Движущиеся картинки - Пратчетт Терри Дэвид Джон (читаем книги бесплатно txt) 📗
Однако то, что сделала Рубина, было противно всяким традициям. Сузив глазки, она вкатила Детриту такую звучную оплеуху, что у того едва глаза из орбит не выскочили.
– Ты, безмозглый тролль! – рявкнула она оглушенному Детриту, который, покачиваясь, топтался на месте. – Ты зачем это сделал? По-твоему, я несмышленая девочка, которая недавно спустилась с гор? Ты что, не знаешь, как это делается?
– Но… но… – бормотал Детрит, перепуганный ее гневом. – Я не мог спросить позволения у твоего отца ударить тебя. Я не знаю, где он живет.
Рубина надменно выпрямилась.
– Эти старомодные обычаи только для невежд неотесанных, – презрительно фыркнула она. – Это несовременно. А несовременные тролли меня не интересуют. Камнем по голове – это, может, и сентиментально, – продолжала она. В голос ее закралась неуверенность, ибо следующие слова, которые пришли ей на ум, явились неизвестно откуда. – Но лучший друг девушки – это бриллиант.
Она замолчала. Даже на ее слух, эта фраза звучала весьма странно.
Детрит, разумеется, тоже ничего не понял.
– То есть как? Ты хочешь, чтобы я выбил себе зубы?
– Ну, ладно, пусть не бриллиант, – уступила Рубина. – Но сейчас надо поступать по-современному. За девушкой нужно ухаживать.
– Так вот же я и… – начал было приободрившийся Детрит.
– Ухаживать и ухайдакать – разные вещи, – устало объяснила Рубина. – Ты должен… должен… – Она замолчала.
Впрочем, она сама не знала, что именно должен делать тролль. И все же Рубина провела в Голывуде уже несколько недель, а Голывуд был славен как раз тем, что все менял до неузнаваемости, и Рубина успела примкнуть к гигантской межвидово-женской масонской ложе, о существовании которой прежде и не подозревала. Она теперь подолгу беседовала с доброжелательными и сочувственно расположенными к ней девушками людского происхождения. И даже с женщинами из гномьего племени. Подумать только, даже у гномов ритуалы ухаживания были невероятно изящными и чрезвычайно увлекательными [15] .
А уж до чего додумываются люди, просто уму непостижимо.
А вот троллиха проводит юность в ожидании оглушительного удара по голове, чтобы всю оставшуюся жизнь потом провести в безоговорочном послушании, день изо дня стряпая все то, что тролль приволакивает в пещеру.
Но нет, пришла пора перемен. Когда Рубина в следующий раз поедет домой, троллевым горам предстоит самая большая встряска со времен последнего столкновения континентов. Однако сначала стоит изменить свою жизнь.
Она неопределенно повела многотонной рукой:
– Ты должен… должен петь у девушки под окном, а еще… еще – дарить ей ууграа.
– Ууграа?
– Ну да. Красивое ууграа [16] .
Детрит поскреб в затылке.
– А зачем? – спросил он.
Рубина на миг смешалась. Она и сама хоть убей не могла понять, почему так важно дарить несъедобную растительность, но признаться в этом не желала.
– Подумать только, ты – и вдруг чего-то не знаешь! – саркастически заметила она.
Сарказма ее Детрит не понял. Как не понимал многого другого.
– Да, – согласился он. – Я вовсе не такой некультурный, как ты думаешь. Я очень даже современный. Вот увидишь.
По Голывуду разносился стук молотков. Постройки разрастались вглубь – от безымянной центральной улицы в сторону дюн. Земля в Голывуде была ничья, поэтому строились там, где находили свободный участок.
У Достабля было теперь две конторы. В одной он орал на людей. В соседней, чуть побольше, люди орали друг на друга. Солл орал на рукояторов. Рукояторы орали на алхимиков. Демоны слонялись по всем горизонтальным поверхностям, тонули в кофейных чашках и орали друг на друга. Несколько экспериментальных зеленых очудноземских попугайчиков орали сами на себя. Люди в разрозненных частях костюмов забредали в контору и орали просто так. Зильберкит орал потому, что никак не мог взять в толк, отчего его стол стоит в общей конторе, хотя владелец студии – он.
Гаспод невозмутимо сидел у двери, ведущей во внутреннюю контору. За последние пять минут его один раз мимоходом пнули, в другой – швырнули ему размокшую галету, а на третий потрепали по голове. Согласно собачьему счету, результат получался в его пользу.
Он пытался слушать все разговоры сразу. Это было в высшей степени познавательно.
Прежде всего, кое-кто из входивших в контору для орания приносил мешочки с деньгами…
– Что?!
Крик этот раздался из внутренней конторы. Гаспод тут же поднял второе ухо.
– Я, э-э-э, хотел бы взять выходной, господин Достабль, – сказал за дверью Виктор.
– Выходной? Ты не хочешь работать?
– Только на один день, господин Достабль.
– Ты что же думаешь, я плачу людям за то, что они выходные себе устраивают? У меня, знаешь ли, деньги на дереве не растут. Мы ведь и прибыли никакой не имеем. Ты лучше мне сразу арбалет к виску приставь.
Гаспод взглянул на мешочки на столе Солла, который в бешеном темпе считал столбики монет. Пес цинично приподнял бровь.
Последовала пауза. Так и знал, подумал Гаспод. Этот придурок забыл текст.
– Я прошу выходной за свой счет, господин Достабль.
Гаспод перевел дух.
– За свой, говоришь?
– За свой.
– Но я так полагаю, вернувшись, ты захочешь снова получить работу? – ядовито полюбопытствовал Достабль.
Гаспод весь напрягся. Он долго натаскивал Виктора.
– Ну, я надеюсь на это, господин Достабль. Но вообще-то я собирался поинтересоваться состоянием дел у «Алхимики Бразерс».
Раздался звук, означающий удар спинки стула о стену. Гаспод злорадно ухмыльнулся.
Еще один мешочек с деньгами плюхнулся на стол перед Соллом.
– «Алхимики Бразерс».
– Похоже, они вот-вот научатся звучить картинки, господин Достабль, – кротко сказал Виктор.
– Но ведь они дилетанты. Да еще прохвосты в придачу.
Гаспод насторожился. Дальше они текст не прорабатывали – невозможно все предсказать.
– Это утешает, господин Достабль.
– И почему же?
– Ну, куда хуже было бы, если б они были жулики, да еще профессионалы.
Гаспод кивнул. Неплохо. Очень неплохо.
15
Все гномы бородаты и носят великое множество разных одежек. В значительной степени их ухаживания состоят в том, чтобы деликатным и окольным путем выяснить, каков пол другого гнома.
16
У троллей 5 400 слов для обозначения камней и только одно слово для растительности. «Ууграа» означает все – от мха до гигантских секвой. По мнению троллей, то, что нельзя съесть, не стоит и называть.