Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ) - Зимина Татьяна (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
— Думаем. Может, и подадимся… А Баба Яга — она местная колдунья?
— А никто не знает. — беспечно отмахнулась Маша. — Только слухи, а так — не видал её никто. Может, это и не тетка вовсе, а ведьмак. А тут смотри, река поворот делает. Давай на холм заберемся — оттуда видно всё. Мы с Ласточкой сюда часто приходим. Приходили… Видишь развалины? Бывший монастырь. Там монахи жили, которые в бога верили. После распыления, утратив веру, все разбежались… Нам Бабуля рассказывал. — она погрустнела. — Говорили, раз допустил ихний бог такое безобразие, как Распыление — значит, и нет его совсем. А ты как думаешь? Может, наоборот: это он такую кару на людей наслал? Ну, как казни Египетские, только наркотик…
— Тоже Бабуля рассказал?
— Нет, это я, между прочим, в книжке вычитала. Библия называется. Занятная, только текст больно мелкий и слов много старинных. Но читать я люблю. Все книги, которые нахожу — обязательно читаю. Бабуля говорит, только так и можно постичь мир…
— Все книги написаны до Распыления. Мир с тех пор сильно изменился.
— Люди-то прежние остались. Бабуля говорит, в психологии и менталитете ничего не изменилось. Только предлагаемые обстоятельства… Ой, пароход! Гляди, колесо какое здоровое! Эге-гей! — и Маша замахала пароходу, святая простота.
Я незаметно вытер пот. Фильтровать базар так, чтобы ненароком не выдать чего-нибудь, чего Лумумба пока открывать не собирается — та еще работенка.
Но девочка наша, по-моему, тоже многого не договаривает…
К тому времени, как солнце село, мы обегали чуть ни весь город. У меня болело всё: и ноги, и руки — от сумок с покупками, и язык — от бесконечной болтовни, и голова — от жары и миллиона мыслей. Но экскурсия оказалась чрезвычайно полезной, сами мы ни за что бы столько не узнали…
Например то, чего хитрый Цаппель не пожелал упомянуть: о сокровищах, зарытых перед смертью его женой, знает весь город. Более того, эти самые сокровища всем городом одно время и искали. Оказалось, его супруга занимала немаленькую должность в местном банке, и дамой слыла весьма жесткой и дальновидной. Сразу после Распыления она вывезла из хранилища банка золотой фонд — более сотни килограмм в слитках. Якобы, в целях сохранения оного. Никто этого золота больше не видел, а супруга, оставив должность, удалилась на покой, в семейное поместье фон Зиммельдорфов. Многие пытались вызнать, куда старуха спрятала слитки, но упрямая тетка не открыла сей тайны даже мужу, так и унесла её в могилу.
Всё это Маша выдала мимоходом, пока мы искали черную курицу. Про жизнь остальных замечательных людей она тоже много чего знала — город всё-таки небольшой. Надо только не забыть, Лумумбе пересказать…
Сложнее всего оказалось с тыквой. Середина июля, для тыкв — не сезон. В конце концов мы просто сперли небольшую глиняную кринку, сушившуюся на чьем-то заборе в пригороде. Из нее, путем применения нечеловеческой изобретательности, предстояло соорудить агогон — африканскую погремушку для отпугивания злых духов…
На кладбище было спокойно. Никаких духов, вздымающихся из могил с воплями, что им душно в сырой земле, никаких суккубов, соблазняющих отравленным вином…
Бвана был прекрасен. Одетый во всё белое, он, как дух, парил над черной землей, только зубы сверкали в плотоядной улыбке. На чело его были нанесены ритуальные вевес — дорожки из белых точек, в руках, как царский скипетр, дребезжал агогон. Его мы смастрячили с Машей, раскрасив кринку яркими, светящимися в темноте красками и украсив петушиными перьями. К кринке приделали длинную ручку от метлы, а внутрь насыпали сухой горох. В кладбищенской тишине он издавал тихие, таинственные звуки…
К колышку у могилы Ядвиги фон Цаппель, урожденной Зиммельдорф, была за лапу привязана черная курица. Пока суть да дело, она клевала зерно.
Припозднившись, явился Цаппель с двумя свидетелями. Истец был бледен. Его заметно штормило и разило тоже за версту — поддал для храбрости, голубчик. Двоих других нам не представили, но это явно были не стряпчие. Разве что, в ихнем городе так заведено, чтобы адвокаты имели пудовые кулаки, квадратные, жесткие, как терка, подбородки и крошечные бульдожьи глазки.
Я прикинул, что с одним-то я точно управлюсь. Остаются второй тяжеловес и сам Цаппель, выступающий хоть и в весе пера, но зато с пистолетом. Его рукоять торчала из кармана куртки… Интересное кино: нас, походу, собираются тихонько кокнуть после того, как станет известно, куда старуха подевала золотишко. А что? Тоже проверенная веками традиция: о кладе должен знать только его хозяин…
Я незаметно указал Лумумбе на пистолет. Тот, не выходя из образа, величественно кивнул прибывшим, а мне подал незаметный знак: всё путем, мол… Ладно.
Тут еще вот какое дело: мне учитель вмазываться категорически запретил. Во-первых, от прошлой дозы пополам с зельем суккуба еще отходняк не прошел, а во-вторых… В общем, он сказал, что управится сам.
Ну и ладно, не больно-то и хотелось на его вудуистские штучки смотреть. Скажу прямо: зрелище то еще. Наше, эндемичное, так сказать, колдовство, по сравнению с настоящим вуду — детские бирюльки. Лично меня, после того, как впервые увидел папу Легбу в "большом теле", пришлось неделю манной кашей кормить, через трубочку — больше ничего в горло не лезло… Так что, может, оно и к лучшему: Папа по сравнению с хозяином кладбищ — просто милый старичок в похоронном костюмчике и затрапезном котелке. А сегодня придется договариваться с Бароном Субботой — иначе зомби не поднять, хоть тонну Пыльцы сожри. Лоа своё дело крепко знают, и за базар отвечают всегда. Только вот от людей, заключающих сделки, они ожидают того же. Иначе… Тьфу, тьфу, не буду сейчас, ночью, на кладбище, вспоминать, что бывает с теми, кто пытается кинуть древних африканских духов.
Пока мы с Машей тщательно, в четыре руки, сыпали вокруг могилы дорожку из соли и золы, Лумумба разговаривал с Цаппелем. Объяснял порядок ритуала, кто где должен стоять и как себя вести. Градоначальник, в первое мгновение смутившись при виде Маши, быстро пришел в себя. Одним человеком больше, одним — меньше… Девчонку видели в нашем обществе, несложно будет доказать: увязалась мол, девка, за приезжими магами…
И вот началось.
Взмахнув ритуальным ножом, Лумумба снес голову курице. Кровь, черная и глянцевая в свете луны, хлынула на землю и бвана, разбрызгивая её во все стороны, начал ритуальную пляску, нараспев читая заклинание. На самом деле, как он мне объяснил, это была простая считалочка на языке самбуру. Слова ничего не значат, они нужны для общего антуража. Лоа привлекают не звуки, а жизненная сила, которой владеет унган. Ну, и свежая кровь, конечно.
Выжав тушку досуха, Лумумба встал прямо над могилой и воздел к небу агогон. А затем… Я знал, что учитель это умеет, но не подумал, что он пойдет на такой риск сегодня.
Стоя прямо на кладбище, над могилой, он приоткрыл Завесу для нас, незрячих. Отодвинул пелену, скрывающую Правь от Нави.
Сразу стало светло. Но не солнечным или лунным светом, а бледным сиянием болотных гнилушек. Над многими могилами воздвиглись крутящиеся наподобие смерчей столбы — духи убитых; по тропинкам зашмыгали тени, похожие на тощих кошек, со светящимися глазами. Видать, где-то рядом свежая могила, и гули собрались полакомиться мертвечинкой. За пригорком кто-то пел хрипло, заунывно, на два голоса, то и дело сбиваясь на какой-то древний архаичный язык, а в воздухе колыхались мельчайшие прозрачные капли протоплазмы — остатки прошлых заклинаний и других магических воздействий…
Оттуда, где стояли охранники, раздались приглушенные вопли страха. Я удовлетворенно хмыкнул. Подумают еще десять раз, прежде чем нам вред какой учинить…
А из могилы, как ростки, показались серые длинные ногти и начали рыть. Следом вздернулись тонкие руки, похожие на вымоченные в воде палки, вылезла макушка, сплошь облепленная седыми волосами, показался крючковатый нос, за ним — острый, загибающийся к носу, подбородок. Появилось белое, вымазанное в земле платье с истлевшими кружевами, и старуха, наконец, воздвиглась над собственной могилой.
