Инструкция по ловле ведьм (СИ) - Лещенко Ирина (первая книга TXT) 📗
— Все свободны. — коротко объявил он. — Выходите.
Люди, недоумевающе переглядываясь, потянулись наружу.
Вслед за Главным показались еще несколько воинов, невысокая хрупкая девушка, нервно комкающая платок в тоненьких пальцах, и Талар. Уже в дверях я обернулась снова — в новом облике он не узнал бы меня, да и все выходящие косились точно так же…
Выглядел он не то чтобы хорошо — видна была и усталость, и недостаток сна. Глаза тревожно блестели, и вид был немного оглушенный.
Аккуратно придерживая заплаканную девушку, но что-то шепнул ей и споткнулся о мой взгляд.
Ты не можешь меня узнать, панически подумала я, опуская голову и выходя из дома.
Но он узнал.
Я ворвалась обратно в дом, словно ураган. Смахнула в сумку немного еды, взлетела по лестнице, дробно стуча каблуками, выгребла все деньги, которые у меня оставались.
Я не боялась того, что Талар раскроет меня, нет. Быть может, попытается найти, но не сдаст, это точно.
В который раз я столкнулась со своим прошлым, и каждая такая встреча заставляла чувствовать себя все хуже и хуже.
Весена, приподняв бровь, наблюдала за моей беготней.
— Даже не попрощаешься? — она осуждающе покачала головой. — Спасай тебя, неблагодарную…
Я выпустила сумку из рук. Горло сдавило.
— Да не меня благодари, дура. — отмахнулась ведьма. По-кошачьи зеленые глаза подозрительно блестели. — Я таких много перевидала…
Я спустилась по скрипучей лестнице, не потревожив ни одной ступени. Ни звука она не издала под моими ногами.
Тут было прохладно. Едва теплилась свеча у стены.
Он спал. Отросшие волосы завязаны в узел, у рта — жесткие складки. С бородой он распрощался, но назвать мальчиком у меня теперь язык не повернулся бы.
По лицу ведьмы редко разберешь, сколько ей — три десятка или пара сотен лет, но я попалась в ту же ловушку, в которую попадают другие, глядя на нас. Не разбираясь, назвала ребенком и не заметила, когда все изменилось.
Ради шума и побега изуродовала одного, ради выживания — другого толкнула на убийство.
Может, и правда, нет во мне света?
Так и не решившись разбудить светлого — не по чину, а по совести — я выбралась из подпола. Сердце словно на ниточке раскачивалось внутри, стукаясь о ребра и вот-вот грозясь оборваться.
Весена встретила меня с поджатыми губами, покрасневшими веками и сумкой, набитой так, что едва не трескалась.
— Как осядешь — напиши. — велела она. Я вытащила из кармана письмо и сунула ей в руки.
— Отдай дня через два, хорошо? — я не решилась ей в глаза посмотреть. — Напишу, а ты мне расскажи потом, ладно?
Больше некому было меня останавливать. В тот момент, когда я вышла на залитую солнцем улицу, переполненную людьми, вдруг так остро и необратимо ощутила, что для всего мира меня нет больше.
Только для трех людей я еще оставалась — и тех оставляла за спиной.
Глава 22
В этом было что-то ненормальное — брести по пыльной дороге и не сворачивать к деревням…
…а где-то сейчас домовой, обозлившись на нерадивых хозяев, не в тот угол сундук задвинувших, связывает все нитки, да так, что только выбросить останется.
Лесовичка лукаво косится из кустов, и по грядкам ползет цепкая ветвь малины.
А может, где-то и упырь сидит в своем темном, пропахшем кровью убежище…
Теперь это совсем другая история. История, да не про меня.
Собаку в пути решила не заводить — ее же кормить надо, а я не всегда и о своем пропитании вспоминаю.
Сначала хотела было податься к лесной ведьме за советом, но, подумав, решила иначе. И повернула туда, где когда-то мы с моей наставницей жили…
Из головы все не шло мое письмо. Совсем короткое, да и как узнать, все ли сказала?
Столько ты моими стараниями (зачеркнуто) по моей милости (зачеркнуто) нами пережито, а я даже не знаю твоего имени. Прав был — от нас только злость и чернота, просто раньше я этого не видела. Не решилась(зачеркнуто) я струсила попрощаться. Ну да ты поймешь, наверное. Теперь ты свободен, как и я, сможешь начать новую жизнь. Наверное, ты ничего не умеешь, кроме как быть рыцарем — ну так и я теперь ведьма без сил. Будь здоров и счастлив.
И что ни пиши, как ни говори — все не то…
Родные места встречали меня летним ликованием — все зеленело, цвело и спело. А ведь скоро уже и осень…
Старая избушка скорбно косилась на меня покосившимися окнами из-под накренившейся крыши, рассохшаяся дверь не закрывалась, а в опустевшей голубятне обосновалась семья ежей.
Я выметала весь сор, что скопился тут за те годы, что я брожу неведомо где, и вспоминала.
Раньше мне казалось, что вернуться сюда будет самым ужасным, что может со мной произойти, а теперь гляди-ка — рыдаю взахлеб, найдя подушечку с побледневшей от времени вышивкой.
Котенок, один глаз голубой, другой карий.
Сколько можно считать себя сиротой без роду и племени? Сколько было тех, кто стал мне близок — не по крови, а по сердцу? По скольким оно сейчас тревожится? Видела бы Грая, до чего я докатилась.
Сердито вытерла слезы и припухший нос. Вот затем и идут ведьмы на одиночество, затем и отрезают все, что жгло и болело внутри, что любило и звенело — иначе человеческая часть покоя не даст.
Пора и мне уже путь пройти до конца — или стать нормальной ведьмой, или…
Что там за тем "или", я и знать не хотела.
Остаток лета и первые дни осени прошли в попытках привести в порядок мое жилище. За это время я осознала, что руки у меня растут не оттуда, откуда им расти принято, и порчу я все с невиданным размахом, а еще то, что чем дальше от больших дорог, тем дешевле цены. И наняла нескольких людей из ближайшей деревни — для починки дома и немудреной мебели.
Денег пока хватало, но что будет, когда они закончатся, а силы так и не вернутся?
Тем же вечером я засела составлять список тех зелий, которые могла изготовить без сил. Кое-какие свитки и книги оставались в доме, что-то я помнила. Список получилился недлинным.
В деревне меня не признали, но и лезть, кто такая и почему селюсь в такой глуши, не стали. Свободных домов оказалось достаточно. Да и тем для сплетен было столько, что меня обсуждать было неинтересно.
Занятая своими бедами и беготней наперегонки со светлыми, я совсем пропустила все, что произошло в то время.
Деревни пустели, брошенные дома наглухо заколоченными ставнями слепо смотрели вслед уходящим людям. Жгли ведьм и просто женщин, чьи волосы были слишком темны. Уводили все новых и новых мужчин, где на службу, где в охрану.
Назревала война, а я собирала себе ягоды по полянкам и в ус не дула.
Письмо пришлось передавать с едва знакомыми людьми — семья ехала на очередную ярмарку. Я, как смогла, описала дом и засела ждать ответ.
Дорогая Ула.
Я рада, что у тебя все хорошо! У меня тоже все нормально, только твой рыцарь крышку погреба сломал мне, но сам и починил потом. Рыжий твой государь теперь, представляешь?
Совет его убить пытался раз восемь, да все никак — говорят, оберег хранит его, ни стрела не берет, ни яд. Твоих рук дело, не иначе. Пришлось им его признать и жену его тоже. О тебе он узнавал, приходил через день после того, как ты ушла. Кричал сильно, что у меня отродясь никаких племянниц не водилось, и чтобы я тебя отдала. Гонору-то до небес теперь, государь же! Жена его в столицу отбыла, на сносях она, оказывается, и куда пузо прячет? Скелет скелетом… К середине зимы пополнение ждут.
Город наш расцвел теперь. Государь с церковниками воюет, рук не покладая — крепко они его допекли. О вере своей обещала написать и напишу, когда голубями обзаведешься. Не хворай.
О рыцаре твоем совсем забыла! Письмо отдала, он тогда-то крышку и сломал — я его, пока читал, закрыла, чтоб за тобой не побег. Зол был страшно, но если что — я твой адрес не выдам даже под пытками.
Весена.
Глава 23
Осень принесла с обой груды шурщаших листьев, ржавых, золотых и алых; по утрам я выходила на крыльцо, вдыхая прохладный, влажный воздух.
