Войны былинных лет - Леженда Валентин (е книги txt) 📗
— Близко лучше не подходить, — посоветовал Леший, останавливая ослика.
— Так она навроде молчит? — удивился кузнец. — Да и как мы через нее пройдем, ежели ты, Лесной Владыка, говоришь, что лучше к ней не подходить?
— С умыслом говорю, — усмехнулся Леший. — Надобно немного обождать. Очень скоро Труба оживет. Кажется, она гонит южный ветер, хотя точно утверждать не берусь. В общем, ждите. Как только Труба свое отработает, сразу же забирайтесь внутрь и бегите что есть мочи до самого ее конца. Тут главное не медлить, по ту сторону и должно находиться Средиземье.
— А как же Буцефал с телегой? — заволновался Степан. — Он же в эту штуку в жизни не зайдет, да и узковата она, мне сдается.
— За телегой и лошадкой я присмотрю, — пообещал Лесной Владыка. — Когда, назад воротитесь, я вам их верну в целости и сохранности.
Благодарно кивнув, Колупаев спрыгнул с повозки. Муромец же покидать транспортное средство наотрез отказался.
— Дык не слезу! — яростно огрызался Илья. — Мне и тут удобно, понимашь…
Кузнец чертыхнулся и стащил упрямого богатыря волоком. Затем засунул в походную котомку Кимкин гостинец, повесил за спину лук, колчан со стрелами и задумчиво поглядел на понурого Муромца, размышляя, чем бы того навьючить. После недолгих препираний на попечение Ильи были переданы шипастая булава, парочка крепких копий и свернутая медвежья шкура для ночлега.
— Ну, бывайте, добры молодцы, — попрощался с русичами Леший. — Думаю, скоро свидимся. Передавайте Емельяну от меня горячий привет.
И, легонько шлепнув ослика, Лесной Владыка проворно канул в тумане. Буцефал встревоженно всхрапнул, оглянулся на Степана, после чего покорно потрусил прочь от Преграды.
— Ах ты, зараза! — выругался Колупаев, бросаясь вдогонку телеге. — Как же это я забыл?..
Не успел Муромец и глазом моргнуть, как кузнец, бряцая навешанным оружием, канул в густеющем холодном тумане.
— Степан, да ты что? — испуганно заголосил Илья, оглядываясь на Ерихонские Трубы. — Не шути со мной так, воротись!
Труба, ведущая в Средиземье, тихонько загудела. Богатырь судорожно сглотнул.
Теперь он остался один-одинешенек и был готов даже разрыдаться от столь внезапно навалившейся на него беды.
— Бросили-и-и-и… — протяжно завыл Муромец. — Покинули-и-и-и…
Однако скупые мужские слезы, как назло, наворачиваться на глаза и не думали. Илья стал размышлять, что бы это могло значить. Неужто и впрямь он меняется, постепенно превращаясь во всамделишного героя?
— Дык хорошо бы, — вздохнул богатырь, и в этот момент из тумана вынырнул Колупаев.
— Вот! — радостно сообщил он, потрясая над головой заговоренной скалкой. — Совсем запамятовал.
— Это что? — вздрогнул Муромец, с подозрением уставившись на скалку.
— Ну как же? — несколько опешил Степан. — Нам же Леший ее подарил. Это ведь верное средство от Навьих колобков!
— Навьи колобки, — повторил Илья, и былой ужас живо к нему вернулся.
Ерихонская Труба за их спинами, работая явно вполсилы, гнала приятный теплый ветерок.
Русичи терпеливо ждали, пока она угомонится. Ждать пришлось недолго. Отгудев свое, Труба разом смолкла, и Колупаев с Муромцем тут же поспешили к ее остывающему жерлу. Илья, по обыкновению, слегка отставал, но деваться было некуда, разве что обратно в туман, а там еще страшнее, не видно ни зги, так и ждешь, что тебя вот-вот кто-нибудь сцапает.
— На, держи! — кузнец передал Муромцу волшебную скалку. — Колдовскую формулу, надеюсь, помнишь?
— Угу!
— Вот и отлично.
Внутри Ерихонской Трубы было по-настоящему жарко, хотя железные стены потихоньку, да остывали.
Колупаев первым вошел в ржавую гигантскую воронку и, чутко принюхавшись, осторожно ступил на гулко вибрирующий настил древней машинерии.
Пахло в трубе как-то странно. Во всяком случае, объяснить словами этот запах, пожалуй, было невозможно. Муромец на цыпочках зашел в дивный проход следом за Степаном. Повел мясистым носом, поморщился.
— Вражьим духом несет, не по сердцу мне это место.
Кузнец ему не ответил.
Вопреки настоятельному совету Лешего он не собирался мчаться сломя голову и потому шел особо не спеша, до рези в глазах вглядываясь в темноту.
Зрение быстро привыкло к полумраку, и Колупаев увидел огромный вертун гнавшего южный ветер устройства. Затем послышалось знакомое зловещее шуршание.
— Что это? — встрепенулся Илья. — Мыши?
— Нет, не мыши. — Кузнец медленно вытащил из ножен меч. — Готовь волшебную скалку, убоище…
— Дык… — слегка заикаясь, выговорил Муромец, — дык это же… НАВЬИ КОЛОБКИ!!!
— Они самые!
— А-а-а-а…
— Заткнись, дубина… где скалка?
Заговоренная скалка была заткнута у Ильи за расшитый железными бляхами ратный пояс.
Навьи колобки приближались, издавая кроме шуршания еще и зловещее чавканье. Стало быть, предвкушали обильную трапезу. Что ж, Муромца им, пожалуй, надолго хватит, может, и до самой весны.
Быстренько взвесив все за и против, Степан вернул меч обратно в ножны, и, отобрав у трясущегося Ильи булатное копье, подбросил его в руке, удовлетворенно кивнул и ловко насадил на древко первого же выпрыгнувшего из полутьмы мохнатого колобка.
— Муромец, читай заклинание!
Илья выхватил из-за пояса волшебную скалку и дурным голосом пропел:
— Ой ты, Гамаюн, птица ве-е-е-е-щая…
В голове у бедняги от страха, как видно, все окончательно перепуталось.
— Птица ве-э-э-э-щая… — фальшиво тянул богатырь, — Гамаюнушка-а-а-а…
Такого концерта Навьи колобки явно не ожидали. Сбившись в плотную кучу посередине Ерихонской Трубы, они с интересом уставились на Муромца, блестя узкими красными глазищами.
— Илья, продолжай! — прошептал Колупаев, занеся над головой булатное копье.
— Из-за терема, из-за красного, — продолжал свой ужасный концерт Муромец, — вышла девица, аки ягодка. Люб ей молодец, сокол доблестный, сокол доблестный Илья Муромец.
— Что?!! — подпрыгнул на месте Степан.
Навьи же колобки с большим интересом слушали песню.
— Но не ведает, ведь не ведает, — сочинял на ходу незадачливый певец, — красна девица, что кручинушка сердце воина Ильи Муромца истерзала, просто мочи нет…
И, выронив заговоренную скалку, огромный богатырь горько зарыдал. Колупаеву сделалось плохо. Вся Ерихонская Труба была битком набита внимательно слушавшими жалостливую песню лохматыми колобками. Пасти у колобков были слегка приоткрыты, немигающие красные глаза жутко сверкали в полутьме, не суля русичам ничего хорошего.
Кузнец резко обернулся к своему ненормальному спутнику:
— Илья, ты в своем уме? Немедленно подбери скалку!
Но Муромец его не слышал, стоял, размазывая по лицу скупые богатырские слезы. Эко красавца развезло, видать, и впрямь Кимку полюбил, дурья башка.
Степан отчетливо понял, что до Средиземья им не добраться. Было обидно умирать на полпути к столь желанной цели. Отбиться одним только булатным копьем от целой стаи навьих отродий было решительно невозможно.
Но Навьи колобки не спешили нападать.
Степан даже решил, что Илья их своим пением загипнотизировал либо вогнал в глубочайший ступор.
Кто знает, может, колобки с рождения обладали тонким музыкальным слухом?
Не ожидая ничего хорошего, Колупаев попятился к выходу из Ерихонской Трубы. В этот самый момент один из жутких кругляшей мигнул, колобки тут же пришли в движение, построились в две шеренги и, аккуратно обогнув застывших русичей, канули за их спинами в клубящемся холодном тумане.
— Ну и что это было? — Кузнец с отвращением снял с копья дохлого зубастого кругляша.
— Я разрыдался, — все еще всхлипывая, пояснил Муромец.
— Да я не об этом, — поморщился Колупаев. — Тоже мне, подвиг — сопли распустить. Ладно, идем, а то еще, чего доброго, вертун начнет вращаться.
Представив сие, Муромец ойкнул и потрусил поперед друга.
Русичи благополучно пролезли между огромными лопастями и, свернув налево, потопали по усыпанному осенними листьями узкому коридору.
