Тетралогия Будущего - Хайнлайн Роберт Энсон (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Пока они болтали, Торби мучился сомнениями. Директор рассказывал о Вуламурре:
— Любой толковый мужик с крепкими руками и головой, способный держать ушки на макушке, может отправиться в незаселенный район, получить землю и ковать свое счастье.
— Вне всякого сомнения, — признал капитан. — Я видел ваш мясной скот. Эти животные просто великолепны.
Торби тоже согласился. Быть может, на Вуламурре не хватало асфальта, театров и водопровода, но планета буквально бурлила от открывавшихся на ней возможностей. Кроме того, это был приятный славный мир с приятными свободными нравами. Доктор Мейдер словно бы именно его имела в виду, когда советовала: «...Подожди, когда корабль сядет на планете, где царят свобода, демократия и гуманизм... и тогда беги!».
Жизнь на «Сизу» была приятнее, хотя Торби уже в полной мере осознал, что она требует изоляции от внешнего мира и полного подчинения личности интересам Семьи. Юноше даже начинало нравиться быть актером; сцена оказалась презабавным местом; он даже научился обниматься так, что на лице бабушки появлялась улыбка. Помимо прочего, хотя все происходило лишь на сцене, обнимать Лоан было очень приятно. Она целовала его и шептала: «Мой муж! Мой благородный муж! Мы вместе покорим Галактику!».
По простоте душевной Торби решил, что она — великая актриса.
Они очень подружились. Лоан было любопытно узнать, чем занимается бортовой стрелок, и как-то раз под бдительным присмотром двоюродной бабушки Торы юноша устроил ей экскурсию в компьютерную.
На лице девушки появилось восхитительное выражение замешательства.
— Что такое n-пространство? Мы видим глазами длину, ширину, толщину... неужели могут быть и иные измерения?
— Давай обратимся к логике. Ты ощущаешь четыре измерения... те три, о которых ты уже говорила, плюс четвертое — время. Его ты не видишь, но измерить можешь.
— Да, но при чем здесь логика?
— Сейчас поймешь. Что такое точка? Это некое место в пространстве. Но представь себе, что нет никакого пространства, даже четырех обычных измерений. Пространства нет. Можно ли в таких условиях представить себе точку?
— Я как раз об этом думаю.
— Об этом нельзя даже думать, не думая одновременно о пространстве. Если ты представляешь себе точку, то думаешь о том, что она расположена в каком-то конкретном месте. Скажем, ты выбираешь линию и представляешь себе точку на этой линии. В общем, точка — это какое-то определенное место, и если это место некуда поместить, точка обращается в ничто. Понимаешь?
— Послушайте, дети, — вмешалась двоюродная бабушка Тора. — Нельзя ли продолжить ваш разговор где-нибудь в другом месте? У меня ноги устали.
— Простите, двоюродная бабушка Тора. Обопритесь на мою РУКУ-
Беседу продолжили в холле.
— Так ты уяснила себе, что для существования точки нужна линия?
— Кажется, да. Если у точки нет возможности где-то находиться, ее нет вообще.
— А теперь подумаем о линии. Ты согласна с тем, что она не может существовать без поверхности?
— Это уже труднее.
— Но если ты сумеешь это себе представить, то справишься и с остальным. Линия — это упорядоченная последовательность точек. Откуда берется порядок? Оттого, что линия лежит на поверхности. Если линия не принадлежит никакой поверхности, она сжимается и исчезает. У линии нет ширины. Ты даже не увидела бы, что она сжалась, ведь тебе не с чем ее сравнить. И все ее точки одинаково близки друг к другу, а упорядоченность исчезает. Понимаешь?
— С трудом.
— Итак, точке нужна линия, линии — поверхность. В свою очередь, поверхность должна быть частью трехмерного пространства, иначе ее структура разрушается. Трехмерное пространство должно быть частью гиперпространства, которое его вмещает... и так далее. Каждое измерение нуждается в еще более высоком, иначе геометрия становится бессмысленной. Исчезает само пространство,— Торби хлопнул по столу. — Но пространство существует, отсюда мы знаем, что гиперпространство тоже существует, несмотря на то, что мы его не видим, как не видим протекающие секунды.
— Но должен быть какой-то предел!
— Ничего подобного. Размерность пространства бесконечна.
Девушка поежилась.
— Это пугает меня.
— Не бойся. Даже главный механик имеет дело лишь с первой дюжиной размерностей. Кстати, когда корабль переходит световой барьер, мы все как бы выворачиваемся наизнанку. Ты это замечаешь?
— Нет. Мне в это не верится.
— Это трудно себе представить, поскольку у нас нет соответствующих органов чувств. Переход может произойти в тот самый момент, когда ты ешь суп, но ты даже капли не прольешь, несмотря на то, что суп тоже выворачивается наизнанку. Это всего лишь математическая концепция, вроде корня квадратного из минус единицы, но с этой самой концепцией мы соприкасаемся, переходя скорость света. Нет нужды видеть многомерное пространство, ощущать его или понимать; нужно лишь разработать соответствующие логические символы. Однако многомерное пространство вполне реально, если только слово «реальность» вообще что-то значит. До сих пор никто не видел электрона. И мысли тоже. Ты не можешь видеть мысль, не можешь измерить, взвесить, попробовать на вкус, тем не менее «мысли — это одна из самых реальных вещей в Галактике»,— процитировал Торби Баслима.
Девушка посмотрела на него с уважением.
— Ты, должно быть, страшно умен, Торби. «Никто не может увидеть мысль»... Мне это нравится.
Торби с достоинством выслушал похвалу.
Вернувшись в каюту, он застал Фрица, который читал, лежа в постели. После разговора с приятным собеседником Торби пребывал в приподнятом настроении.
— Привет, Фриц! Учишься? Или прожигаешь свои молодые годы?
— Ага, учусь. Знакомлюсь с истинным искусством.
Торби скользнул взглядом по обложке.
— Смотри, как бы бабушка тебя не поймала.
— Сам не забудь запастись товаром перед очередным визитом на Финстер!
Вуламурра была «цивилизованной планетой», и холостяки восполнили свои запасы образчиков «истинного искусства».
— Выглядишь так, будто тебе удалось сбить цену у лози-анца. Чего ты такой довольный?
— Только что поболтали с Лоан. Я немножко просветил ее насчет n-пространства... просто удивительно, как быстро она все схватывает.
— Да, Лоан умная девушка, — рассудительно произнес Фриц. — Когда же бабушка объявит о помолвке?
— О чем ты?
— Что, помолвка не состоится?
— Что за гупости!
— М-м-м... хорошая у тебя подружка. И умная к тому же. Знаешь ли ты, насколько она умна?
— Ну?
— Она настолько способный человек, что ей доверили преподавать в школе «Эль Нидо». Ее специальностью была математика. Точнее — многомерная геометрия.
— Не может быть!
— Я случайно видел ее документы... впрочем, спроси сам.
— И спрошу! Почему же она не преподает математику на нашем корабле?
— Об этом надо спросить бабушку. Послушай, Торби, мой тощий недоразвитый братец, мне иногда кажется, что в детстве тебя неудачно уронили. Несмотря на все эти недостатки, я люблю тебя за ту неуклюжую элегантность, с которой ты вытираешь слюну со своего подбородка. Хочешь выслушать совет старшего мудрого брата?
— Говори. Все равно ты молчать не станешь.
— Спасибо. Лоан — чудесная девушка, и, я полагаю, было бы приятно решать вместе с ней уравнения до последнего дня твоей жизни. Но мне нестерпимо видеть человека, который делает покупку, не обойдя прежде всего рынка. Если ты продержишься хотя бы еще один перелет, ты увидишь, что у Людей есть еще несколько хорошеньких девушек. Несколько тысяч.
— Но я вовсе не ищу себе жену!
— Ну, ну... это, в конце концов, одна из обязанностей мужчины. Все же подожди Встречи, и мы пошарим по прилавку. А теперь умолкни, я возвращаюсь к изучению литературы.
— Можно подумать, это я болтаю!
Торби не стал спрашивать у Лоан, чем она занималась на «Эль Нидо», но теперь у него открылись глаза и он понял, что, сам того не зная, играл главную роль в спектакле «Ухажер». Это его испугало. Торби припомнил совет доктора Мэйдер: «Прежде чем бабушка решит женить тебя, беги... иначе тебе конец!».
