Ночь Безумия - Уотт-Эванс Лоуренс (бесплатные полные книги TXT) 📗
Дернет распахнул дверь, и Манрин вошел в дом, на ходу отдавая распоряжения:
– Собери мои вещи – я уезжаю. Не знаю, надолго ли; по меньшей мере на несколько дней.
– Вы будете в городе?
– В Этшаре Пряностей.
Дернет кивнул:
– Как скажете, господин.
Еще через двадцать минут Абдаран – без ученика – был отправлен домой, а Манрин нетерпеливо поджидал у дверей, покуда Ульпен озирался, все еще пытаясь понять, что происходит. Для него все происходило слишком быстро. Мешок был у него за плечами – и куда более легкий, чем по дороге от Северного Харриса, потому что теперь там не лежало вещей Абдарана.
Юноше было неуютно: оказаться в совершенно чужом месте, да еще и без Абдарана! С Манрином он и встретился-то всего каких-то пару часов назад, а теперь вот целиком отдал себя в его руки. Интересно, думалось ему, не нарушает ли это условий его ученичества и клятв, данных Гильдии?
– Отлично, – произнес Манрин. – Отлично. – Он взглянул на Дернета. – Пригляди за домом. Я действительно не знаю, когда возвращусь. Детям скажи: пусть не волнуются. Если Феррис вернется, пусть соседи дадут мне знать Наведенной Грезой.
– Да, господин.
– И... позаботься о себе, Дернет, – сказал Манрин. – Знаю, я обращался с тобой грубо, но ты всегда работал прекрасно и никогда не жаловался.
Выражение усталой покорности, будто навеки застывшее на лице Дернета, сменилось вдруг искренней тревогой.
– Дело настолько серьезно?
– Возможно. Но ты ни при чем. С тобой все будет в порядке. А может, и для всех закончится ничем. Посмотрим. – И, вскинув два своих мешка на плечи, Манрин шагнул к двери.
Ульпен поспешил за ним.
Через полквартала он на ходу оглянулся: Дернет все еще стоял в дверях и смотрел им вслед.
Глава 24
– Не пора ли Гильдии связаться с нами? – спросил Ханнер, глядя на странный черный талисман, который, по словам дяди Фарана, служил связующим звеном с магистром Итинией.
Они сидели в креслах у камина в гостиной дома на Высокой улице, а на столике между ними лежал талисман. Зимой сидеть вот так было бы весьма уютно, сейчас же, в разгар лета главным достоинством этого места было то, что тут – в отличие от других комнат и зал – не сновали чародеи. Лорд Фаран развел руками.
– Это же маги, – отвечал он. – Чего от них ждать?
Спорить с этим было трудно. Ханнер отлично знал, что большинство магов живут по собственным законам, не считаясь с нуждами обычных людей, хотя и не мог решить, что это: рассеянность или надменность.
– Если они в ближайшее время ничего не решат, лорду Азраду может надоесть ждать, – заметил он. – Особым терпением он, по-моему, не отличается.
– Это точно, – хмыкнул Фаран. – Ему быстро становится скучно, а ожидание он ненавидит: поэтому-то и позволил заправлять всем мне, троим своим братцам и куче прочих советников. Но больше всего он ненавидит, когда самому приходится что-то делать.
Он коснулся талисмана, но тот остался глух. Фаран нахмурился.
– Может быть, нужно поискать какой-то другой способ узнать, пытается ли Итиния связаться с нами.
– А разве нельзя просто воспользоваться этой штукой? – Ханнер показал на талисман. Ему впервые пришло в голову, что дядюшка может и не знать точно, как действует волшебный предмет. Возможно, Фаран не уверен в том, что он действует именно так, как предполагается.
– Можно чему-нибудь помешать, – возразил Фаран. – Представь: она беседует с другими магистрами, а тут вдруг я обращаюсь к ней из талисмана. Вышла бы непростительная грубость. – Он поморщился. – Ума не приложу, чем воспользоваться, – но я ведь и не помню всего, что у меня там наверху. – Он встал и взял талисман. – Ты же разбираешься в магии, во всяком случае – должен разбираться, ты ведь проводил столько времени в Волшебном квартале, выполняя мои поручения. Почему бы тебе не подняться со мной – посмотришь, подумаешь, может, что и предложишь.
– Буду рад. – Ханнер поднялся на ноги.
Это была святая истина – и по нескольким причинам.
Во-первых, он искренне хотел помочь. Он, правда, сомневался, что настолько разбирается в волшебстве, чтобы от его помощи была какая-то польза, но попытка не пытка.
Во-вторых, ему до смерти хотелось узнать, что же такое прячет там наверху лорд Фаран. Колдовской талисман, например, который дает возможность разговаривать, несмотря ни на какие расстояния, – ни о чем подобном Ханнер никогда не слышал: большинство его знакомых колдунов занималось целительством, или толкованием предсказаний, или всякой мелочью вроде зажигалок и искателей потерянного. Кое-кто знал толк в зачарованном оружии. Но такого, как талисман Фарана, никто даже не поминал. Ханнеру не терпелось узнать, что еще насобирал Фаран за годы поисков.
В-третьих, первый этаж особняка уже не вмещал всех обитателей. Чародеи – поодиночке и парами – прибывали весь день: по городу прошел слух, что, если родня или соседи гонят их из дома, они найдут пристанище здесь. По мере того как становилось известно о все новых разрушениях и исчезновениях людей, все большему числу чародеев приходилось искать безопасное убежище.
Фаран и Ханнер – и Берн, когда был дома (сейчас он отправился на рынок пополнить припасы), – встречали и привечали всех.
Вернулись все, кто был с Ханнером в Ночь Безумия, а с ними – разнообразные друзья, соседи и другие чародеи, каким-то образом прознавшие про убежище на углу Высокой и Коронной. Мави, хоть сама и не чародейка, привела убитую горем подругу, молодую женщину по имени Панча; убедившись, что ее впустили и устроили, Мави осталась поболтать с Альрис. Сейчас обе были наверху, в комнате, которую Альрис делила с Рудирой.
Ханнер надеялся, что Мави посидит еще и с ним, но дядюшка все время находил ему какие-нибудь дела: куда-то сходить, кого-то позвать, развести вновь прибывших по комнатам, – так что времени у юноши совершенно не оставалось.
Хинда, маленькая кухарочка из дворца, теперь, желая отработать постой, деловито драила кухню; Рудира и с полдюжины других устроили в саду что-то вроде соревнований в чародействе.
Все остальные бродили по гостиным, салонам и залам первого этажа. Ханнера, хоть он и вырос в придворной суете дворца, такое скопище народа слегка раздражало.
И наконец, в-четвертых, он хотел убраться подальше от окон, выходящих на Высокую улицу.
Наплыв чародеев не остался незамеченным; Ханнер подозревал, что за Фараном следили еще от площади. Вскоре после его прихода на улице начали появляться зеваки; они и сейчас торчали перед домом, внимательно его разглядывая.
Кто-то приходил, кто-то уходил, но когда бы Ханнер ни выглянул, с полдюжины наблюдателей стояло у забора. Особенно решительно настроенным казался один старик – он стал подле ограды двора, не сводя с особняка враждебного взгляда
Ханнер вовсе не был уверен, что эти люди знают, чего добиваются столь пристальным вниманием, но, очевидно, что-то у них на уме было и, судя по взглядам, которые они бросали на каждого кто входил или выходил, намерения их были враждебными. Те чародеи, кто мог летать, чтобы миновать это сборище, прибывали со стороны сада, те же, кто не мог, – подходили осторожно, а потом быстро мчались через ворота к дверям.
Эти упорные соглядатаи не нравились никому в доме, но сделать с ними ничего было нельзя. На улице может стоять любой. Пока они стояли за железной оградой, Фаран не мог разогнать их.
И они стояли, а Ханнер все больше тревожился. Если он поднимется на третий или четвертый этаж, то укроется и от наблюдателей, и от толпы чародеев.
– Идем же, – позвал Фаран. Сам он был на полпути к лестнице.
Но в эту минуту монотонный шум на улице вдруг стал громче. Фаран и Ханнер застыли. Чародеи умолкли.
Перемену заметили все. Перед домом раздавались вопли и крики, хотя разобрать, о чем речь, изнутри было нельзя. Разношерстное сборище чародеев заволновалось. Кое-кто, подойдя к окнам, выглядывал из-за штор.
