Вся Стальная Крыса. Том 2 - Корчагин Геннадий Львович (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Вряд ли получится. Слишком короткий срок. Нужна помощь.
— Мадонетта, вопрос к тебе. — Прежде чем высказаться, я хлебнул пива.
— Должен признаться, я в технике музыкоделания — полный профан. Но я вот что думаю. Прежде чем исполнитель заиграет мелодию, нужно, чтобы ее кто-нибудь выбрал или сочинил и записал. Скажи, кто этим занимается?
— Ты имеешь в виду композитора и художественного руководителя. Они могут существовать в одном лице, но лучше все-таки разделять эти профессии.
— Можно кого-нибудь из них заполучить? Или обоих? Зач, среди нас ты — ближе всех к профессиональному уровню. У тебя есть идеи?
— Вряд ли это чересчур сложно. Надо только договориться с ГАСИКОМ.
— С газиком? Ты хочешь заправить топливный бак наземобиля?
— Нет. ГАСИКОМ — «Галактический союз исполнителей и композиторов». Среди этой публики полным-полно безработных, и мы наверняка найдем кого-нибудь толкового.
— Значит, дело в шляпе. Я сейчас же договорюсь с адмиралом.
— Исключено! — прорычал Бенбоу с обычным своим дружелюбием. — Никаких шпаков. Никаких посторонних. Это секретная операция.
— Пока — да, но через неделю о ней узнает весь свет. Все, что нам требуется, это придумать легенду. Скажите, что организована группа для съемок голофильма. Или для рекламного концерта по заказу крупной фирмы. К примеру, Максвин в целях завоевания рынка решил сменить имидж. Избавился от красноносого алкаша Блайми Максвина и на его место берет нашу поп-группу. Вы уж постарайтесь устроить это, и без волокиты.
Адмирал подчинился. На следующий день на студию доставили бледного юношу, страдающего, по всей видимости, отсутствием аппетита.
— Я его узнал, — прошептал мне на ухо Зач. — Барри Мойд Шлеппер. Года два назад слепил рок-оперу «Пожалей мой филей, Анжелина». С тех пор его популярность на спаде.
— Как же, помню. Драма кухарки, вышедшей замуж за диктатора.
— Точно.
— Добро пожаловать, Барри, милости просим. — Я приблизился к музыкоделу и пожал костлявую руку. — Меня зовут Джим, я здесь главный.
— Кайфово, чувак, кайфово.
— И для нас в высшей степени кайфово познакомиться с вами. — Вот у кого мы переймем жаргон музыкального мира, если не рухнет наш план. — Итак, вы уже в курсе дела?
— Кой-че просек. Новая фирма звукозаписи, капусты — куры не клюют, чтобы побыстрее прогреметь, финансирует молодые группы.
— Именно так. Вам — командовать музыкой. Давайте покажу, что мы отобрали, а вы приведете это в надлежащую форму.
Чтобы самому не прослушивать в очередной раз ужасные композиции, я дал ему наушники и плейер. Он одну за другой вставлял пластинки, и я не верил своим глазам: белая как мел кожа побледнела еще сильнее. Но Барри держался геройски. Наконец с конвульсивной дрожью он перевел дух, снял наушники и вытер кулаками слезы.
— Хошь знать мое честное и беспристрастное мнение?
— Иное нас и не устроит.
— Лады. Как бы это поизящнее преподнести… Короче, дерьмо на палочке. Вонючее и невкусное.
— А вы можете сделать получше?
— Мой котяра и то лучше делает. Да еще песочек сверху нагребает.
— Тогда вам и карты в руки. Приступайте.
Пока музыка сочинялась, прослушивалась и записывалась, я мало на что годился. Другие играли и пели, я же только щелкал переключателями на пульте. А когда в дело вступал Зач и из динамиков галопом ринулись звуки барабанов, цимбал, колоколов и прочие эффекты молекулярного синтезатора, мой пульт и вовсе обесточился, и я нажимал на клавиши «всухую». Поэтому, предоставив коллегам творить музыку, я занялся спецэффектами. Это требовало просмотра клипов всех самых популярных групп, джаз-бандов и солистов. Некоторые воспринимались без омерзения, другие вызывали ужас, и все были чересчур громки. В конце концов, я убрал звук, чтобы спокойно присматриваться к лазерным сполохам, буйным фейерверкам и физической акробатике. Я записывал и зарисовывал, постоянно бормотал себе под нос и не жалел университетских денег. А еще я вмонтировал в нашу электронику изрядное количество очень сложных самодельных цепей. Адмирал, хоть и с превеликой неохотой, но выдал все, что потребовалось, и я усовершенствовал технику в механической масерской. Короче говоря, неделя не пропала даром.
Я без устали теребил адмирала, пока он не отдал обещанные три миллиона.
— Вы так добры! — сказал я, позвякивая шестью блестящими монетами по пятьсот тысяч кредитов. Достойная плата за достойную работу.
— Ты их лучше в банк положи, пока у них ноги не выросли, — угрюмо посоветовал он.
— Разумеется. Классная идея.
Дурацкая идея. Банки предназначены для грабителей и налоговой полиции — чтобы облегчать им работу. Поэтому сначала я двинул в мастерскую, там поработал по металлу, завернул деньги в бумагу, проштемпелевал и отправился на загородную прогулку. На случай, если адмирал приставил мне «хвост», я поупражнялся в любимом искусстве отрыва от слежки. Как ни крути, ради этих монет я жизнью рисковал. Если посчастливится выйти из этой передряги не по частям, денежки очень даже пригодятся.
Наконец я добрался до маленького почтового отделения на некотором удалении от города. Хозяйничал там близорукий джентльмен преклонного возраста.
— Пространственный экспресс и страховой взнос в агентство межпланетной доставки. Это тебе, голуба, в копеечку влетит.
— Ты, дедуля, знай крутись. За бабками дело не станет. — Он ошалело заморгал. Я сжалился и перевел на туземный: — Уважаемый сэр, деньги — не проблема. Но вы уж позаботьтесь, чтобы моя посылка благополучно добралась до профессора фон Дайвера из Галаксиа Университато. Это исторические документы, он их ждет не дождется.
Я уже предупредил ученого мужа по космофаксу, что посылаю ему кое-какое личное имущество с просьбой не отказать в любезности и подержать его у себя до моего визита. Опасаясь, что он проявит здоровый академический интерес, я спрятал деньги в маленький бронированный сейф. Конечно, его можно вскрыть с помощью алмазного сверла, но я готов биться об заклад, что любопытство профессора не зайдет так далеко.
Посылка сгинула в почтопроводе, и я вернулся к делам. К концу шестого дня мы были выжаты как лимоны. Барри Мойд Шпеллер двое суток провел без сна, меняя на голове мокрые полотенца, глотая крепчайший кофе и перелопачивая залежи музыкальной архаики. Он проявил неплохие задатки вора — или аранжировщика, если угодно. Группа репетировала, записывала и снова репетировала. Я вплотную занялся костюмами, бутафорией и спецэффектами и потрудился, на мой взгляд, неплохо.
Наконец я объявил последний перерыв, а затем дал команду на построение.
— Сейчас я вас обрадую. Мы даем первый концерт.
Как я и предвидел, это вызвало стенания и горестные вопли. Я подождал, пока они утихнут.
— Ребята, я знаю, каково вам. Поверьте, мне ничуть не легче. По-моему, наш лучший номер — блюз «Я совсем одна». Вы сами видели, как здешний персонал старался нам помочь. Думаю, мы должны его отблагодарить, показать, что у нас вышло. Я пригласил человек тридцать, они сейчас подойдут.
Словно в подтверждение моих слов отворилась дверь и в зал потянулись вольноперы со скептическими минами и складными стульями. Шествие возглавлял адмирал Бенбоу; рядом с ним вице-адмирал нес два стула. Зач начал рассаживать зрителей, и наша пещероподобная студия впервые превратилась в концертный зал. Мы отступили на эстраду. Я притушил лампы и укрылся за своей электронной баррикадой.
— Леди и джентльмены, дорогие гости. На этой неделе мы с вами потрудились на славу, и я от всей души и от имени «Стальных Крыс» хочу сказать вам спасибо.
Я нажал на кнопку, и под потолком раскатилось:
«СПАСИБО… СПАСИБО…» На эхо наложилось растущее крещендо барабанов, увенчавшись громовым раскатом и несколькими вполне натуральными с виду молниями. Судя по округлившимся глазам и отвисшим челюстям, мне удалось приковать внимание зрителей.
— Первый номер нашей программы — в исполнении мелодичной Мадонетты. Драма неприкаянного сердца! Блюз «Я совсем одна»!
