Как все начиналось - Ефиминюк Марина Владимировна (е книги txt) 📗
– Храм восстановят, только не переживай так! – через мгновение прямо мне в ухо через дверь заголосил Властитель, от неожиданности я отпрянула. – Поехали со мной в Бертлау! – продолжал он. – Анук там, он по тебе очень соскучился!
– А ещё в Бертлау огромный фонтан, разрушишь его, сразу полегчает! – снова услышала я Ванин голос.
Фонтан?! Я сдалась и резко открыла дверь. Арвиль, прислонявшийся к ней спиной и непрерывно колотящий по двери подкованным каблуком, ввалился мешком в комнат. Стараясь удержать равновесие, он схватился за мою руку, рубаха треснула по шву, и у него остался мой рукав.
– Фатиа! – я вырвала из его рук оторванный кусок и попыталась приладить его на место. – Ты не Властитель, ты, пардон, осел! – плюнула я.
Ваня с любопытством заглянул в комнату и заявил:
– Зато он не сжигает Дома Властителей!
– Было бы странно, если бы он разрушил собственное жилище! – взвилась я, резко захлопывая дверь, услышав глухой стон Петушкова от удара двери по пальцам.
– Когда мы едем? – нахмурилась я, глядя в ухмыляющееся лицо Властителя.
– Завтра, – ухмылка стала ещё шире. – Ты когда злишься, такая чудная, как хохлатая полосатка в Стольноградском зоопарке!
Я так злобно зарычала, что он быстро выскочил в коридор.
С ума сойти! Сравнить меня с голозадой хвостатой обезьяной!
Бертлау в Данийе считали провинцией, а к её жителям относились с высокомерным предубеждением городской кокетки к ухаживающему за ней сельскому увальню. Бертлау была маленьким самобытным мирком, сплочённым и замкнутым.
Именно бертлауцы нашли пустующие земли на самом юге Словении и основали здесь первый данийский город. Они никогда не участвовали в битвах, предпочитая войне земледелие, безоговорочно признали опасного соседа – Фатию и неспокойный торговый город Перекрёсток Семи Путей.
Самая южная территория Данийи, Бертлау кормилась за счёт продажи апельсинов и мандаринов. Ароматные оранжевые кругляшки считались дорогущим деликатесом. В своей жизни я только один раз пробовала их, маленькие дольки, мягкие полумесяцы, с сочной кисло-сладкой мякотью, до сих пор при воспоминании о них у меня начинали течь слюнки.
Путь до провинции занимал половину дня, мы выехали ранним утром и рассчитывали, не спеша, прибыть туда ближе к вечеру.
Дорога извилистой лентой сбегала с высокого зеленого холма, виляла и пряталась в маленьком еловом лесочке. Солнце только вставало, озаряя мир тёплыми золотыми лучами, разгоняя последние тонкие, едва заметные хлопья тумана. Оно спешило согреть землю своим ласковым и нежным теплом, чтобы вновь заголосили звонкие птицы, проснулись бойкие лесные звери, раскрыли бутоны разноцветные полевые цветы.
Лошадка подо мной шла ладно, осторожно спускаясь по круто уходящей вниз дороге, я любовалась великолепными холмами, раскинувшимися пушистыми лесными волнами к горизонту, стараясь не замечать хмурого Властителя.
– Ась, – вдруг прервал он молчание, – а что вы с Арманом в кустах делали?
– В фантики играли! – рявкнула я, вскинувшись, ожидая подобных вопросов.
Фатиа замялся, чувствуя некоторые неудобство и смущение.
– А что ты там говорила, про «остаться в Данийе»?
– Фатиа, – сквозь зубы прошипела я, – ты меня позвал с собой, чтобы расспрашивать о моих далеко идущих планах?
– Ну, ведь ты хотела остаться в Данийе? – осторожно поинтересовался он.
– Хотела! – буркнула я.
– Ты можешь остаться в Фатии, – пробормотал он себе под нос так тихо, что я едва расслышала его слова.
– Что? – я обомлела. Вот так удача! Я не могла поверить и недоверчиво посмотрела в лицо Фатиа, судя по его кислому выражению, последнее предложение далось ему с огромным трудом. – Ты меня оставляешь в Фатии? – переспросила я для точности.
– Тебе выписать грамоту? – хмыкнул он.
– Выпиши, – загорелась я, радостно улыбаясь, – чтобы никто не смог меня выставить с земли Данийской!
– Тебя и так не выставишь, даже если захочешь! – буркнул он себе под нос и пришпорил жеребца.
– Эй! – возмутилась я, пытаясь его догнать. – Я все слышала!
Через несколько часов, мы выехали на выжженную равнину. Нас окружала высохшая потрескавшаяся земля, ветер бросал в лицо пригоршни пыли и песка, нещадно палило солнце, казавшееся совсем недавно любящим, теперь словно обозлилось на маленький, не защищённый от его жара кусочек земли. Я замотала голову платком и через крохотную щёлку пыталась рассмотреть дорогу.
– Почему здесь пустыня? – спросила я у Властителя.
– Ворота, – ответ был короток и ясности не вносил.
– Что ворота?
– Из-за ворот умерла земля, её называют «Пустыня скорби», здесь раньше протекала река, – он указал на овраг слева от нас, – а если проехать по её руслу, то увидишь обрыв, там был водопад.
– Да, что за ворота? – потеряла я терпение.
– Вехрова! – рявкнул Фатиа. – Открой глаза, я про те ворота!
Он махнул рукой, а я стянула платок с головы и уставилась на высившуюся на горизонте огромную арку ворот, мраморные облицовочные плиты разъеденные ветрами потускнели и стали серыми. Ворота плавились в нагретом воздухе, громоздились странным исполином, умертвившим зеленую долину и убивающим теперь самого себя. Казалось, стоит пересечь невидимую черту под аркой, как попадёшь в другой незнакомый, пугающий мир, где нет данийцев, нет вурдалаков, гномов, где люди забыли про магию. Я всегда считала, что где-то есть такой мир, и мне всегда было жаль маленьких глупых людишек, потерявших счастье ворожбы.
– Откуда они?
– Их построили после Тысячной битвы, сюда приходили матери, жены и сестры помолиться о своих погибших мужчинах. Никто и не думал, что ворота в Бертлау окажутся проклятьем этой земли и выжгут все на десять миль вокруг. Наверное, слишком много слез здесь пролилось.
Я рассматривала приближающуюся арку, думая о своём и не слушая Властителя.
– Ась, – прервал мои мысли Фатиа.
– Чего? – я не отрывала взгляда от памятника.
– Это символ прошлых войн, напоминание о страшных жертвах, он нам дорог.
– И чего? – я непонимающе посмотрела в его сторону. На смуглом лице Фатиа выступили красные пятна солнечных ожогов, лоб блестел от пота, даже чёрные волосы стали влажными.
– Пообещай, что не тронешь их, – он безуспешно сдерживал улыбку.
– Чего? – я выразительно моргнула.
– Я говорю, не надо, как с Домом Ненэлии.
– Да, иди ты! – обиделась я и демонстративно отвернулась, а потом молчала, пока мы не проехали «Пустыню скорби» и не въехали в Бертлау.
Провинция начиналась совершенно неожиданно, словно, кто-то на земле прочертил невидимую линию, и от неё выросла свежая зелёная травка, тоненькие деревца, жидкий кустарник. Мы поднялись на холм, на котором кое-где ещё виднелись проплешины из красной обожжённой земли, венчал его огромный столетний дуб. В корявых ветвях, закалённых ветрами, чувствовалась скрытая сила старого, но все ещё сильного сказочного великана. Мы остановились рядом с его толстым почти чёрным стволом, глубоко вросшим в землю корнями.
Внизу, в долине я увидела картинку из своего далёкого почти забытого детства, цветной рисунок в большой книге, единственном мамином наследстве, которую я сначала не могла прочитать, а потом так и не сподобилась. Заходящее огромное солнце окрашивало в красно-оранжевый цвет окружающие город сады с ровными рядами плодовых деревьев, белые домики с соломенными и черепичными крышами, извилистые дороги, узкую речушку ярко-голубого цвета, блестевшую вдалеке тонкой полоской. В моих расширенных от волнения глазах стояли слезы, руки тряслись, я видела это уже тысячи раз за всю свою жизнь и впервые наяву.
– Добро пожаловать в провинцию Бертлау, Асия Вехрова, – хмыкнул над ухом Фатиа. Я вздрогнула и, пряча волнение, начала спускаться с холма.
Бертлау нас приветствовала одуряющим цитрусовым ароматом, тонкий и нежный, он проникал в ноздри, под одежду, кружил голову. По дороге нам встречались повозки, загруженные до верху корзинами с апельсинами. Возницы с загорелыми до черноты улыбающимися усатыми лицами снимали соломенным шляпы, здороваясь с Властителем Фатии, и не было в них никакого притворства, никакого страха перед САМИМ АРВИЛЕМ ФАТИА. Скрытая ирония, может быть, но никакого подобострастия, кое я видела в каждом лице в Фатии, на лицах Советников, даже у Властителя Ненэлии (естественно, до того, как мы спалили его Дом, потом он только хватался за сердце и не мог произнести ни слова. Я имею ввиду не слова без мата).
