Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры (СИ) - Криптонов Василий (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
– Уважаемый, – вздохнул Джеронимо, – давайте смотреть правде в глаза. Моего интеллекта хватит на десяток таких, как вы. Мне здесь не нужны чужие мозги. Мне нужна милая девочка, способная выполнять несложные поручения и создавать непринужденную интимную атмосферу. Алена остается, остальные – на выход.
Командир помог упирающемуся персоналу покинуть лабораторию. Вероника продолжала стоять со сложенными на груди руками и холодно смотреть на невозмутимую Мышонку. Или, вернее, Аленку.
– Вас обоих тоже касается, – заметил Джеронимо. – Идите, прогуляйтесь, подержитесь за ручки… Эй, Николас! А ну, прекрати лущить экземпляр!
Я виновато спрятал руки за спину.
– Я лучше тут подожду, – процедила сквозь зубы Вероника.
– Нет, не лучше. Я хочу полностью погрузиться в исследования, для чего мне понадобится тотальная концентрация…
– Догадываюсь, куда ты «погрузиться» хочешь, – перебила Вероника. – Совсем стыд потерял? Тебе четырнадцать лет! Или смени ассистентку, или я никуда не уйду.
Джеронимо опустил голову с тяжелым вздохом, а когда поднял, на губах почему-то играла улыбка.
– Допустим, ты права, – сказал он. – Что с того? Мне, как и тебе, кстати, жить осталось чуть больше полусуток. Хочешь провести это время, защищая мою невинность? Тебе не кажется, что всем нам пора крикнуть: «Hakuna matata!» и провести оставшееся время с удовольствием? Сделай одолжение, сестра, иди и живи своей жизнью. Дай мне спокойно работать, потому что только от меня сейчас еще может быть хоть какая-то польза.
Глава 12
Командир оставался неподалеку, с пониманием отнесясь к моему желанию побыть в одиночестве. Я подошел к воняющему порохом и гарью бронетранспортеру. Труп Педро каким-то образом выковыряли. Впрочем, я довольно быстро понял, каким – рядом оказался покореженный домкрат. Видимо, один из многих.
От гусеницы начинался меловой контур, обозначающий нижнюю половину великого поэта. Грустное зрелище, даже в полутьме. Я предпочел усесться на противоположной, ярко освещенной стороне транспортера.
Одного прикосновения к корпусу хватило, чтобы понять: машина мертва. Куда мертвее, чем был я большую часть жизни. Чертовски жаль. Так хотелось еще разок испытать силы… Но когда я коснулся ладонью брони и прикрыл глаза, концентрируясь, внутри машины что-то щелкнуло и надломилось. Я отдернул руку. Хватит глумиться над трупами. Это слишком даже для меня.
Вероника минут пятнадцать пререкалась с Джеронимо под аккомпанемент таинственных улыбочек Мышонка-Аленки, прежде чем согласилась уйти. Сначала мы с ней подпирали спинами дверь лаборатории, потом унылый бородач проявил гостеприимство и проводил нас в подсобное помещение с двумя диванами, столом и возможностью пить грибной чай. Но после первой же чашки я ушел, сказав Веронике, где буду. Что меня привело сюда? Возможно, чисто риверианское желание проститься с единственным здесь существом, которое можно назвать близким по духу. Разве машины не спят точно так же, как я, до тех пор, пока кто-то не повернет ключ?
– Я хочу от вас ребенка!
Я вздрогнул. Размышляя, так увлекся, что не заметил: у меня появилась компания. На полу, в двух шагах, стояла красивая светловолосая девчонка и смотрела на меня снизу вверх. В ее взгляде столько страха, благоговения и надежды, что мне сделалось грустно.
– Может, лучше автограф? – предложил я.
– Нет! – тряхнула головой девушка. – Вы не понимаете. Я – шлюха.
– Какой ужас, – флегматично ответил я.
Но мое равнодушие девушку не отпугнуло. Она неуклюже вскарабкалась на броню, села рядом. Не такая уж мелкая, как показалась сперва. Может, и постарше меня на год.
– Вы не понимаете, – с жаром повторила она. – Это на веки вечные. Моя мать в молодости нарушила закон, и на суде ей дали выбор: триффиды или солдаты. Она ушла к солдатам, стала шлюхой, но только чтобы спасти меня, ведь она уже была беременной…
– Интересные у вас обычаи. – Я поежился.
– Назад пути нет, кроме, может быть, одного. Если я рожу ребенка от вас, от героя из пророчества Августина, от всадника постапокалипсиса… – У нее задрожали губы, на глаза навернулись слезы, но девушка решительно отерла их. – Может, хоть этого ребенка они согласятся принять к себе.
Мой эмоциональный двойник выдал категорический вердикт: девчонка не притворяется. Все ее эмоции действительно так печальны и глубоки, как она показывает. Но что с того? В ту первую встречу в камере дома Альтомирано Вероника тоже искренне рыдала. Что не помешало ей вывихнуть мне руку и устроить сотрясение мозга. Девочки, девушки, женщины – страшные монстры. Они правдой вертят так же легко, как ложью. Беспринципные чудовища.
Но я молчал, и девушка заволновалась, заерзала. Говорят, есть люди, которых возбуждает, когда девушка, желающая от тебя ребенка, ерзает по твоему другу. Мертвому другу. Но я к их числу не отношусь.
– Вы согласитесь? – дрожащим голоском спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
– Но почему? Я что, некрасивая?
– Красивая, – пришлось признаться.
– Или вам девушки не нравятся?
– Нравятся.
– Так в чем дело?
Я повернул голову к ней и, глядя в глаза, все объяснил, не прерываясь и не повышая голос:
– Дело в том, что я – человек, и у меня тоже есть какие-никакие извращенные чувства. Что бы там ни насочинял ваш блаженный Августин, я – человек, а не машина для совершения подвигов и оплодотворения страждущих. Считай меня наивным, но я хочу, чтобы мой первый сексуальный контакт был чем-то глубоко личным и исполненным нежных чувств, что, конечно, невозможно до тех пор, пока я не разберусь со своим эмоциональным двойником, но это – моя проблема, не забивай голову. В любом случае, у меня нет ни малейшего желания сокрушать членом моральные устои вашего общества, к чему я вплотную приблизился в первые же минуты нахождения здесь. И как ты обратилась ко мне?
– Я старалась попросить вежливо! – воскликнула девушка, прижав кулаки к груди.
Я поморщился.
– Видишь ли, ты просила, да, но просила без уважения. И речь не о выборе слов, а о том, что уважения нет внутри тебя. Ты посмотрела в зеркало, поправила прическу и прибежала просить об услуге, наградой за которую назначила свое тело. Посчитала, что это – все, о чем я мечтаю. В мыслях ты опустила меня до уровня животного, на инстинктах которого легко сыграть. Так вот, я – не животное. Моим телом управляет разум. И сейчас разум говорит мне, что если ты, пытаясь выбраться из этого дерьма, ведешь себя как шлюха, то, может, все в порядке? Может, ты на своем месте? И стоит ли заводить ребенка ради идиотского эксперимента, русской рулетки: примут – не примут?
Где-то в голове у девушки затрещали и рухнули под моим напором защитные барьеры, а из-за них показалось ее истинное лицо.
– Тоже мне, мальчик-колокольчик, – прошипела девушка, спрыгнув на пол. – Эта твоя сучка тебе и за сто лет не даст. Сдохнешь в триффидах, не познав женщину, как дурак.
– Не сдохну, – улыбнулся я ей, вынимая из кармана пригоршню семечек.
– Что, думаешь протолкаться к выходу? – фыркнула она. – Триффиды убивают мгновенно.
– Мы победим, – объяснил я. – Зови это верой. Слепой верой. Быть может, это – первая робкая эмоция, которую я смог себе позволить.
Я остался в одиночестве. Гордый, мрачный, несломленный, как Чайлд Гарольд. Только плаща недоставало. И – да, я сидел на броневике, щелкая семечки.
Послышались легкие шаги, и я поморщился. Надо сказать командиру, что я не хочу видеть никого. Хотя, с другой стороны, любопытно, что за историю выдаст следующая кандидатка.
Однако чутье меня подвело. К транспортеру, задрав голову, чтобы увидеть меня, и улыбаясь, вышел наш давешний черноволосый защитник. Я махнул ему рукой.
– Слышал ваш разговор, – сказал Черноволосый. – Признаться, думал, вы уступите. Не из-за трогательной истории про младенца, а из желания стать мужчиной.
– Мужчиной? – Я фыркнул, разбросав шелуху. – Знаете, вы случайно задели одну тоненькую струнку в моей душевной организации. Еще будучи ребенком, я пересмотрел огромное количество фильмов из архива. Там было много комедий, где молодые люди изо всех сил пытались «стать мужчинами» тем способом, о котором говорите вы. Все бы ничего, но потом в руки мне попалась книжка о пионерах-героях. Пацаны, которые на войне убивали фашистов, проявляя чудеса отваги. Володя Дубинин, Леня Голиков – те, кого помню. Им, так уж вышло, скорее всего, и поцелуя-то не досталось, не говоря уж о чем-то большем. И вдруг у меня будто сверкнуло в голове: так что же, эти ребята – всего лишь дети, а сытый безмозглый ублюдок, накачавший коктейлями первую попавшуюся самку, будет носить гордое имя мужчины? Что-то крепко не так с этим миром, если он живет по таким стандартам. Так что – нет, я не считаю, что лишился сейчас чего-то важного, кроме чисто физиологического опыта. Один из несомненных плюсов моей психической аномальности – полное отсутствие каких-либо комплексов.
