Carpe Jugulum. Хватай за горло! - Пратчетт Терри Дэвид Джон (список книг .TXT) 📗
– А почему бы тебе не забраться обратно в свой гроб и не сгнить там, мерзкий, вонючий опарыш! – гаркнула Агнесса. Фраза получилась не слишком удачной, но импровизированные оскорбления редко бывают складными.
Лакримоза бросилась на нее, но с ней явно было что-то не так. Вместо того чтобы скользить по воздуху, подобно бархатной погибели, она ковыляла, словно птица с перебитым крылом. Подгоняемая яростью, Лакримоза все-таки добралась до Агнессы, оставалось сделать последний прыжок…
Агнесса нанесла удар, вложив в него всю свою силу, и почувствовала, что Пердита тоже приняла в этом участие. Она даже не надеялась на успех. Вампирша была настолько ловкой, что могла три раза обежать вокруг Агнессы, пока та замахивалась… Но почему-то удар угодил прямо в цель.
Под изумленными взорами всех жителей Воронау Лакримоза попятилась. На губах ее проступила кровь.
Городской голова нахмурился.
Сжав кулаки, Агнесса встала в боевую стойку.
– Я не знаю, куда исчезла матушка Ветровоск, – сказала она. – Может, она здесь, внутри меня. – Внезапно на нее снизошло некое безумное озарение, и она гаркнула резким матушкиным голосом: – И если вы еще раз посмеете хоть пальцем меня тронуть, я откушу вам руки по самый локоть!
– Хорошая попытка, госпожа Нитт, – сказал, направляясь к ней, граф. – Но я не думаю, что…
Он замер и схватился обеими руками за золотую цепь, которая вдруг стала затягиваться у него на горле.
Стоявший за его спиной городской голова еще сильнее дернул за цепь, заставив вампира опуститься на колени.
Горожане переглянулись и мгновенно принялись действовать.
Вампиры поднялись в воздух, пытаясь набрать высоту. Они били ногами, откидывая от себя горожан. Факела были мгновенно сорваны со стен домов. Ночную тишину сменил жуткий рев толпы.
Агнесса посмотрела на замершего в ужасе Влада, Лакримозу окружало быстро сужавшееся людское кольцо.
– Беги, пока не поздно, – сказала она. – Иначе они…
Он повернулся и прыгнул. И последним, что она увидела, были его клыки.
Спускаться по склону оказалось тяжелее, чем подниматься. Из каждой ямки били ключи, каждая тропка превратилась в ручей.
Пока они с матушкой переваливались из лужи в канаву и обратно, Овес вспоминал «Книгу Ома», вернее, ту ее часть, в которой описывалось странствие пророка Брута с Омом по голой пустыне. Это странствие навсегда изменило омнианство. Мечи сменились проповедями, что привело к значительному сокращению смертности, ну, разве что за исключением тех случаев, когда проповедь слишком уж затягивалась. Но вместе с тем церковь раскололась на тысячу частей, которые принялись спорить друг с другом, что вызвало появление огромного количества овсов, которые спорили сами с собой.
«Интересно, – подумал Овес, – далеко ли ушел Брута, если бы поддерживал под руку матушку Ветровоск?» Было в этой старушке что-то несгибаемое, твердое, как камень. Наверное, примерно на полпути благословенный пророк поддался бы искушению и… сказал бы что-нибудь неприятное либо сделал многозначительный жест. Отогревшись у костра, матушка стала крайне раздражительной. Ее что-то очень беспокоило.
Дождь прекратился, зато усилился ветер – иногда он приносил заряды мокрого снега и града.
– Наверное, уже недалеко осталось, – тяжело дыша, выдавил Овес.
– Тебе-то откуда знать? – сварливо осведомилась матушка, шлепая через черную торфяную лужу.
– Ты абсолютно права, неоткуда. Я сказал это, только чтобы тебя подбодрить.
– У тебя не получилось, – откликнулась матушка.
– Госпожа Ветровоск, ты хочешь, чтобы я бросил тебя здесь?
– Поступай как знаешь, – фыркнула матушка. – Мне все равно.
– Так хочешь или нет?
– Это не моя гора. Я не могу указывать людям, где они должны находиться.
– Что ж, если хочешь, я уйду, – обиделся Овес.
– Что характерно, я тебя с собой не звала, – пожала плечами матушка.
– Но ты бы умерла, не будь меня рядом!
– А вот это тебя не касается.
– О мой бог, госпожа Ветровоск, ты кого хочешь изведешь.
– Это твой бог, господин Овес, как правило, изводит людей. И другие боги тоже. Поэтому я стараюсь не иметь с ними никаких дел. А еще они очень любят устанавливать всякие правила.
– Но правила необходимы, госпожа Ветровоск.
– Ну-ка, назови самое первое правило, которое предписывает тебе твой бог.
– Верующие не должны поклоняться никакому другому богу, кроме Ома, – без запинки ответил Овес.
– Да неужели? Что ж, не у одного Ома такое правило. Все боги крайне эгоистичны.
– Я думаю, это необходимо, чтобы привлечь внимание людей. Но также существует довольно много заповедей, касающихся отношений людей друг с другом.
– Правда? А предположим, человек не хочет верить в Ома, но пытается вести праведную жизнь?
– Согласно утверждению пророка Бруты, дабы вести праведную жизнь, нужно верить в Ома.
– Ого, толково придумано! Все предусмотрели, – кивнула матушка. – Только очень умный человек мог придумать такое. Молодец. А какие еще умные вещи он изрек?
– Он изрекал вовсе не для того, чтобы показаться кому-то умным, – горячо возразил Овес. – Но если хочешь знать, в своем Письме к Симонитам он говорит, что мы становимся людьми только через других людей.
– Вот тут он абсолютно прав.
– А еще он говорит, что мы должны нести свет в темноту.
Матушка промолчала.
– Кажется, ты и сама говорила о том же, – продолжал Овес. – Потому что, когда ты… стояла на коленях, ну, там, в кузнице… то бормотала что-то очень похожее…
Матушка остановилась так резко, что Овес едва не упал.
– Что я делала?
– Бормотала и…
– Я говорила… во сне?
– Да. Мол, тьма царит там, где должен быть свет. Я это хорошо запомнил, потому что в «Книге Ома»…
– И ты все слышал?
– Я, конечно, не прислушивался, но тебя нельзя было не слышать. Ты говорила так, словно с кем-то спорила…
– А ты помнишь все, что я говорила?
– Думаю, да.
Матушка сделала еще несколько шагов и остановилась прямо посреди лужи черной воды. Грязь мигом начала ее засасывать.
– А ты можешь это забыть?
– Что-что?
– Не будешь ли ты столь любезен забыть тот вздор, что несла бедная старая женщина, которая к тому же была несколько не в своем уме? – медленно произнесла матушка.
Овес на мгновение задумался.
– Какой такой вздор, госпожа Ветровоск?
Он заметил, что напряженные плечи матушки сразу обмякли.
– А что, я разве что-то спросила?
Черные пузыри поднимались на поверхность болотины вокруг ног матушки. Всемогучий Овес и матушка Ветровоск внимательно смотрели друг на друга. На том самом месте и в той самой луже было заключено своего рода перемирие.
– Молодой человек, не мог бы ты помочь мне выбраться отсюда?
На это потребовалось некоторое время – и помощь ветки стоявшего рядом дерева. Да и то, несмотря на отчаянные усилия Овса, первую ногу удалось извлечь только без башмака. После того как один башмак исчез в торфяной болотине, за ним – видимо, из чувства солидарности – последовал и второй.
В итоге матушка наконец оказалась на относительно сухой и относительно твердой земле. Овес опустил взгляд на ее ноги и увидел перед собой пару самых толстых в мире носков. Эти носки выглядели так, словно без труда могли отразить удар молотком.
– Хорошие были башмаки, – сказала матушка, разглядывая пузырьки. – Ну ладно, пошли.
Сделав первые шаги, она пошатнулась, но, к восхищению Овса, все же сохранила вертикальное положение. У него начинало формироваться несколько иное отношение к этой женщине – впрочем, «несколько иное» отношение к ней формировалось каждые полчаса. Последнее, к примеру, заключалось в следующем: матушка постоянно должна была кого-нибудь бить. Если бить было некого, она начинала бить себя.
– Жаль эту твою святую книжицу… – промолвила она, когда они еще немного спустились по тропинке.
Овес ответил только после долгой паузы.
