Побег из сказки - Набокова Юлия (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Средство, говорите? – проворчала Гликерия, накидывая вуаль на голову.– Иначе ничего не выгорит? А так выгорит? Думаешь, он мне амулет тут же и вручит, лишь бы я вуаль обратно натянула и его дом покинула? – усмехнулась она, обращаясь к маркизу.
Судя по сконфуженному виду Оливье, такие мысли, хоть и в неосознанной форме, его посещали.
– Может, ты еще надеешься, что он и сверху приплатит?– язвительно поинтересовалась она.
– Нам главное выяснить, есть ли у него амулет и заряжен ли он. А там что-нибудь еще придумаем!
– Нет уж, ты свое на сегодня уже придумал,– отрезала Глаша.– Дальше лучше буду думать я одна.
Маркиз, чувствуя свою вину, перечить не стал, только предупредил:
– Не забывай, что это наш предпоследний шанс.
Часы пробили девять. Медлить не стали, и спустя сорок минут симпатичный аристократ и его загадочная спутница, голову которой покрывала густая вуаль, входили в особняк главы магнетиков.
Орландо скучал. Этот город был определенно мал для его горячей натуры. Да что город, ему было бы мало целого мира, а приходилось довольствоваться крохотным королевством, в то время как его кузен Нуво возглавлял целую Эврипию! Говорят, о его похождениях слагают легенды и один резвый борзописец даже роман вздумал написать – вот это жизнь! А что Кукуй? Кукуй – это балы, похожие один на другой, спектакли, в которых блистают его подданные, и бесконечная череда свиданий с первыми красавицами, которые готовы из платья выпрыгнуть, лишь бы обратить на себя его внимание. Тоска! Хотя без влюбленности этих глупышек он бы не сохранился так хорошо для своих семидесяти лет, как-никак это их чувства питают его привлекательность и молодость.
– Милорд, к вам посетители,– церемонно доложил дворецкий.
– Кто там? – оживился Орландо.
– Маркиз Беруши и леди Гликерия,– сообщил верный слуга.
– Зови! – велел господин и радостно присвистнул. Имя дамы ему было незнакомо, а значит, можно было рассчитывать на приятный вечер в компании прелестной леди.
Главное, чтобы она не оказалась старой кошелкой или юной дурнушкой, уточнил про себя Орландо. Впрочем, он уже и забыл, когда последний раз видел откровенно непривлекательных девиц. С бурным развитием косметической магии дурнушки вымерли как класс, чему во многом способствовало их увлечение красавцами-магнетиками, толкавшее девиц на решительные меры по облагораживанию фасада. А старые девы его своим вниманием не жаловали: старые девы обожали своих избалованных котов, и им не было никакого дела до привлекательных мужчин. Так что – Орландо удовлетворенно потер руки и пригладил кудри – можно было с большой вероятностью рассчитывать на то, что неизвестная Гликерия окажется юной красоткой с оливковыми глазами и пшеничными волосами. Или чаровницей с каштановыми кудрями и ореховыми очами. Орландо был всеяден и не отдавал предпочтения клану блондинок или клану брюнеток. Тем более, он мечтательно прикрыл глаза, на свете существовало еще множество красоток, не относящихся ни к тем, ни к другим: шатенки, каштанки, рыжие...
Леди Гликерия, уверенно вошедшая в зал вместе с молоденьким маркизом, была именно рыжей. Яркого цвета ее волос не скрывала даже плотная вуаль, наброшенная на лицо.
«Кокетка! – повеселел Орландо.– Ну мы еще посмотрим, кто кого». Вообще-то он настороженно относился к женщинам в вуали – обычно к ее помощи прибегали покинутые им возлюбленные, желавшие во что бы то ни стало попасть к нему в дом. А так как дворецкому на их счет были выданы вполне конкретные инструкции, иного способа проникнуть в дом своего кумира, кроме как обманом, у бедняжек не было. Но рост леди Гликерии исключал любые возможности подлога. Она была девушкой статной и видной (в любой толпе) настолько, что ее менее удачливые соперницы наверняка за глаза называли ее колокольней или куда более обидными прозвищами. Уж на что Орландо считал себя мужчиной достаточно высоким и привык смотреть на всех сверху вниз, но гостья оказалась вполне ему под стать и не уступила бы ни сантиметра роста.
– Леди Гликерия,– своим чарующим медовым голосом промурлыкал магнетик, делая шаг навстречу.– Я счастлив познакомиться с вами.
Орландо протянул гостье ладонь, собираясь запечатлеть поцелуй на ее прелестной ручке.
– Взаимно,– проворковала незнакомка и, проигнорировав его грациозный жест, сделала шаг назад и присела в почтительном книксене. Маркиз, едва доходивший своей спутнице до подбородка, учтиво склонил голову.
– Ах, оставьте эти церемонии,– благодушно махнул рукой Орландо,– присаживайтесь, будьте моими гостями. Я распоряжусь, чтобы подали щербет и десерт.
Увы, к принесенным лакомствам таинственная гостья проявила необъяснимое равнодушие и, вопреки ожиданиям хозяина, чтобы полакомиться сластями, вуали с лица не откинула. Зато прожорливый маркиз опустошил полведерка пунша и смел со стола половину угощения, при этом умудряясь болтать с Орландо о моде, о погоде, о спектакле, о непревзойденной игре Орнеллы и изысканном интерьере жилища самого Орландо. Его спутница тем временем молча отсиживалась в сторонке, скромно сложив руки на коленях и наверняка прожигая его пламенным взором сквозь густую вуаль.
А сама Глаша тем временем и в самом деле сверлила верховного магнетика взором, вот только не пламенным, а недоуменным. Орландо был красив – спору нет! Тонкие, но мужественные черты лица, искрящиеся сапфировые глаза, загнутые девичьи ресницы, чувственные вишневые губы, красиво подстриженные густые каштановые кудри – звание главного секс-символа Кукуя он оправдывал на все сто процентов. К тому же магнетик был высоким, что в королевстве считалось редкостью. И все же Глаша пребывала в недоумении – где знаменитая харизма, о которой ей все уши прожужжал Оливье, где те самые чары магнетиков, о коварстве которых ее предупреждала Лаурита и которые она сама испытала на себе на пороге кондитерской? Пока Глаша видела перед собой лишь вальяжного красивого нарцисса и ловеласа, распустившего перед ней хвост в надежде завоевать очередную легкую победу над женским сердцем. Верховный магнетик был обыкновенным бабником, каких в ее в мире пруд пруди, и девушка совершенно не понимала, о каких таких чарах ей твердил маркиз всю дорогу до дома Орландо. Вдобавок она чувствовала себя полной дурой. Понадеялась на авось! «Будем действовать экспромтом,– убеждал ее Оливье.– Только ты сиди и помалкивай». И что теперь? Она сидит как каменная статуя, а маркиз без умолку мелет языком, при этом ни на йоту не приблизившись к интересующей их теме. Глаша как раз подыскивала благоразумный предлог, чтобы вклиниться в монолог своего спутника и попытаться расколоть Орландо, как тот обратился к ней сам:
– А что это у нас леди Гликерия ничего не ест? – обворожительно улыбнулся он.
– Ах, милорд,– Глаша взволнованно сжала в руках платочек,– боюсь, после того, что со мной случилось, я навеки потеряла аппетит. Уж лучше умереть с голода, чем жить так.
Ее расчет был верен – на прекрасном лице магнетика мигом нарисовалось любопытство.
– А что случилось? – живо заинтересовался он.– Быть может, я смогу помочь прелестной даме?
– Увы,– трагически всхлипнула Глаша,– прелестной меня теперь может назвать только безнадежно слепой.
– Да не может такого быть! – воскликнул Орландо.
– Может! – упрямо возразила Гликерия.
– Не может! – протестующе вскричал он.
– Еще как может! – настаивала девушка.
– Да вы на себя наговариваете! – не верил магнетик.
– Ах так, судите сами! – И девушка молниеносным движением фокусника, невзирая на все запрещающие знаки Оливье, сбросила вуаль.
А потом случилась катастрофа.
Орландо отшатнулся от нее в ужасе, а Глаша потянулась к нему всем телом, каждой его клеточкой, ощутив страстное желание прикоснуться, потрогать, погладить, стать его… «Мне большего не надо – коснуться только взглядом, до кончиков ресниц твоих на несколько секунд» – пронеслась в голове строчка навязчивой песенки из ее мира. Как она могла быть такой слепой и не видеть его совершенства? Смотреть на эти черты лица и не замечать их пленительности? Смотреть на его зовущие губы и не желать ощутить их вкус? Вглядываться в его глаза и не замечать их влажного блеска и мерцающих золотых искорок, которые сейчас ослепили ее, словно огнем? Перед ней стоял самый прекрасный, самый чудесный, самый нежный мужчина на свете, и от него исходила такая волна обаяния и тепла, что Гликерия вдруг ясно поняла: никогда, ни с одним мужчиной, ни в одном из миров она не будет так счастлива, как с этим высоким брюнетом с глазами цвета вечернего июльского моря. И в то же мгновение она сделалась самой несчастной девушкой на свете, потому что этот совершенный мужчина, эта ожившая мечта из ее грез взирал на нее с таким отвращением, что Глаша вспомнила, как она выглядит в этот момент, и захотела провалиться сквозь землю.
