Охотник на санги - Жаринова Елена (первая книга txt) 📗
О боги, боги… Но хуже всех Вирата. Стоит, качает кудлатой головой… Пиджачок кургузый, ботинки «прощай, молодость». Бог называется! Я для него – морская свинка, которую не удалось научить фокусам, а значит, можно сдать на опыты. Мне безумно хотелось его обидеть. А сам я сейчас был обижен на всю Вселенную. Ее законы перестали меня устраивать! И я не придумал ничего лучшего, как обрушить претензии на голову бывшего босса.
– На равных?! – яростно прошептал я. – Это с кем я должен равняться? Вы – боги? Вы тупые придатки механизма, называемого Вселенной. Как человечество могло быть так слепо?! Как могли так ошибаться и пророки, и поэты?! Но в одном они правы, – распалялся я. – Ад существует! Его избегли лишь те, кто исчез по дороге в Атхарту. Блаженные и юродивые, невинные младенцы… Остальным достается откровение пострашнее видений Иоанна! Человечеству стоило десятки тысяч лет задирать голову ввысь, чтобы узнать, что Вселенной управляют такие ходячие недоразумения! И какого дьявола вы именуете себя богами?!
Весь красный от гнева, я остановился, чтобы перевести дух. Я чувствовал себя – ни больше ни меньше – Прометеем-богоборцем. Давайте, приковывайте меня к скале. Посылайте орла по мою печень. Жгите меня молниями. Я не стану молчать, я все скажу…
Вирата сник под шквалом моих нападок. Он близоруко моргнул и вдруг шмыгнул носом:
– Вот как. Отлично. Раз у меня пузыри на коленках, значит, мир устроен неправильно. Железная логика, господин Гобза… Счастливо оставаться.
Он уходил, разгребая перед собой заросли иван-чая. А на меня удушьем навалилась паника.
Сначала пришла неуместная жалость: как будто я только что оттолкнул доверившегося мне человека. Совершил какое-то чудовищное предательство. Потом ощущение страшной потери. Последний шанс понять что-то очень важное… То, что уходило навсегда вместе с Виратой. Ледяное чувство необратимости пронзило мой иллюзорный мозг.
– Постой! – заорал я, бросаясь вдогонку.
Я бежал, и мне казалось, что поляна никогда не кончится. Спина Вираты, обтянутая коричневым пиджаком, по-прежнему маячила впереди.
Но я догнал его. Забежал вперед и рухнул перед ним на колени. Не знаю почему. Раньше я свысока смотрел на коленопреклоненных молящихся. Разве Бог – какой-нибудь земной бонза? Разве ему нравится, когда перед ним пресмыкаются?
Но сейчас меня уронила на колени сила, которой невозможно сопротивляться. Стыд за все, что я натворил. Раскаяние за дерзкие слова. И вера, что только так я получу право жить дальше.
– Кто ты? – простонал я.
– Я то, что ты ищешь, – послышался голос.
Был ли это голос Вираты? Не знаю. Его самого уже не было рядом. И только розовые соцветия иван-чая качались под облачным полуденным небом.
71
В комнате стало темно. Вечер? Не знаю. За плотно задвинутыми занавесками времени суток было не различить. Я зажег свет и привычно вгляделся в зеркало.
Странно… Мое иллюзорное тело по-прежнему было плотным. Притом что ничего не осталось от прежнего меня.
Расставшись с Виратой, я твердо решил устроить евроремонт своей душе.
Мне предстояло научиться жить безработным и одиноким. Найти душевные силы и попросить прощения у Самира. Заново узнать себя. И прочее, и прочее…
Но конструктивной работы над собой не получилось. Я еще не отболел своей потерей. Ужас накатывал волнами, оставляя на берегу все новые и новые детали. А мысль о Сурок саднила, как зубной нерв. Стоило вспомнить, сколько я ей недосказал, думая, что у меня полно времени, – и все. Новый приступ, и я лезу на стену. В прямом, а не переносном смысле. Разбивая кулаки и размазывая по обоям иллюзорную кровь. Иногда я вспоминал задуманное убийство. Тогда я начинал биться об стену головой…
Почему я не исчез? Иногда боль разрушала меня до основания. Но я вспоминал последний разговор на поляне – и холодный компресс ложился на мои муки. А потом все повторялось вновь.
Так я провел два, а может, три дня. Я заперся дома. Никто из знакомых не появлялся. Наверное, они даже не знали, что я в Хани-Дью. А Бэзил уже уплыл на черном корабле…
И вот наконец я не выдержал затворничества. Мне нужны воздух и хорошая оплеуха. Что касается первого, достаточно выйти на порог. Что до второго… Кажется, я придумал, как это устроить.
Я вышел на крыльцо. Поежился. С непривычки чувствуешь себя беззащитным под открытым небом… До вечера было еще далеко. Просто горизонт затянула хмарь, сквозь которую все равно пробивалось солнце.
Лес встретил меня знакомым хороводом одинаковых елок. Однако я сразу заметил перемены: семейство мухоморов, трухлявый пень, покрытый опятами, серебристая паутина на ветках. У самых ног прошмыгнул толстый заяц. Не придуманный, а настоящий. От Матхафа.
Избушка стояла, как и положено, в самом сердце леса. Огромные куриные лапы топтались в песке, и бревна скрипели, притираясь друг к другу. Из открытого окна свешивался узорчатый ковер.
– Встань ко мне передом, к лесу задом! – скомандовал я.
Избушка недоверчиво прокудахтала. Потом все-таки повернулась, присела наземь и распахнула резную дверь.
Сейчас я войду и увижу Фаину. Да, вот такая я сволочь: пришел искать утешения у женщины, которую бросил. Но я ничего не собираюсь просить! Я просто встану на колени – теперь я умею! И пусть она на меня кричит, или презрительно шипит, или врежет по морде. Собственно, за этим я и пришел! Примет или выгонит – мне все равно станет легче. Ведь даже если выгонит – это не навсегда!
Я постучал по косяку. Тишина. Не дожидаясь разрешения, пригнув голову под низкой притолокой, я вошел в избушку.
Новорожденный ангел смотрел на меня васильковыми глазами.
– Фаина, – выдохнул я, прислонившись к стене.
Улыбнувшись, она неуверенно расправила маленькие крылья, и комната тут же наполнилась янтарным теплом. Взмыв над постелью, как большая стрекоза, она подлетела ко мне. Прикосновения ангела были ласковы, как солнечный свет.
– Садись же, садись. Ты голодный? У меня остались кое-какие припасы… Да ты что, стесняешься?
– Что я, ангелов не видел? – смущенно буркнул я.
Фаина ловко расстелила на дощатом столе скатерть: по беленому холсту – фольклорные красные петухи.
– Заказывай, – гордо сказала она.
– Самобранка, – догадался я.
Есть я не хотел, но из вежливости попросил чашку эспрессо. Ничего не произошло.
Фаина замахала на меня руками.
– Да не знает она таких слов! Я же хотела, чтобы получилась настоящая, сказочная скатерть. Блины, кисель, крупеник… – называла Фаина. С каждым словом раздавался мелодичный звук, и на столе появлялось заказанное блюдо.
Мы сели друг против друга. Фаину молчание, похоже, совсем не тяготило, а я с трудом выдерживал ее ясный взгляд. Ее все еще можно было узнать. Черты лица только начали обретать ангельское совершенство. Но при этом она была так далека… А я совсем одинок…
– Когда… это случилось? – спросил я, не выдержав.
– Сегодня утром. Представляешь, я проснулась в полной уверенности, что сегодня мой день рождения и мне исполняется шесть лет. При этом я понятия не имела, кто я такая. Я только знала, что здесь, у стола, сидит Джан. Я ведь ее ангел.
Ангел богини любви… Я покачал головой. Была в этом некоторая ирония, беззлобная насмешка – надо мной.
– И как это тебе удалось?
Фаина рассмеялась. Крылья затрепетали, и по стенам разбежались солнечные зайчики.
– Удалось… Скажешь тоже. Впрочем, – добавила она серьезным доверительным тоном, – я как раз могу объяснить. Когда мы расстались, я тосковала так, словно снова была жива…
– Прости, – понурился я. – Но ты тоже чудила. Когда Алан Нэй…
– Это уже неважно, – перебила она. – И я так рада, что это неважно!
Ничего не изменилось в ясных глазах. Она не лукавила и не кокетничала. А я, дурак, едва не затеял выяснять отношения с ангелом…
– Мне было плохо, потому что я слишком жадничала в любви. Но однажды вечером я подумала – и отдала. Отпустила. И наутро проснулась с крыльями. Нравится?
