-наставительным тоном проговорила овечка, а Феофилакт Транквиллинович ткнул бельчонка в живот перстом:

— Вы ведь первокурсник, оборотень, — и, безошибочно вычленив главного виновника переполоха, обратился ко мне:

— Надеюсь, госпожа Верея, вы мне сейчас быстро и внятно объясните, что сие значит?

Я, словно ныряя с головой в холодную воду, вытащила бархатный мешочек и молча извлекла камень. Тот засветился и окутал все вокруг волшебной дымкой. Не давая ему разгуляться, я сунула камень обратно и затянула горловину мешочка.

Бельчонок покачивался, вздрагивая всем телом, а Зоря медленно хлопал фиалковыми глазами и улыбался своей детской улыбкой. Феофилакт Транквиллинович, чуть побледневший, промокнул платочком покрывшийся испариной лоб и долго собирался с мыслями. Мне почему-то показалось, что его речь начнется со слов «етит твою…», поэтому я затараторила первой:

— Поставим в Княжеве балаган. Ярмарки там сейчас, конечно, большой нет, но зато к осени слухи расползутся по всему Северску, деньги будем лопатой грести, народ повалит толпами, чтобы в живой сказке побывать. Нечисть пускать не будем. Четверть в княжескую казну, остальное Школе. — Я заговорщицки подмигнула: — Прибыль, большие деньги, понимаете.

Пока в голове директора крутились кладни, овца судорожно кивала головой, так что вместо ругани он даже погладил меня по голове, однако другой по-драконьи крепко вцепился в мой кошель.

— Там на мешочке петелька, вы мне сейчас голову оторвете, запищала я. Феофилакт Транквиллинович вздрогнул и, опомнившись, с сожалением разжал руку. Я сняла мешочек с шеи и бережно положила на требовательно раскрытую ладонь.

— Дарю на благо родной Школы.

— А мне что делать? — спросил забытый на столе артист.

— Репетируй, дружочек, репетируй, — проворковал директор.

— Считай, призвание нашел. — Овечка, улыбаясь бельчонку, подпихивала директору свою бумажку с требованием десяти процентов. По ухмылке наставника я сразу поняла, что быть скандалу, не отдаст он овце эти проценты. И задом, задом попятилась, памятуя, что и овца — тот еще дракон.

Как только дверь закрылась, Зоря победно потряс кулаками:

— Все, буду в золоте ходить, на князей порявкивать.

— Как я матери-то буду в глаза смотреть? — выл на его плече оборотень. — Что ж я с детства-то такой невезучий?

— Ничего, привыкнешь, — успокоила я его. Признаться, когда овечка сказала, что для привлечения народа к балагану нужна яркая идея, я никак не ожидала такого размаха.

Оставив парней одного мечтать, а другого горевать, я отправилась к себе в комнату, где час назад покинула раздавленного непосильной ношей мага. Подруги обрадовались коробу больше, чем мне, так что, когда я появилась на пороге, стол уже был накрыт, Аэрон с удовольствием уплетал блинчики, макая их в мед, подруги помогали ему расправляться со снедью.

— Гомункула там не видела? — осторожно поинтересовалась Алия, а мавка укорила:

— Верея, зачем ты его таким прожорливым сделала?

— Действительно, — поддержала подруга, — маленьким он скромнее был.

— Маленькому меньше нужно было, — пояснил Аэрон, облизывая пальцы.

— Все вы, мужики, заодно, — махнула рукой Алия и повернулась ко мне: — Ты заметила, Верея, сколько мы в последнее время дармоедов кормим?

Велий, без сил валяющийся на кровати, с трудом оторвал голову от подушки и уставил на меня печальный взгляд:

— Верелея, почему мы через зеркала не пошли?

— Какие зеркала? — удивилась я, макая палец в варенье. — Весна на дворе, солнышко, птички. Прогуляться — одно удовольствие. Ты же меня от нервного истощения лечил. — Я немножко подумала. — Или ты сам в Заветный лес хотел сходить? Что задумал?

Велий молча откинулся на подушки.

— А о чем вы с Анчуткой разговаривали? — прицепилась я к магу. У меня возникло подозрение, уж не зреет ли какой заговор.

Велий захрапел, но получилось неубедительно.

— Во саду ли, в огороде девица гуляла… — послышалось в коридоре, дверь широко раскрылась, и на пороге, широко улыбаясь, нарисовались братья-богатыри с белкой на плече.

— Артистов заказывали?

Алия хмыкнула:

— Помяни черта…

— Оно и всплывет, — добавила мавка.

— Ругаемся, не любим, — сказал Гомункул, ничуть не смутившись.

Он поздоровался с парнями, сел за стол, по-хозяйски придвинул к себе блюдо с пирожками и кивком пригласил остальных артистов.