За оградой есть Огранда - Волков Алексей Алексеевич (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Не покрыл. Слова застряли в горле, когда оказалось, что спаситель Джоана никакой не герой, а всего лишь поэт. Покрывать же поэта — себе дороже. Слова — это его стихия.
— Ты даешь!.. — только и вымолвил Антон, следя, как Ольгерд пытается вытащить застрявший в чужом теле меч.
Меч не поддавался, и Олегу пришлось упереться ногою в труп. Он рванул изо всех сил, и тут клинок выскочил наружу, а его владелец полетел на спину.
Иванов обязательно бы посмеялся над уморительной картиной, если бы ему дали это сделать. Но аборигенов вокруг носилось еще много, и пришлось веселиться другим, более геройским, способом.
Антошка рубанул одного, пронзил второго и почувствовал, как полегчало на душе.
Тут на него опять навалилась целая толпа, и стало не до тонких переживаний.
Свистел разрезаемый лезвиями воздух, глухо бился металл об металл, кто-то надсадно хрипел, кто-то тихонько ругался. Ласкающая слух симфония славного боя.
А потом вдруг ударила молния среди ясного неба.
Ударила отнюдь не в фигуральном смысле. Полыхнуло, а затем громыхнуло так, что ослепило глаза и заложило уши.
— Всех перебьем! — заорал Антошка.
Уж он-то быстро сообразил, что кому-то из магов удалось сотворить соответствующее заклинание.
— Перебьют! — сквозь вату в ушах донесся истошный крик, и уцелевшие разбойники рванули прочь с такой скоростью, что преследовать их было бесполезно.
Даже если бы под одним местом оказался верный конь.
26
Герою не пристало благодарить или хвалить кого-либо. Напротив, и благодарить, и хвалить должны только его. Но и обойти помощь Джоана полным молчанием показалось Антошке несколько несправедливым. Он наскоро перебрал в уме подобающие случаю фразы. Одни показались напыщенными, другие принижали собственные достоинства. К счастью, в распоряжении Иванова было универсальное слово, годное на все случаи жизни.
— Молодец!
И подтвердил эту оценку богатырским хлопком по плечу оруженосца.
На Джоане был неизменный панцирь, поэтому ладонь себе Антошка отбил. Что до оруженосца, то тот вообще отлетел в сторону и непременно бы упал, если бы его не поймал Ольгерд. Да не просто поймал, а прижал к себе, словно сам тоже был обязан Джоану жизнью, хотя Антошка видел, что все было с точностью до наоборот.
Джоан послушно застыл в объятиях, прильнул к поэту, а затем резко опомнился и выскользнул из кольца рук с чисто девичьим проворством.
— Ты спас мне жизнь... — Слова оруженосца были банальны, но тон, которым они были произнесены, искупал все.
Ольгерд смутился и не нашелся с ответом. Поэт опустил глаза долу и пробормотал нечто настолько неразборчивое, что даже стоящий рядом Антошка не уловил их смысла.
Впрочем, герой тоже почувствовал себя неловко. Словно застал влюбленную парочку во время объяснения. Оставалось найти предлог, дабы уйти, но уж предлогов было хоть отбавляй.
Антошка деловито отвернулся и принялся осматривать поле боя.
Он сразу понял, что молнию с громом вызвал Сковород. Очень уж самодовольный вид был у мага, прямо кричащий: смотрите, какой я молодец!
— Ловко! — громогласно польстил Сковороду Иванов и добавил: — Вообще славно мы все поработали! Раскатали налетчиков, как младенцев.
А что? Кони целы, сами — тоже. Правда, в крушении и схватке погибла пара моряков, но это лишь подчеркивало серьезность приключения. Война есть война, и статисты обязаны гибнуть, дабы смертью своей подчеркнуть значительность подвига главных героев: И возразить тут нечего.
Однако Ферлих неожиданно возразил.
Он стоял чуть в стороне, понурый, словно вместо очередной блестящей победы все они потерпели самое что ни на есть срамное поражение, и голос звучал так, как, наверное, должен звучать голос покойника:
— Зря вы так. Теперь каждая собака начнет лаять на нас, как на последних преступников.
— Почему? — вопрос вырвался не только у Антошки, но и у Ольгерда, Джоана, Сковорода.
Заявление Ферлиха прозвучало дико, и победители на мгновение позабыли свою закономерную гордость.
— Да вы что?! — взвизгнул Ферлих. — А как еще называются люди, нарушившие закон?
— Какой? — В мозгу Антошки смутно забрезжило воспоминание. — Это береговой, что ли?
— Он самый, — подтвердил Ферлих и напомнил: — Все, что вынесено морем на берег, является законной собственностью владельца данного участка побережья. Минус налоги, естественно. Но налоги — это проблемы владельца, а вы этих владельцев безжалостно побили. Теперь в самом благоприятном случае любой суд объявит вас агрессорами, напавшими с целью захватить остров, а в худшем... В худшем навесят столько статей — неспровоцированный бунт, вооруженный грабеж, отнятие у владельца законно принадлежащего ему имущества и тому подобное, что одновременное четвертование, колесование, сожжение и утопление будет восприниматься как чрезмерно либеральное и милость.
По мере перечисления преступлений спутники Антона стали бледнеть, и лишь сам герой краснел.
— Какой грабеж? У кого мы что отнимали? Да у этих голодранцев и взять-то нечего, кроме их вонючих шкур и дрянных топоров! — Считать себя преступником Иванов отнюдь не собирался.
Язык в Огранде был один, но, похоже, одни и те же слова в разных местах обозначали разные понятия.
— Как — нет? А мы? Наше оружие, припасы, кони наконец корабль с ветродуем. Сказано же: все, вынесенное морем...
— Я? Имущество? — раздельно произнес Антон и грозно шагнул к Ферлиху. — Где написан такой бред?
— Это не бред, а закон, — пояснил в очередной раз Ферлих. — А не написан он потому, что население острова поголовно безграмотно. Поэтому законы здесь неписаны и суды решают каждое дело по образцу когда-то решенного. Дел, подобных нашему, здесь было столько...
Маг красноречиво замолчал, дабы каждый из его спутников мог получше прочувствовать свою судьбу.
— Вы думаете, куда так помчались наши владельцы? — когда судьбы были прочувствованы, спросил Ферлих. — К ближайшему шерифу, чтобы тот срочно принял соответствующие меры. Так что времени у нас осталось очень мало.
А вот этого мог бы и не говорить. У спутников Антона без этих слов пропало настроение и опустились руки. Лишь Иванов, который как истинный герой плевал на все законы, воспылал жаждой деятельности.
— Седлаем коней! У нас нет времени разбираться с местными шерифами. Надо скорее добраться до Брита.
— Каких коней? Да к вечеру половина острова будет занята поисками коварных преступников! У нас есть один-единственный шанс: побыстрее починить корабль и затеряться в море.
— А Брит?! — выдохнул Антошка.
Бросить спасение мира на полдороге — да это не укладывалось в голове!
— Потом вернемся, — отмахнулся Ферлих. — Срока давности по таким преступлениям не предусмотрено, но память людская коротка, а записей, как я вам говорил, никто здесь не ведет.
Для человека простого это был блестящий выход. Но для героя...
Антошка хорошо усвоил, что в делах спасения мира промедление смерти подобно. А то и хуже. Опоздаешь, а мир уже спас другой. Кандидатов в спасители всегда больше, чем разрушителей и завоевателей всех мастей, поэтому сдать экзамен на народного героя удается далеко не всем. Конкурс, знаете ли, слишком велик.
— Наплевать! — И чтобы подчеркнуть основательность заявления, Антошка действительно плюнул.
Утренний ветер изловчился и аккуратно прилепил плевок на Антошкин сапог.
Сапог был грязным, давно нечищенным, но это была грязь, достойная настоящего мужчины. Нечего говорить, что новая добавка украшением служить не могла.
— Наплевать! — повторил Антошка, словно невзначай вытирая сапог о ближайший труп.
— Что? — Для профессионального волшебника Ферлих порою бывал удивительно непонятливым.
Говорить одно и то же слово в третий раз Иванову не позволила гордость. Изобразить его действием — осторожность.
— А других дел, кроме розыска преступников, у жителей острова нет? — пришел на помощь Ольгерд. — Или преступник в здешних краях такая редкость, что население сбегается не столько ловить, сколько полюбоваться на исключение из добропорядочных правил?
