Нет жизни никакой - Твердов Антон (список книг TXT) 📗
— Итак, — дождавшись тишины, заговорил снова селезень, — Гаубица ничего, кроме «гау-гау», не умеет говорить потому, что в мире живых он не был ифритом, а был обыкновенной собакой! Собакой-мутантом с двумя головами…
Мурзик покатился со смеху. Смеялся он так заразительно, что сам Велихан пару раз гоготнул, а уж после Велихана захохотали все остальные ифриты, потому что не быть солидарными со своим начальством они не могли. Ифрит Гаубица, сидевший рядом с инспектором, тоже смеялся, хотя, кажется, не понимал даже, о чем идет речь.
Селезень Черный Плащ изумленно глядел в зал
— Вы не поняли! — закричал он вдруг, перекрывая шум. — Я здесь не для того, чтобы веселить вас! Я здесь чтобы разоблачить вас всех и вывести на чистую воду! Я не клоун! Я — Черный Плащ!
— Давай! — крикнули ему из зала. — Отмочи еще что-нибудь.
Черный Плащ забегал по сцене — взад-вперед.
— Еще? — крикнул он. — Пожалуйста! Если вы не поняли, что в лице Гаубицы в ваши стройные ряды ифритов закрались враждебные пришельцы, то продолжаю дальше! Ифрит Рафшан Ибрагимович! В бытность свою живым состоял при дворе царя Соломона! Свободно разговаривает на иврите и идише, тайно считает своей исторической родиной Израиль!.. Отщепенец и перебежчик!
Зал грянул новым раскатом хохота.
— Ничего не вижу смешного! — завизжал селезень. — Я вас разоблачаю! Я вас вывожу на чистую воду! Гробовая тишина должна стоять в зале — гробовая тишина, нарушаемая только стонами разоблаченных предателей.
Ифриты хохотали.
— Ах так! — завопил селезень. — Продолжаю! Вы все у Меня в списках есть! Ифрит Годзилла, служивший на Земле
б ставке хана Арбитмана, проник в отряд евнухов и растлевал жен хана, потому что евнухом не был.
Ифрит Годзилла, поднявшись, раскланялся, что вызвало очередной приступ хохота у присутствующих.
— И этим существам доверена защита граждан Загробных Миров! — визжал селезень. — Ифрит Шестерка, покуда жил на Земле, был настоящим шестеркой — носил шербет и рахат-лукум хану Богдыхану! Ифрит Заир грабил караван-сараи в Персии! Ифрит Жуковица — был масоном! Ифрит Усама тайно принял иудейское вероисповедание!..
— Ну вот, — вытирая обильно струившиеся по щекам слезы, говорил Гаврилыч Эдуарду. — А ты боялся! Это же настоящий комик! Почему его нет в программе? Надо же — я никогда так не смеялся. Хи-хи… Усама тайно принял иудейское вероиспо… Кстати, а что это такое?
— Молчи! — прошипел Эдуард. — Ты что — не понял, чем все это может закончиться?
— А чем все это может закончиться? — поинтересовался Гаврилыч.
— Этот твой комик перебрал уже всех ифритов из свиты Велихана!
— Ну и что?
— А то, что он сейчас доберется до самого Велихана! Гаврилыч помедлил немного.
— И что? — спросил он.
— Как что? — воскликнул Эдуард. — А если этот Черный Плащ и про инспектора какие-нибудь компрометирующие сведения выдаст? Это же подорвет авторитет инспектора! Одно дело — смеяться над подчиненными. Совсем другое дело — смеяться над начальником!
Гаврилыч подумал и решил, что Эдуард все-таки прав.
— И что теперь делать? — спросил он.
— Не знаю, — простонал Эдуард. — Повязать его теперь не дадут… Может быть, незаметно пробраться на сцену и утащить этого урода? Откуда он только взялся?
— Пошли! — загорелся идеей Гаврилыч. — А я что говорил? Я говорил, что сразу надо было…
Эдуард Гаврилыч поднялся, но не успел сделать ни шага, потому что вредный селезень заорал вдруг:
— Тишина-а-а! Полная тишина-а-а! Зал мало-помалу смолк.
— А теперь! — торжественно взвыл Черный Плащ. — Узнайте правду про своего предводителя! Ваш Велихан…
— Отставить! — поднялся со своего места инспектор.
— Ваш Велихан — не ифрит! — объявил Черный Плащ. — А по правилам, только ифрит может занимать должность инспектора.
— Вранье! — вякнул было Велихан, но селезень затараторил дальше:
— Не ифрит! Не ифрит! На самом деле его зовут Петя, и на Земле он был человеком, притом алкоголиком. Он работал прорабом на стройке и пил в три горла — вот почему у него сейчас три головы! Позор! Позор! Позор!
— Взять его! — крикнул Велихан.
Но не успели ифриты броситься на сцену, как Черный Плащ демонически захохотал, вынул что-то из кармана и швырнул это что-то себе под ноги. Раздался взрыв — на мгновение ослепивший и оглушивший всех находящихся в зале. А когда ифриты протерли наконец глаза, то увидели, что никакого селезня на сцене нет — там, где он только что стоял, медленно расползалось в разные стороны тяжелое облако темного, удивительно вонючего дыма.
Велихан, кряхтя, влез на сцену.
— Граждане! — без предисловий начал он. — Не буду Долго говорить о том, что подобные шутки крайне неуместны… Мурзик, перестань ржать! Распорядители программы донесут соответствующее наказание. А выступление селезня объявляю несуществующим, потому что никакого выступления не было — была только групповая галлюцинация. Понятно?
— По… Понятно, — вразнобой ответили ифриты, хотя никто из них не имел ни малейшего понятия о том, что такое групповая галлюцинация.
— Распорядители, ко мне! — грозно скомандовал Велихан.
Эдуард Гаврилыч уже бежал по направлению к сцене со всех ног.
— Главное, не матюгайся! — умолял на бегу Эдурд Гаврилыча. — Инспектор не выносит матюгов!
— А ты не забудь, как его правильно по имени и отчеству, — огрызнулся в ответ Гаврилыч. — Инспектор не любит, когда его имя и отчество коверкают…
Эдуард Гаврилыч вскарабкался на сцену.
— Ага! — взвыл Велихан. — Это вы авторы безответственного номера, которого, кстати, не было вообще?
— Позвольте оправдаться! — выдохнул Эдуард.
— Валяй!
Надо думать, от страха и быстрого бега все мысли в голове Эдуарда перепутались, потому что он открыл рот и единым духом выпалил:
— Ингерман Велиханович… — и тут же осекся, поняв, что допустил фатальную ошибку.
Инспектор побагровел.
Гаврилыч ошеломленно посмотрел на Эдуарда.
— Ебс, — только и смог выговорить Гаврилыч. — Сам же предупреждал…
— Вон отсюда! — заорал Велихан. — Я до вас еще доберусь.
Эдуард посмотрел на Гаврилыча, Гаврилыч посмотрел на Эдуарда.
— Вон! — снова дико заорал инспектор.
Эдуарду Гаврилычу не оставалось ничего другого, как только убраться из помещения клуба вон.
— Я еще с вами поговорю! — неслось им вслед.
— Вот и снова мы с тобой под выговор подпали, — сказал Эдуард, когда закончилась финальная головомойка.
— Да, — скорбно кивнул Гаврилыч. — Причем не просто под выговор, а… как это…
— С предупреждением, занесением в личное дело и постановкой на вид, — сформулировал Эдуард. — Проще говоря, еще один проступок — и нас вычистят на пенсию.
— Хреново, — сказал Гаврилыч.
— Да уж…
На столе перед Эдуардом Гаврилычем лежал листок бумаги. Гаврилыч тоскливо толкнул листок толстым пальцем.
— А это что за дерьмо?
— А это, — ответил Эдуард, — постановление. По которому мы обязаны ликвидировать тот бардак… который тут — в Колонии X — развели. Так и написано.
— Ликвидируем, — вздохнул Гаврилыч. — С чего начнем?
— Как с чего? С Раскольникова, конечно, и с этого Черного Плаща. Раскольников вообще в последнее время распоясался. Сколько старух своим топором на кусочки разрубил. Ты знаешь, что он даже частное предприятие организовал? ЧП «Нарубим бабок».
— Знаю, — сказал Гаврилыч.
— Кстати, откуда взялся еще этот селезень? — продолжал Эдуард. — Что-то я не помню, чтобы в нашу колонию прибывал герой с таким именем. И вообще герой-селезень — я о таком и не слышал.
— Посмотрим по спискам, — сказал Гаврилыч.
— Посмотрим по спискам, — согласился Эдуард.
Из ящика стола была извлечена толстая папка. Эдуард склонился над исписанными мелким почерком листами.
— Черный барон, — начал читать он. — Джек Черная Борода… Чак Норрис… Че Гевара… Черноморские герои… Шерлок Холмс…
— А он-то почему на «Ч»? — удивился Гаврилыч.
