Змеи, драконы и родственники - Угрюмов Олег (мир книг txt) 📗
Король мечтательно посмотрел в окно, прислушался к храпу, доносившемуся откуда-то сверху и сбоку, и произнес по слогам:
– Вот-вот, за-ру-бить.
Марона тоже прислушался к ощутимой вибрации. На столе слегка зазвенели пустые бокалы:
– Тут следует учитывать, что рыцари-бесумяки тоже понимают, что Нучипельская Дева может очнуться от своего сна в любой момент и спросить с них со всей строгостью магистра ордена. Охранять они ее будут как зеницу ока. И я могу их по-человечески понять.
Оттобальт ушел в себя и какое-то время молчал. Затем спросил безо всякой видимой связи с предыдущим:
– Сколько, говоришь, Кукс просит вина?
– Две бочки в день, ваше величество.
– Отлично, пусть будет две. И пусть гвардейцы с него глаз не спускают – время от времени. И скажите, что за антихрапное ложе я буду благодарен отдельно. Вплоть до того, что рассмотрю вопрос об овсянке на ближайшем же королевском совете.
Если бы в Дартском замке знали Шекспира…
Впрочем, мы уже неоднократно сетовали на то, что в Вольхолле как-то не слишком почитают этого прославленного драматурга. Строго говоря, здесь вообще не читают известных нам писателей. В Вольхолле свои классики.
Особенной популярностью пользуются «Базяки дремучего вумпы» (сколько бы ни твердили литературоведы, что это типично детское чтиво), а также мелодраматическая поэма «Плач по Лязбубской пилюкальче», авторство которой приписывалось двум, а то и трем десяткам гениев. Но ни в одном из указанных произведений не уделяется должного внимания природе. А зря.
Именно по этой причине участники описанных ниже событий не обратили внимания на кроткую молочно-белую луну, трудолюбиво светившую со звездного и ясного ночного неба и казавшуюся совершенно неуместной в данных обстоятельствах. Как бы ни прелестна и полна была она в этот час, но, увы, осталась незамеченной.
Сюда скорее бы подошла погода, описанная Шекспиром в «Короле Лире», акт третий. Вот кто был настоящим мастером своего дела. Шекспир, разумеется, а не Лир.
Но мы отвлеклись…
Вначале ночь была даже тихая. Если, конечно, можно назвать тишиной легкий шелест листьев, обдуваемых теплым ветерком, и громоподобный храп королевы-тети Гедвиги, прочно утвержденной на полунаклонном антихрапном троне-ложе, созданном гением и золотыми руками небезызвестного лесоруба Кукса.
Сам создатель этого шедевра примостился рядом, у подножия трона, привалившись спиной к пустой бочке из-под вина. На его давно не бритом лице мелькала блаженная улыбка, а крупный нос подергивался, как хобот пьяного тапира, и выводил сложные фиоритуры. Откровенно говоря, лесоруб Кукс не только был похож на пьяного тапира, но и на самом деле пьян в стельку.
Вокруг этой необычной парочки, напоминавшей в лунном свете мраморные статуи влюбленных, которыми любят уродовать парки, аккуратным каре расположился отряд верных рыцарей-бесумяков. Он и придавал строгость и завершенность этой композиции – как визуально, так и с точки зрения музыкального сопровождения. Ибо лесоруб Кукс – как это свойственно самонадеянным смертным – переоценил свои (довольно-таки большие) возможности и упился уже первой бочкой. А второй сосуд с амброзией… то есть вином из божественных гарбульзиков достался бдительной тетиной охране, каковая и нализалась до зеленых чертиков в глазах и полной невменяемости.
Утратив ориентацию в пространстве, они застыли, словно звучащие колонны, опираясь не столько на двуручные мечи, сколько на невероятное чувство долга, не изменившее им даже в этот миг.
Славный Оттобальт, которому около восьми часов вечера слуги принесли радостную весть о завершении работы над антихрапным ложем, спал в своей опочивальне. Мы были бы рады продолжить, заявив, что спал он сном праведника, однако любовь к точности заставляет нас отказаться от этого намерения.
Спал король крайне неспокойно.
Снилась ему дражайшая тетушка, но как-то еще более странно, чем всегда. Такие сны, сказал бы искушенный Мулкеба, Всевысокий Душара посылает нам как испытание перед концом света, чтобы попривыкли немножко.
Нучипельская Дева-Избавительница скакала в ночной рубашке и колпаке верхом на голубоглазом язьдрембопе. В правой руке она сжимала кочергу, и этой кочергой отчаянно размахивала, побуждая к атаке отряд верных бесумяков. Атаковали они ни много ни мало – неприступный Дартский замок, за стенами которого засел он, Оттобальт, в окружении последних солдат своей гвардии.
Обливаясь холодным потом и бормоча: «Заприте ворота! Скорее заприте ворота!» – его величество наконец проснулся. Он подскочил в постели, чувствуя, как вибрируют все мускулы, а по спине стекает предательская холодная струйка.
Перекошенные физиономии фанатиков-бесумяков еще какое-то время метались по самым темным углам опочивальни. Яркий лунный свет заливал центр комнаты.
«Полнолуние», – догадался Оттобальт, собираясь списать свой кошмар на ни в чем не повинное ночное светило. Однако дело осложнилось тем, что сон прошел, а вот тарарам и кошмар никуда не делись. В замке и наяву творилось нечто невообразимое – крик, топот, странное рычание, лязг и прочие безобразия. Грохот стоял такой, что король как бы слегка пожалел, что не досмотрел свой сон до конца.
Сто к одному, что тетя взяла бы замок с первого же приступа. Ну и что? Зато это было бы во сне. А теперь вот кто-то наверняка взял замок или еще что похуже, но уже не проснешься и не вздохнешь с облегчением. Надо разбираться.
Король тяжко вздохнул и приступил к разбирательству.
Для привлечения внимания нерадивых слуг к своей персоне Оттобальт использовал несколько предметов: трещотку, тиморский гонг, мелодичные колокольчики из загадочной страны Ярва-Яани, а также дикие вопли, издаваемые собственной луженой глоткой. Справедливости ради нужно отметить, что на слуг действовало только последнее из упомянутых средств, а все прочие скорее доставляли наслаждение самому монарху, который не был чужд и меломанских радостей.
Такое состояние мы обычно определяем как триумф надежды над опытом.
Король ухватился за трещотку и какое-то время энергично размахивал ею. Возможно, она и производила какие-то звуки, но слишком уж жалкие в общем хоре. Во всяком случае, даже Оттобальту не удалось наверняка определить, слышно ли ее на расстоянии.
Последовательный во всяком серьезном деле, он попытал счастья и с тиморским гонгом, и с колокольчиками. Последние звучали особенно тихо и незаметно.
Дикий вой, изданный королем напоследок, мог разогнать все фамильные привидения и приблудившихся призраков, если бы ранее их не распугал кошмар, царивший во внутреннем дворе.
Другой бы, более слабый духом, человек сдался и пал под натиском непреодолимых обстоятельств. Другой, но не потомок Хеннертов. Задумавшись, король залез под кровать и вытащил оттуда сундучок с самыми важными вещами. Из сундучка он извлек предмет, напомнивший бы любой домашней хозяйке мясорубку, а любому начальнику штаба Гражданской обороны – сирену. Впрочем, ни домохозяйки, ни начальника штаба среди знакомых Оттобальта отродясь не водилось, и потому он полагал предмет простым подарком на память от демонических драконорыцарей.
На предмете виднелась загадочная надпись: «ALARM ZUMMER, erzeugen im Deutschland. Hamburg, 1940».
Тут мы вынуждены несколько отвлечься от происходящего и объясниться с недоуменным читателем.
Сирену спер хозяйственный Клаус в первые часы пребывания на Восточном фронте. Правда, находясь в состоянии того жестокого похмелья, о котором потом с трепетом рассказывают внукам, он принял Аларм Зуммер за машинку для набивания патронов в пулеметную ленту. Ну и что с того, что эти два предмета абсолютно непохожи? В том состоянии, в котором пребывал Клаус, это все равно было не более чем темное пятно с торчащей сбоку ручкой. И это самое нечто он и стащил, радостно хихикая и дивясь своей предусмотрительности и ловкости.
Когда майор фон Морунген ощутил в себе достаточно сил, чтобы бранить своих подчиненных, то первым делом он выбранил Клауса за то, что тот понапихивал в машину кучу ненужных предметов, из-за чего внутри стало еще более тесно. Выбрасывать же новехонькую – хоть и абсолютно бесполезную – вещь не позволила знаменитая немецкая бережливость. Так бы и проездила бедная сирена мертвым грузом по всем русским и вольхоллским дорогам, но случился однажды в жизни экипажа «Белого дракона» незабываемый Мумзьнямский танцевальный вечер на десять мифических персон с громоподобным бумбитрямом в финале.
