Сестренка из Преисподней - Белянин Андрей Олегович (книги серии онлайн txt) 📗

– Всё равно как-то сумбурно и простовато. – Я обернулся к ангелу. – Не хватает философичности и глубины.

– Ну, не всё же Кастаньеду разыгрывать… Мы-то знаем, как всё происходило, а лгать самим себе грешно и глупо.

– О, Сергунька! – неожиданно вспомнил Фармазон, роясь в балахоне. – Я ж тебе тут сувенирчик в киоске захватил. На! Пиратская копия, но, в общем-то, вполне прилично…

Я взял из его рук закатанную в плёнку видеокассету. С яркой обложки на меня смотрела длинноногая блондинка в мини-юбке, с огромными голубыми глазами.

– «Сейлор Мун и воины в матросках»… Спасибо, завтра же посмотрю… или уже сегодня? Половина первого, значит, сегодня. В обед мы с Наташей едем в лагерь, надо забрать Фрейю на выходные.

– Так, так, так… – Первым сориентировался нечистый. – Значит, если я хоть в чём-то понимаю, ты намекаешь на то, что в ваше отсутствие мы с Цилей должны присматривать за Банни?! Так имей в виду, я занят!

– Но… мы с Наташей ещё не обсуждали этот вопрос…

– Я занят! У меня свидание! Имею я право на личную жизнь?! – Нечистый выудил из рукава поляроидную фотографию рыженькой кокетки с рожками, нежно поцеловал и ещё раз напомнил: – А с этой вашей двоюродной сестричкой я в доме один нипочём не останусь!

Я развёл руками, виновато взглянув на Анцифера. Тот деликатно откусил кусочек салями, прожевал, кротко посмотрел на меня и так же скромно кивнул:

– Я… присмотрю за ней, Серёженька. Девушкам её лет опасно оставаться без сопровождения, Петербург полон искушений. Мы можем сходить на концерт органной музыки, посетить выставку икон в музее Бенуа, зайти на кладбище знаменитостей в Невской лавре…

– Ша! Ты что ж это творишь, соловей приблудный?! Раскукарекался тут, как павлин в инкубаторе: я ей то, я ей сё… Ты с Натулькиной родственницей охмуряться зафинтилишь, а я дома телик с тропиканками смотреть буду?! Не выйдет, Циля… Идём оба!

– Но… но… но, я буду протестовать! Зачем ты нам нужен?

– Ах, вот оно как! Зачем нужен, значит… ага!

Дальнейшее развитие извечного диспута Добра и Зла уже не нуждается в описании. Я оставил близнецов на кухне и тихо вернулся в спальню к жене. Наташа безмятежно спала, но едва я лёг под одеяло и прикрыл глаза, как с восхищением почувствовал лёгкую руку моей любимой, скользнувшую к моему животу.

– До утра ещё уйма времени… – еле уловимо шепнула она, и её глаза карими звёздами вспыхнули над моим лицом. Ведьма… О, какая же она у меня ведьма! И как я её люблю, Господи…

Эпилог

– Всё-таки жаль, что Банни уехала. Фрейя скучает по ней.

– Мы все скучаем, твоя сестрёнка чудная девушка, может быть, поближе к весне съездим к ней в Петрозаводск?

– Вряд ли, любимый. Я буду не в лучшей форме для переездов.

– Почему?

– А ты ещё не понял? Нет, Серёжка, ты правда ничего не замечаешь?! Совсем-совсем…

– Любимая?..

– Да… весной у Фрейи будет маленький братик.

Я обнял свою единственную, неповторимую и самую замечательную в мире жену, в восторге закружив её по комнате. Ну вот… жизнь продолжается! Солнечные зайчики разбегаются по стенам, и мир становится прекраснее во сто крат.

– Я люблю тебя-я!!!

С окрестных крыш сорвались перепуганные голуби, прохожие задирали головы, соседи распахивали окна, а по щекам моей Наташи катились слёзы. Крупные, чистые, как жемчужины, тёплые слёзы счастья…

Отблески сайлемских костров

Ксенофобия – нелюбовь к чужакам – одно из наиболее древних и плохо поддающихся искоренению чувств человека. Истоки его необходимо искать еще на заре человечества, когда люди постоянно находились в тяжелых условиях борьбы за выживание. Они были беззащитны перед разнообразными проявлениями враждебной им Природы, как бы предвидевшей, сколько бед ей может принести это двуногое прямоходящее существо.

«Чужой!» Это магическое, негативно окрашенное слово становилось поводом для преследования и уничтожения того, кто подпадал под данное определение. То ли это тугодум мамонт, то ли грозный пещерный медведь, то ли свой же собрат homo sapiens. И чем дальше уходил человек от дикой природы, чем цивилизованнее он становился, тем больше понятие «чужой» переносилось им на себе подобных. Черный, желтый, красный, белый – вон какие мы разные. И это только по цвету кожи. А национальные различия? А интеллектуальная непохожесть? «У-у, интеллигент! В очках и шляпе. Нет бы, как все…» Что «как все», сформулировать сложно. Но в принципе это значит не выламываться за пределы каких-то установленных и освященных временем и законом правил, обязательных для всех. И не дай бог нарушить эти каноны. Сразу же найдутся прокуроры и судьи, готовые отправить чужака на плаху, виселицу или костер. А для иных так камень на шею и в воду: «Тони, ведьма, тони». Вот об этих, последних, мы и поведем речь.

Женщинам, особенно же выделявшимся из общей массы своей красотой или умом, всегда не везло. Рядом с ними мужчины испытывали неудобство, комплекс неполноценности. Не зная, как подступиться к подобной, они предпочитали уничтожать ее морально или физически. Вспомним Сапфо, пожелавшую жить своим умом и по своим законам. Или растерзанную озверевшей толпой фанатиков Ипатию. А великомученицы Варвара и Екатерина? Но это отдельные, лежащие на поверхности примеры, зафиксированные Историей. А сколько их было, сапфо и ипатий, имена которых не сбереглись в анналах и хрониках?

Наиболее распространенным приговором женщине было обвинение ее в колдовстве, в том, что она Ведьма. «Эй ты, старая ведьма!» – можно услышать и сейчас обращение к какой-нибудь вредной старушенции. Но только никто не побежит в районный отдел милиции писать кляузу на соседку, обвиняя ее в совершении незаконных магических действий. А ведь еще совсем недавно…

Тысячу с лишним лет ведьм методично, с остервенением уничтожали как класс. Средневековые инквизиторы даже специальный трактат «Молот ведьм» сочинили в помощь начинающим и профессиональным борцам с колдуньями. Женщин топили, сжигали, вешали. Одним из самых громких и, пожалуй, одним из последних по времени стал процесс над ведьмами, прошедший в XVII веке в американском городе Сайлем. Сколько тогда было погублено беззащитных представительниц прекрасного пола! И это в то время, когда на европейских сценах вовсю шли трагедии Корнеля и Расина, а Декарт доказывал: «Мыслю – значит существую», провозглашая верховенство разумного над эмоциональным.

Затем ведьмы перекочевали из реальной жизни в жизнь вымышленную и стали неотъемлемой частью романтической и, в частности, фантастической литературы. Сколько о них написано, не перечесть. И вот книги астраханца Андрея Белянина «Моя жена – ведьма» и «Сестрёнка из Преисподней». Книги разные, достаточно непохожие одна на другую и неравноценные. Но связанные одним и тем же образом Ведьмы, по прихоти Судьбы ставшей женой главного героя романов.

Как всегда у Белянина, герой из нашего с вами мира попадает в Иномирье, чтобы там сразиться со Злом во имя торжества Добра. И, подчеркнем, снова, как и в трилогии о Мече Без Имени, героем является представитель творческой профессии. Тогда это был молодой художник, теперь – молодой питерский поэт. Творческой натуре гораздо проще поверить в Чудо, чем простому обывателю, удрученному заботами о куске хлеба насущного или о покупке очередного ковра или хрустальной люстры. С другой стороны, никто так не томится от серости и убогости окружающего мира, как Творец. Ему очень трудно смириться с повседневной рутиной, с зажатостью духа. И потому он устремляется в миры придуманные, созданные его воображением. Тут не важно, кто он по роду Дара – художник, композитор или литератор. Главное, чтобы дар этот был.

Таков и белянинский Сергей Александрович Гнедин – муж своей жены-ведьмы Натальи, а по совместительству «человек признанный, известный, член Союза писателей» и путешественник по Темным мирам. Это типичный наш современник, живущий на рубеже двух столетий. Советский человек по воспитанию и образу мыслей. «Убежденный», но не закоренелый атеист и скептик. Как, впрочем, и все мы до поры до времени. Пока не столкнемся лицом к лицу с «чужими» и не увидим отблесков сайлемских костров. Вот тогда-то и проявятся черная и белая половинки нашей души, и восстанут из глубин подсознания ангел-хранитель Анцифер и черт-искуситель Фармазон, заведя свою бесконечную перепалку, играя в чет-нечет, в любовь-ненависть. Подобным литературным приемом фантаст достигает эффекта погружения в некое условное Средневековье, где герой всегда был игрушкой в руках Провидения, призом в борьбе Добра со Злом. Положительным или отрицательным в зависимости от того, какая из противоборствующих сил побеждает в данный момент. Только в том и парадокс, что у Белянина сам герой является судьей, решая, кто выиграл в очередном раунде поединка. Этакий доктор Фауст наоборот. Трагедия под пером романиста превращается в комедию.