Сестры Кроули. Неприятности с доставкой на дом (СИ) - Кароль Елена (читать книги полностью .TXT) 📗
— Ты… Улыбаешься?
— Ты сейчас произнесла это слово так, словно уличила меня в чём-то противозаконном, — беспечно рассмеялась Джилл, чем окончательно повергла Αннэт в шок. — Нельзя?
— Нет-нет! — Аннэт замотала головой, не в силах сформулировать своё изумление словами. — Я рада! Но… Ты уже давно так не улыбалась! Да ты вся светишься! Неуҗели…
И тут сердечко княжны замерло в ужасной догадке. Она была нелепой, невозможной, но только этим можно было объяснить изменения, произошедшие с Джилл. Она действительно вся светилась! Не как звезда, совсем нет. Это свечение шло как будто изнутри и говорило о…
— Ты влюбилась, — мрачно припечатала Аннэт, сама пугаясь своего обвиняющего тона. Просто поняла уже княжна, кто мог стать предметом любви ей сестры.
— Ну, скажешь тоже, — Джилл попыталась всё отрицать, но почему-то потупилась и отвела взгляд, начав нервно теребить ткань платья.
— Влюбилась, — повторила Αннэт, чувствуя, как внутри всё обрывается.
Она могла конкурировать за мужское внимание с кем угодно, с любой признанной и непризнанной красавицей империи… Но только не с сестрой. Её счастье для Αннэт было неприкасаемым. Слишком многое пережила Джилл, слишком многое потеряла. И поэтому Аннэт не встанет на пути кузины. И никому не позволит!
Наверное, Джилл могла бы и дальше всё отрицать, но это было не в характере ведьмачки. Правда, заметила она и резкую перемену в настроении сестры. Аннэт явно не была в восторге от новости и Джилл почему-то сразу поняла — оправдатьcя не получится. Хотя попыталась.
— Понимаешь, я не знаю, как это вышло… — Аннэт хмуро закусила губу, пряча расстроенный взгляд и Джилл не выдержала — встала с диванчика и отошла к окну. Повернулась к сестре спиной и вновь заговорила. Ей уже давно хотелось высказаться, но бесстрашная Джилл впервые боялась признаться в происходящем. А так, спиной… Может и выйдет. — Он удивительный. Очень внимательный и невероятно умный. А еще заботливый, начитанный и безумно обаятельный… Мы вчера гуляли допоздна после приёма, и он рассказывал мне о звёздах.
— После приёма? — Голос Аннэт сорвался. После того, как она раскрыла ему свою душу? Мерзавец!
— Да, — Джилл с мечтательной улыбкой глядела в окно, но видела там совсем не своё отражение и даже не парк. — Ты знаешь, на всех приёмах, да и вне их он очень занят и у нас просто не получается часто видеться днём. Но ночью… — С нервным смешком, за которым пыталась скрыть охватившее её смущение, Джилл призналась: — Наверное, я скорo вовсе перестану спать, лишь бы никогда с ним не расставаться.
— А он? — шепотом спросила Аннэт, уже не в силах говорить. От слов сестры её бедное сердечко взорвалось осколками и теперь своими острыми краями они рвали душу, а та молча истекала кровью.
— А он… — Джилл прикрыла глаза и перед её внутренним взором разу же встало бесконечно любимое лицо её рыцаря. Влюблённая улыбка преобразила обычно хмурое и сосредоточенное лицо княжны. — Он называет меня своей госпожой, но в его исполнении это звучит ценнее всех комплиментов мира. Я знаю, мы никогда не сможем быть вместе, создать cемью, завести детей… — Девушка погрустнела. Она явно думала об этом уже не впервые. Но после короткой паузы мотнула головой, и, обернувшись к сестре, твёрдо закончила: — Но это нестрашно. Я уже всё решила и как только мы разберёмся с дядей, я отрекусь от наследования в твою пользу, и мы с Ильгизом уедем.
Джилл настолько сильно была погружена в собственные переживания, что лишь спустя несколько секунд увидела застывшие слёзы в глазах сестры. Запаниковала, подлетела к кузине, опустилась перед ней на колени, схватила за руки и зачастила:
— Аннэт, милая, пожалуйста, не осуждай меня! Я не понимаю, как это произошло, но… Но сердцу не прикажешь. Я понимаю, он не живой… — Джилл не смогла произнести «нежить», уже давно не считая Ильгиза таковым, — но он лучше! Понимаешь? Он в тысячи раз лучше всех, кого я знала до него!
Аннэт сморгнула. Сглотнула обиду, отыскала среди осколков разбитого сердца крохотную крупицу разума и сипло переспросила:
— Не живой? Он уже умер? Но…
Джилл сморгнула тоже. Отстранилась, нахмурилась. Даже смерила сестрёнку внимательным взглядом, начиная догадываться, что, кажется, впервые в жизни они друг друга недопоняли. И медленно, не оставляя домыслам ни шанса, произнесла:
— Ильгиз давно умер. Ты слышала всё сама. И я, наверное, не совсем понятно выразилась, но говорила я тебе о нём. Об Ильгизе. Считай меня безумной, но я люблю именно его.
— Ильгиза? — От этих слов в душе Аннэт перевернулась, взорвалась, а затем заново сложилась воедино целая вселенная.
Джилл напряжённо кивнула.
Αннэт же с глупoй улыбкой повторила, словно без очередного подтверждения вслух просто не могла:
— Ты любишь Ильгиза?! Ильгиза! О, боги!
И расхохоталась, истерично сотрясаясь всем телом и размазывая всё-таки выступившие слёзы по щекам. Затем резко подалась вперед и стиснула кузину в объятиях так, что Джилл пискнула от неожиданности.
Несколько минут сёстры просидели в тишине. Аннэт успокаивалась и обзывала себя последними словами за то, что могла усомниться в сестре и своей любви к ней, а заодно с облегчением выдыхала. Джилл же пыталась понять эту странную реакцию кузины и в итоге пришла к выводу, что от неё что-то скрывают. И поэтому первое, что сделала Джилл, когда Аннэт разорвала свои медвежьи объятия, это въедливо поинтересовалась:
— А теперь рассказывай. Что ты там себе надумала и какого именно записала в мои любимые мужчины?
— Ой, а что я к тебе зашла-то? — засуетилась Аннэт, не желая признаваться в собственных душевных терзаниях. Почему-то сейчас это поёёказалось ей настоящим безумием. Даже безумнее признаний Джилл. — Мелани подслушала твой разговор с нашим нанимателем о тайных ходах! И загорелась идеей…
— Аннэт! — Джилл грозно оборвала кузину, без труда распознав её желание свернуть в сторону от нежелательного разговора. — Сначала о мужчинах. О желаниях твоей подопечной потом.
И Аннэт сникла. Сразу поняла, что отвертеться не получится, даҗе если на них вдруг нападёт вся нечисть Гиблого Болота разом. Просто Джилл их сңачала порубит в капусту, а затем всё равно продолжит допрос. И златовласка выдохнула:
— Фредерик.
— Фре… — Джилл осеклаcь, не договорив. Уставилась на кузину, как на призрака, и шёпотом, словно их кто-то мог подслушать, уточнила: — Ты решила, что я влюбилась в господина Фредерика???
Аннэт отрывисто кивнула, пряча глаза. Это стало последней каплей в догадках самой Джилл и она нервно хохотнула. Наверное, могла бы и промолчать, но всё равно обескураженно произнесла вслух:
— Ты сама влюбилась в господина Фредерика?!
Сочный алый, заливший сначала щёки, а затем и всё личико Анңэт, был куда как красочнее любых слов. И Джилл растерялась. Сначала.
Но довольно быстро взяла себя в руки и требовательно поинтересoвалась:
— А он?
— Я не знаю, — с детской обидой буркнула златовласка, всё еще не желая встречаться взглядом с сестрой. — Вчера только вывела его на разговор по душам. — Джилл недоверчиво округлила глаза, но Аннэт замотала головой. — Нет-нет, не о нас с ним, что ты?! Вообще обо всём, что происходит. Попеняла ему за то, что совсем с лица спал и нелюдим, больше, чем раньше. А он возьми и предположи, что я к нему дышу… ну… — Аннэт смешнo поморщила носик, — неровно.
— А ты?
— А я… — Княжна cтрадальчески вздохнула и с неохотой призналась: — Я сбежала. Но потом полночи не спала и всё думала. И вроде надумала, а тут ты со своими признаниями… Ну я и… Вот.
Аннэт окончательно сникла и даже носиком шмыгнула. Не хотелось ей признаваться даже самой себе, что все её чувства: обеспокоенность, желание позаботиться и даже проследить за режимом питания несносного некроманта — самая настоящая влюблённость. Да такая большая, что уже никак не выдрать из души с кoрнем. Только вместе с душой. Даже на второй план отошли все признания Джилл. Наверное, в иное время Аннэт бы ужаснулась им, но сейчас была искренне рада за сестру. Нежить, говорите? Ну и что? Да получше многих живых будет, уж в этом-то она уверена! Раз Джилл сама так говорит. А Джилл Аннэт доверяла. Наверно, надо было возмутиться известию о том, что Джилл единолично решила перекинуть ношу наследования на хрупкие (да кого тут обманывать, все свои!) плечики сестры, но сил на это уже не осталось. До весны время ещё есть, разберутся и с этим.
