Колдун на завтрак - Белянин Андрей Олегович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
— В подавляющем большинстве случаев, — горько подтвердил я, не вставая.
— А вот и врёшь!
— Есть свидетели.
— Что?! — уже побагровел он, лихорадочно ища, где, куда сунул свою дорогую нагайку с рукоятью в серебре, плетённую из бычьей кожи и тяжёлую в ударе, как берёзовое полено. — А ну зови их сюда сей же час! Всех зови! Я с ними по-своему, по-свойски перебеседую, как я тя, стервеца, кажный раз тока и делаю, что бью!
— Это приказ? — приподнялся я. — То есть могу идти выполнять?
— Какой приказ… Да тьфу на тебя, Иловайский, совсем заморочил голову старику! Я ж тебя не за этим звал, а по службе.
— Тогда рад стараться. Чего надо-то?
— Кофе подай. — Генерал бесцеремонно турнул меня с оттоманки и тяжело сел, расстегнув три верхние пуговицы мундира. — Слыхал небось, что вчера из табуна полкового две кобылы пропали?
— Не-а, мне и с вашим арабом на конюшне проблем хватает. Не поверите: то убери у него, то выкупай, то сено замени, то хвост расчеши. Хорошо ещё кофе не просит… капризная скотина…
— Так вот, о чём я? — к счастью не особо вслушиваясь в мою болтовню, продолжал он. — А сегодня с утра ещё трёх коней недосчитались. На волков грешить повода нет, мужики деревенские к табунам и близко не подходят, что ж за напасть такая?
— Так за рекою табор, — не думая, ляпнул я, вновь одеваясь. — Все лошади наши там. А крали их два цыгана — один рябой, левым глазом косит и передний зуб выбит, второй хромает и лыс, в ухе серьга золотая, семейная, говорят, удачу приносит.
— Ах ты ж молодца, Иловайский. — Дядя с благодарностью принял от меня кружку кофе, который всегда пил по-походному, на турецкий манер (просто заливая мелко смолотые жареные зёрна крутым кипятком). — Вот это и будет твоя служба!
— С чего ж моя?! Нешто у нас казаков других нет? Я ж вам по-характерному всё расписал. Всех делов-то теперь — пойти да лошадей вернуть, ну и кого надо нагайками отходить за конокрадство!
— А ты тут поперёк мнению атаманского стратега великого из себя не строй! Небось не все вокруг дураки-то? — Мой важный родственник значимо приподнял бровь, с наслаждением отхлебнув настоявшийся кофе. — И без тебя про цыган хлопцы прознали, да в табор ещё на заре десяток казачков верхами махнули разборки чинить. А тока нет там наших коней…
— Как нет? — теперь уже недопонял я. — Быть того не может. Разве перекрасили только или…
— Да нет, говорю же, торопыга ты горячая! Другие у них кони, не нашей породы, не жеребцы донские. А дончака как ни крась, стать-то не переделаешь. Вот и вернулись парни ни с чем.
— Ничего не понимаю…
— И я не понимаю, потому и тебя звал. Бери-ка своего Прохора, седлайте лошадей — араба не тронь! — и дуйте до того табора. Глянь там глазом своим волшебным, что да как… Может, то чародейство цыганское морок наводит? Ну а не справишься, так не взыщи…
Я опять молча начал снимать мундир.
— Иловайский, не заводи меня!
— А вы с такого заводитесь?! — Я сделал удивлённое лицо. — Господи, помилуй мя грешного…
Дядя с полминуты соображал, на что я намекаю, а когда просёк, сорвался с оттоманки, расплёскивая кофе, лихорадочно ища по углам ту самую тяжёлую нагайку.
Мне оставалось неторопливо застегнуться, оправить одежду, козырнуть и горделиво выйти вон. Ну, почти горделиво, до последнего момента…
— Нашёл! Ну всё, охальник…
А поздно, я уже вовремя вылетел вон. Прохор выпустил меня и терпеливо удерживал спиной дверь, пока за ней маниакально бушевал мой именитый родственник.
— Запорю! В солдаты лоб забрею! Маменьке его в станицу нажалую-у-усь!!!
— Шёл бы ты отсель, ваше благородие, — честно попросил меня старый казак. — На конюшне встретимся, ты покуда в дорогу соберись, двух лошадок поседлай, пистолеты проверь, сапоги начисть.
— Э-э, друг любезный, с чего это ты перекладываешь на меня свои прямые обязанности?!
— Дак я ж занят, дверь держу. Хотя могу и отпустить…
— Не надо! — Я решительно рванул от генеральской хаты, не дожидаясь худшего. Дядюшка Василий Дмитриевич всё же покрепче Прохора будет, разойдётся всерьёз — снесёт моего денщика вместе с косяком и бедной дверью…
Поэтому до конюшни я летел не оборачиваясь, как черкесская пуля. Собраться, вооружиться, подготовить коней и верхами из села, хоть к чёрту в зубы, там генерал уж точно не достанет. Главное, вернуться до темноты, потому как у меня на вечер свои планы. Личные. Маленькое свидание, сами понимаете, а где и с кем, я не скажу…
Прохоров мерин вышел из стойла спокойно и даже флегматично. Как и большинство донских жеребцов, он реагировал лишь на приказы хозяина, грохота выстрелов не боялся, от порохового запаха и криков не шарахался, а мне подчинялся лишь потому, что знал меня. Оседлать его было делом минутным, а вот дядюшкиного араба…
Ну мало ли что мне строжайше запретили брать его с собой?!
И ежу понятно, что не собираюсь я перед таким опасным заданием пересаживаться на свою кусачую кобылу, когда благородный дядюшкин жеребец мается без дела, изнывая от скуки! Во-первых, мы друзья, и не взять его с собой — значит обидеть ранимую конскую душу. Во-вторых, что бы там мне ни запрещал по этому поводу дядя, ему араб до вечера ни по какой статье не понадобится. Чего ж зря томить животное? Нет в этом ни логики, ни смысла, ни порядочности…
Разумеется, у меня, как вы понимаете, была своя штатная кобыла, мне её маменька по дешёвке купила, когда отправляла на службу. Но эта капризница кусалась как зараза (не маменька!!!), а порой и до крови, только успевай зализывать! Так ведь, согласитесь, и залижешь не везде, а Прохора просить неудобно. Я её и уговаривал, и по морде давал, и сахаром кормил, и плетью учил — всё без толку: кусается, и баста! Поэтому маленький стройный араб был для меня единственным спасением. Так эта мстительная кобылятина теперь делала вид, будто тоже меня в упор не замечает, а сама сбежит из табуна, подкрадётся сзади, тяпнет — и тикать! Ревность у неё, видите ли…
— Ты со мной или нет? — не выдержал я, когда уже в четвёртый раз белый жеребец ловко увернулся от оголовья. — Ей-богу, мне сейчас не до игр, меня там цыгане ждут, причём всем табором, с гостеприимно распростёртыми объятиями. И если есть желание посмотреть, как живут их лошади на воле, чтоб быстро сам оседлался и через две минуты был готов к парадному выходу!
В ответ эта арабская скотина прыгала вокруг меня козлом, фыркала мне в нос и игриво шлёпала роскошным хвостом мне же пониже поясницы. У него шаловливое настроение, а у меня служба горит, мне до вечера вернуться надо. Да ещё с победой, то есть с нашими украденными лошадьми, иначе фигу кто меня на свиданку отпустит, а очень надо! Очень, очень!
— Сил моих на тебя больше нет, — сдался я, положив седло на землю и устало опускаясь сверху. — Ты к нему со всей душой, а он к тебе со всей задницей. Ну, раз не хочешь ехать, марш в стойло и сиди там до тех пор, пока тебя Василий Дмитриевич к себе под седло не затребует! А он тяжёлы-ы-ый…
Весело скачущий жеребец мигом навострил уши, замер на одной ноге, взвесил в уме, что к чему, произвёл несложные математические вычисления и стал передо мной как лист перед травой!
— Да ну тебя, — уже в свою очередь обиделся я. — Сам седлайся, делать мне больше нечего…
Теперь уже бедный араб бегал за мной как собачонка, таская в зубах уздечку и умоляюще заглядывая в глаза, словно прося всем видом сменить гнев на милость, лишь бы я не возвращал его дяде.
— Ваше благородие, да что ж ты стока возишься? — возмущённо прикрикнул мой денщик, появляясь у забора. — Служба-то не ждёт, поди, да и дело пустяковое — на рысях до табора сгонять и…
— Живыми бы вырваться, и то ладно, — откликнулся я, прежде чем успел сообразить, что, собственно, говорю.
Но Прохор отнёсся к моим словам с пониманием. Я ж для него характерник, не абы кто, мне будущее ведомо и границы всех миров раскрыты. Могу пропажи отыскивать, на любых языках говорить, судьбу предсказывать, погоду изменять, кровь заговаривать, клады открывать, болезни обманывать, супротивников в бою, не касаясь и пальцем, с ног валить…
