Бес шума и пыли - Мякшин Антон (читать книги полные TXT) 📗
Понятно, что такое заболевание нормально жить и работать ему мешало. Какая уважающая себя муза придет к человеку, от которого псиной разит или скумбрией?.. Да и вообще, каждый день — ужин, кровать, бай-бай; а очнулся, глянул вокруг — мама дорогая, где я?! Неприятно, что и говорить…
Ох и помучился я, избавляя писателя от его болячки! Чего только не пробовал!.. А разрешилось всё просто. После того как я этого бумагомараку отправил на лечение в наркологическую клинику, перестал он где попало просыпаться! Сама собой исчезла и привычка ужинать пивом с виски!..
Ну это еще что! Вот один мой приятель (человек) африканский еврей Мбауман (посол Нигерии в Германии, кстати) — взял за обыкновение ночевать в берлинском обезьяннике среди горилл, макак и гамадрилов. Просто потому что скучал по родине и глушил шнапс от тоски…
Я к чему это вспомнил? По роду деятельности мне доводилось пробуждаться в разных неприятных местах, но в таком — никогда!
Смутно помню: засыпаю, засыпаю, стремительно проваливаюсь в сон… Гаврила втаскивает меня на мельницу… Скрипит дверца… Крохотная жилая комнатка… Я падаю на топчан, утепленный звериными шкурами… Всё, дальше — провал.
Проснулся — никакого топчана со звериными шкурами и в помине!.. Лежу на полу, окруженный своеобразным таким заборчиком из святых икон, прислоненных одна к другой и повернутых ко мне ликами. Ужас!.. Меня мороз продрал от кончика хвоста до костей! Шевельнуться нельзя: чужеродная энергетика сковывает движения, опутывает бесовской мой мозг плотной пеленой… Кажется, что строгие взгляды святых материализуются в тонкие, но удивительно прочные нити, удерживающие меня на полу… И это еще не всё, как говорят коммивояжеры, перечисляя достоинства предлагаемого товара! Над иконами торчали человеческие физиономии одна другой отвратительней — обросшие лохматыми бородами, изъязвленные шрамами…
Семь физиономий принадлежали людям, обряженным в лохмотья, из-под которых поблескивало оружие. Сабли, ножи и топоры — вот что я смог разглядеть в свете горящих повсюду церковных свечей, как только открыл глаза.
— Гаврила! — застонал я, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
Обладатель самой мерзкой физиономии (у него правого глаза не было, а над пустой глазницей нависала произраставшая под бровью громадная бородавка) усмехнулся и проговорил:
— Очухался, голубчик… Нету твоего Гаврилы!
— Как это — нету? — удивился я.
На свой вопрос ответа не получил. Ничего не услышал и тогда, когда нашел в себе силы немного приподнять голову и поинтересоваться:
— А что, собственно, случилось?
Одноглазый урод пошевелился, поднялся на ноги (его приятели так и сидели на корточках вокруг, нехорошо глядя на меня).
— Ну, нечистый, — осведомился урод, — брыкаться будешь? Сразу говори!
— Брыкнется, — захрипел кто-то за спиной, — сразу башку напрочь — чик! Топором! Нечего бесам среди добрых православных шарахаться!
— Не будет он брыкаться. Правда не будешь?
Какое там брыкаться! Руку поднять — и то не мог!.. Кто эти люди, в конце концов? Охотники на колдунов? Инквизиторы местного разлива?.. Профессионально, однако, меня скрутили!
— Не буду, — на всякий случай ответил я и тут же спохватился: — А с чего вы взяли, что я — нечистый?
Одноглазый высморкался в кулак и вытер ладонь о голову сидевшего рядом.
— У меня хоть и одно око осталось, — сказал он, — но видит оно хорошо. Рога твои трудно не заметить. Бес ты! А раз бес — остается одно: чик!
— Что значит — чик? — сглотнув, уточнил я.
— Чик — это чик, — пояснил одноглазый. — Хоть ножом, хоть сабелькой, хоть топором… Всё равно — чик!
Недра преисподней! Я вдруг заметил, что на мне нет одежды. Совсем голый! Все шмотки с меня стянули, хорошо хоть плавки оставили… Бесовские признаки, получается, налицо!
— Мало ли у кого рога? — тем не менее попытался я выкрутиться. — У коровы тоже рога, но вы же ее в бесы не записываете? Никакой я не бес! Чего вы ко мне привязались?
— Не бес? — удивился одноглазый.
— Клянусь адскими… Тьфу ты… Честное благородное слово то есть!
Одноглазый задумался. Это меня немного воодушевило. Как видно, выдающимися интеллектуальными способностями он не отличается… Может, удастся его запутать?.. Глупо, конечно, в ситуации, в которую я попал, надеяться на спасение таким простым способом, а что еще оставалось-то? Гаврилы нет. Я обездвижен… Хочешь не хочешь — трепи языком и не показывай предательскую дрожь в коленях.
— Копыта! — шепотом подсказали одноглазому.
— Копыта! — воскликнул он. — Рога и копыта! У кого, кроме беса, рога и копыта?
— У козы, барана, антилопы, сайгака, лося, оленя! — парировал я. — Не считая той же коровы!.. Между прочим, — предупредил следующий его козырь, — хвосты у вышеперечисленных существ тоже имеются!
Одноглазый на минуту растерялся, но довольно скоро опомнился.
— Так то — твари неразумные! — проговорил он. — А у людей ни рогов, ни копыт, ни хвостов не бывает!
Додумался…
— Почему это не бывает? — сказал я. — Очень даже бывает! Генная мутация — знаешь такое понятие? Рудиментарные образования!
— Колдовские слова… — зашептались бородачи.
— Научные термины, а не колдовские! Люди разными рождаются. У кого-то родимое пятно во всю лысину… У кого-то пальцев недостает, а у кого-то наоборот — с перебором… У одного рога, а у другого бородавка с кулак величиной над глазом!.. Что же, всех в бесы записывать?
Ага! Одноглазый изумленно клацнул челюстью. Его приятели все как один посмотрели на него подозрительно и зашептались.
— Чего ты путаешь нас?! — заорал, придя в себя, одноглазый. — Не слушайте его, братцы! Морочит он нас, чтобы жизнь свою поганую спасти!
— Всего лишь факты довожу до вашего сведения, — довольный произведенным эффектом проговорил я. — Так что позвольте осведомиться: где я и что с Гаврилой?
— Гаврилу твоего здоровенного мы убили, — сообщил одноглазый. — Чтобы не буйствовал. И тебя убьем!
Ничего себе новости! Ну никак расслабиться нельзя! На часок задремал, а тут… Стоп, что значит — убили?
— Как это убили?! — заорал я. — Совсем?!!
— Совсем, — ответил одноглазый. — Чик — и нет Гаврилы!
— Чик… — пробормотал я.
Одноглазый тут же принялся опять объяснять мне, что чик — хоть топором, хоть сабелькой, хоть ножом — всё равно чик, но я не слушал.
Что же это? Был человек — и нет человека… Клянусь копытами, едва не расплакался. Привязался всё-таки к этому охламону, привязался… Чем он помешал этим монстрам?.. А может, врут они? Стращают?
Я перевел взгляд на одноглазого. Тот скалился, демонстрируя редкие гнилые зубы, обеими руками поглаживал рукояти топоров, прилаженных к его поясу на левом и правом бедре.
Власть тьмы! На рукояти того топора, что слева, синела ленточка, кокетливо завязанная бантиком!
Та самая, которую обронила с кокошника Оксана, а Гаврила подобрал и носил на руке как талисман… Не врут, значит…
— А вообще, — заявил одноглазый, — будь ты хоть бес, хоть басурманин, хоть православный — всё одно: конец тебе, если ты в мои руки попал. Знаешь ли ты, кто я? Слышал ли ты имя мое? Сейчас вот я тебя топором…
— Знаю, знаю, — вяло огрызнулся я. — Чик… — Одноглазый вдруг подбоченился, упер руки в бока и вскинул удлиненный бородой подбородок.
— Да! — объявил он. — Лихой разбойник, душегуб, церковный вор, гроза округи — Пахом!
— Прозывается Чик! — заученным хоровым речитативом продолжила вся компания.
— А?
— Чик! — повторил одноглазый Пахом.
Это у него прозвище такое? У разбойника, грозы округи?
— Что значит — Чик? — на свою беду пробормотал я.
— Чик — хоть топором, хоть… — с готовностью принялся объяснять Пахом.
— Понял! — выкрикнул я. — Слышал уже! Так что тебе от меня нужно, Пахом-Чик?
Имя и прозвище, произнесенные друг за другом, слились в довольно комичное слово. Неожиданно для самого себя я хихикнул.
— Что?! — взревел Пахом-Чик, хватаясь за топоры. — Мое имя не приводит тебя в ужас?!!