Я у мамы инженер (СИ) - Зангаста Аста (бесплатные версии книг TXT) 📗
«Обычное совпадение, – вздохнул Степаныч, кладя трубку, – если ты услышал какое-то имя, тебе начинается казаться, что все только об этом и говорят. Кажется, это когнитивное искажение называется феноменом Горбачева-Умалатовой».
– Звонок прервался, – сказал Степаныч, обращаясь к офицерам, – но перед тем, как он прервался, старик сказал, что нас накрывает волной изменения реальности. Кто-нибудь из вас заметил, что реальность изменилась?
– Да вроде нет, – высказал общее мнение Корочун.
– Эт-то потому, что мы тоже изменились, – сказал Эдвард Сноуден, – мы не замечаем изменений, пот-тому что они стали для нас частью реальности.
– Голубчик, да что вы несете? – взорвался Венедад, – это даже не гонять ссаными тряпками, это носить сраными шапками надо. Мы все помним состоявшийся разговор. Если бы реальность изменилась, мы бы просто не понимали, о чем идет речь.
– Но мы могли помнить происходящее в прошлой ветке реальности, если эти реальности очень похожи– сказал Сноуден, – если изменения, которые внес золотой шар, были минимальны и поверхностны!
– Да нет, глупость какая-то, – сказал профессор, обдумав несколько секунд сказанное, – старик говорил, что видит волну изменений. Значит менялось что-то существенное, что можно заметить в телескоп.
– Нап-п-пример государственная символика, – не сдавался Эдвард.
– Государственная символика неразрывно связана с государством – это символы получивших власть партий! Я не могу представить себе страну, в которой на флаге, вместо свастики использовался бы другой символ, но которая бы вела точно такую-же политику по отношению к народу.
– Профессор, у нас уже тридцать лет как триколор на флаге, – постарался разрядить атмосферу Степаныч.
– Это частности. Триколор – такой же символ нашей победы, как и свастика. Наши деды и отцы шли в бой против коммунистов под трехцветным знаменем!
– То есть вы настаиваете на том, что реальность не изменилось? – подвел итог беседы Степаныч.
– Естественно нет. Ну, если конечно не считать, – язвительно добавил он, поглядывая на скрестившего на груди руки Эдварда, – что две разные реальности схожи до степени смешения. Чего точно не может быть, просто потому, что такого не может быть никогда!
Поднимаясь по лестнице вверх я задыхался. Не сколько от подъема, сколько переизбытка информации, вываленной на меня позвонившим мне стариком. Я догадывался, что в других яйцах могут быть опасные свои могуществом предметы, но даже предположить не мог, что среди них окажется макгаффин уровня золотого шара.
– Это яйцо мог купить ты, – шептало мне подсознание, – если бы ты не схватил первое попавшееся!
«Чур меня, чур, – тут же спохватился я, – фиг знает, какие тараканы у меня в подсознании водятся. Нужно быть чертовски уверенным в себе человеком, чтоб прикасаться к артефакту такой мощи! Ну, или набитой дурой уровня Фарион, прости господи!».
– Ну и что нам делать дальше? – спросил у старика я, – каковы наши планы?
– Сначала вам нужно убраться с Земли подальше, чтоб переждать волну изменений.
– Это понятно, – сказал я, – это мы запросто! Можем прямо сейчас!
– Прямо сейчас не надо, – выдохнул старик, – я послал к вам девушку, Никсель, у неё биплан. Когда вы пересидите волну изменений, вы сможете вернуться на Землю. Подозреваю, что вы будете единственными, кто помнит как у нас было раньше. Вы сможете добраться до золотого шара и отменить изменения.
– Хороший план, – сказал я, – для начала.
– Единственно возможный план! – возопил старик, – других вариантов нет!
– То, что вы не видите других вариантов, не означает что их нет, – сказал я, – в любом случае сейчас мы действуем по вашему плану, до тех пор, пока новый не появится. Сами-то вы где? Мы успеем вас забрать?
– Я в Нью-Йорке. Не надо о мне беспокоиться – я все равно ничего не почувствую. Вы вернете меня, когда перезагрузите реальность.
– А другие варианты есть? Сколько всего было яиц? Какие в них предметы?
– Яиц двенадцать. Предметы… разные. Все десять никак не смогут помочь нам отменить изменения реальности.
– А почему десять? – спросил я, – яиц же двенадцать.
– Потому что два яйца перекупил коллекционер. И представь себе, одно до сих пор не открыто.
– Так может… – начал было я.
– Нет времени! Потом расспросишь Никсель, – перебил меня старик, – я ей всю информацию дал.
Я тоже замолчал. Не по тому, что мне было нечего сказать, а потому что мы поднялись на последний этаж. Дальше была только крыша, на которой, если верить старику, нас ждала девушка на биплане. Вот только выход на крышу, естественно, был перегорожен стальной решеткой, с висящим на ней здоровенным амбарным замком.
– Выглядит мощно, – сказал я, роясь по карманам, – внушает доверие.
– Заперто? – спросил догнавший меня Эллахар, – может быть, мы сумеем сломать дверь?
За время, пока я разговаривал со стариком, эльф успел покопаться в брошенной бомжом сумке с одеждой и сейчас выглядел как импозантный гробовщик – в черном, с легким блеском пиджаке с огромными, по моде 70тых лацканами, белой кружевной сорочке, и черных, под стать комплекту брюках. На ногах у доморощенного такседомаска были черные, полированные туфли.
Вспомнив, про происхождение одежды, я принюхался – но не почувствовал ничего, кроме ядреной нафталиновой вони – видом, этот похоронный комплект достался бомжу совсем недавно и не успел пропитаться миазмами.
– Ничего ломать не надо, – махнул рукой я, – как многое в России, этот замок бутафория. Подделка, рассчитанная на глупых детей и не желающих думать пенсионеров.
Говоря это, я ввинчивал найденный в кармане саморез в цилиндр замка. Вместо отвертки я использовал снятый с руки браслет-мультитул Leatherman. Завернув саморез до упора, я подцепил его головку пазом браслета, и кряхтя, вырвал личинку замка с корнем. По уму, конечно, нужно было выдергивать саморез гвоздодером, но я вам не Гордон Фримен, чтоб постоянно таскать этот инструмент с собой.
Звякнув, замок открылся. Путь был свободен.
Подхватив кота, я выскочил на крышу, озираясь, в поисках обещанного биплана. Но, увы – плоская как стол крыша здания была девственно пуста – если не считать не относящихся к делу голубей и воистину гигеровской паутины из кабелей покойных интернет провайдеров.
Вытащив из кармана телефон, я обнаружил что старик недоступен – на линии его больше не было, а при наборе номера шли оповещающие что абонент занят гудки.
– Что делаем дальше? – спросил Эллахар.
– Ничего, – прокряхтел я, обматывая косяк решетчатой двери бесхозным кабелем, чтоб задержать погоню, – ждем девушку здесь. Если её не будет в течение 10 минут, эвакуируемся в мир ()(). (Это название, я, как и следовало, показал жестами).
– Кажется, я понял, – почему она задерживается, – сказал эльф, показывая пальцем на небо.
Над нами, на низкой, совершенно недопустимой для города высоте медленно проплыла пара сине-серых Су-35С, бархатно рокоча своими сверхмощными моторами. Меня аж заколдобило, от осознания безбрежности противостоящих нам государственных сил.
– Они же неповоротливые, – сказал я, для собственного успокоения, – как слоны в посудной лавке. Чтоб охотиться на биплан, нужно быть другим бипланом! Или вертолетом… – продолжил я холодея, поняв какой именно звук перекрывает привычный шум центра Москвы.
И в следующую секунду я увидел их – слева и справа от здания, с невообразимым, сверхъестественным ревом пронеслись две огромные винтокрылые машины – черные акулы, а точнее Ка-50. За ними следовал ураган расшвыриваемого потоком воздуха мусора со снесенных лоджий и вырванных веток деревьев.
Пробежав к краю здания, я увидел как спасаясь от вертолетов, юркой желтой молнией мчится биплан – смешно и по-детски выглядевший на фоне военных машин. Словно спасающийся от эсесовцев пикачу – пришло мне в голову нелепое сравнение.
– Боюсь, что Никсель, не прилетит, – вздохнул я, вытаскивая из карманов блоки врат.
