Спящие Дубравы - Шторм Вячеслав (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Нас тогда осталось четверо: мы с братцем, старший помощник Заступ и юнга Диксенд пятнадцати лет от роду, мир их праху. И на четверых – фляга тухловатой воды, сухарей промокших на двое суток и ни одной мысли по поводу того, где находимся.
Тогда братец говорит: «Сами мы с этой мели не слезем. А даже если и слезем, то без парусов, один шут, никуда особо не уплывем, поскольку я лично ладошкой грести не обучен. Да и воды надолго не хватит. Значится, нужно искать помощи, ведь живет же здесь кто-нибудь».
Поохали мы, посетовали на судьбу… Только как ни крути – кругом прав братец получается. Самое главное, что кто-то и впрямь живет, – на разбитых кораблях хоть шаром покати, одни доски голые, да и те кое-где оторваны подчистую. Не зверюшки же лесные все растащили.
Порешив на том, добрались мы вплавь до берега, на песочек вылезли и стали по сторонам глядеть. Что за диво! Где это видано, люди добрые, чтобы лес на побережье из земли пер чуть не по самой береговой кромке? И ладно бы еще, начинайся он с кустиков или, там, поросли молодой, как нормальному лесу и положено, так ведь нет! Вот прямо у берега торчат такие деревца, что, обходя вокруг, заблудиться можно. А уж до чего высокие! Ежели на макушку залезть, небось, прямо на небе и окажешься.
– Иди ты! – послышался восхищенный возглас кого-то из зрителей. Возможно даже, меня. Рассказчик принял это как должное, благодарно кивнул Черчу, подлившему ему еще вина, и продолжал:
– Понятное дело, проверять высоту деревьев дураков не нашлось… И стоит этот самый лес, будто крепость какая. А главное – тишина. Ни тебе птички поют, ни тебе ветерок листвой шелестит. Жутко, одним словом.
Ну, деваться некуда, потопали мы вперед, да только – что за новое безобразие?! – дорожка. Причем не простая, зверями или человеком проторенная, а широкая, ровная и ухоженная.
– Это как же?
– А вот так, мил человек. Точно кто выметает ее каждое утро и травку вручную выщипывает. И убегает эта самая дорожка в самую что ни на есть лесную глушь, насколько глазу видать, а там ветвится во все стороны. Прямо не лес, а прогулочный парк какой-то… Ладно, мы люди бывалые, и не такое видали, так что поплевали через плечо и двинули по ней. Вот тут-то все и началось, – рассказчик сделал зловещее лицо и на несколько минут многозначительно замолчал. Атмосферу нагнетал, не иначе.
– Где-то через полчаса слышим – никак, ручеек журчит. И так, знаете, по родному журчит, среди всей-то этой мертвой тиши, что прям сердце радуется. Юнга наш как журчание услыхал, схватил флягу – и бегом на звук через кусты. Мы сказать ничего не успели, а его уже не видать. Стоим, ждем, – нет и нет. Стали кричать – не отзывается. Заволновались, понятное дело, пошли искать. Только завернули за одно особенно здоровое дерево, как видим – и впрямь, ручеек. А возле него, чуть не всю голову в воду засунув, лежит наш паренек. Заступ как рявкнет: ах, ты, дескать, так тебя и разэтак, чего молчишь?! Мертвый бы вскочил, а Диксенд не только не отвечает, а и не шевелится. Смекнули мы тогда, что что-то здесь не так, подошли поближе, подняли юнгу, – а у него голова мотается, как у куклы. Шея, стал-быть, сломана.
И тут напал на нас такой ужас, что бросились мы бежать, не разбирая дороги. Бежали, бежали, бежали, – и вернулись на то же самое место у ручья.
– Брехня!
– Да как такое может быть?!
– А вот так! Тут-то мы и смекнули, что кто-то или что-то, вроде как, в ловушку нас поймало. «Ладно, – говорю тогда, – нечего нам по этому лесу круги нарезать», – а у самого от страха зуб на зуб не попадает.
Делать нечего, отошли в сторонку, насколько глазу видать, закопали поскорее бедолагу, а тут уж и ночь наступила. Разожгли мы костер, условились насчет дежурства – братцу первая очередь выпала – и улеглись спать. Думали, что от страха глаз не сомкнем, да куда там!
В общем, проснулся я утром – костер потух, братец похрапывает, а Заступа нашего нет нигде. Растолкал я братца, он глазами хлопает: вырубился, мол, только на секунду веки опустил, ничего не помню, и все такое.
Поорали мы с полчаса, по округе пошарили, потом еще раз уйти попытались. Результат, как говорил мой учитель математики, нулевой. Сидим по обе стороны от костровища, зубами дробь выбиваем, оба давно уже с жизнью простились. И тут потухший костер вдруг как вспыхнет, да так ярко, словно на него масла плеснули. Зажмурились мы, а как снова глаза открыли, глядь – стоит прямо перед нами не человек, не зверь, а что-то среднее: высоченный, угловатый, черный плащ с капюшоном, лица словно и нет, только глаза угольями светятся. А на ручищах мохнатых, что из-под плаща высовываются, вот такенные когти. И грохочет это самое страшилище так, что воздух дрожит: чего, дескать, в лесу моем забыли?! Ну, тут у братца нервы сдали. Заорал он, схватил топор, да только жуть лесная пальцами щелкнула, – братец и окаменел.
– Застыл, что ли?
– Куда там «застыл»! Как был – весь каменный сделался, – отозвался рассказчик и вновь залпом осушил кубок, причем руки его так дрожали, что большая часть вина пролилась на грудь.
– Извиняйте, мужики. Сколько уж времени прошло, а все едино – как вспомню, так всего трясти начинает.
– Понятное дело!
– Нормально!
– Ничего! – громче всех заорал я, удивляясь, как меня зацепила история.
Благодарно кивнув, жертва лесного кошмара продолжила рассказ:
– После того, как это из братца статую сделало, вроде как засмеялось, и говорит: «Нет, не нужно мне в лесу такого украшения». Щелк еще раз пальцами – братец тут же весь трещинами покрылся и рассыпался пылью.
Сил не было больше глядеть на эти страсти. Попрощался я с белым светом и зажмурился крепко-накрепко, потому как, вроде и не так страшно, не видя-то…
Стою, жду смерти, и тут слышу: «А ну, мерзавец, говори по честному, если жить не надоело: кто какие и что делали в Спящих Дубравах?»
«Ничего, – говорю, – не делали, и никаких таких Дубрав не знаем. Купцы мы, бурей нас сюда вынесло», – а сам глаз на всякий случай не открываю…
Оно опять засмеялось. Ну, думаю, амба! Сейчас и меня окаменит да по ветру пустит. Ан нет, насмеялось чудище и говорит: «Ладно, червяк, уж больно ты жалок, стыдно о такого руки марать. Как окажешься в Большом мире, расскажи всем: я – Френгис, Верховный Лесничий Спящих Дубрав, и кто в лес мой заповедный сунется, тотчас с жизнью расстанется.»
И не знаю, что уж этот Лесник там сделал, а только отключился я.
«Спящие Дубравы… Где-то я уже слышал это название… – пронеслось в моей голове. – Только вот где? У-у, проклятая „Отрава“!..»
Меж тем драматическая история подходила к концу:
– Очнулся я от того, что кто-то меня за ногу тянет. Открываю глаза – мать честная! – лежу, мокрый до нитки, на берегу моря, солнышко светит, невдалеке вроде как город, а рядом со мной стоит дед какой-то и за ногу меня держит. «Извини, – говорит, – милок, думал, утоп ты, хотел сапоги снять, уж больно добрые». «Где я?» – спрашиваю. «Известно где, Трейси энто». «А какой день-год сейчас?» Старикан так и закатился: «Ну, соколик, и набрался же ты, однако!»
Короче, оказалось, что только пять дней, как мы с братцем отплыли. Я сначала разрыдался: понял, что спасен, а потом… – человек в хламиде вновь приник к кубку, а когда вновь заговорил, язык его уже изрядно заплетался:
– Потом… А что же потом? Вот ты – з-забыл вконец… Да ну и ладно!
– И куда ты сейчас? – спросил Малыш Черч.
– Что з-значи-т, «куда»?… Домой, стало быть, в Меруду…
– Какую Меруду?! – возмутился кто-то из слушателей. – Меруду князь Сорон Ланжский уже три десятка лет назад с землей сравнял, а место солью засыпал. Доподлинно знаю, потому как батю там моего кончили, и я теперь как есть круглый сирота!
– Да-а? – удивленно протянул рассказчик и, глупо хихикнув, заключил: – Ну и хрен с ней!
С третьей попытки попав в карман, он выудил кошелек и высыпал его на стол. По столешнице с отрадным уху звоном запрыгали серебряные кругляшки, блестящие, будто только что с монетного двора.
