Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
— А что же ты на репетициях делаешь, если у тебя роли такие маленькие? — зашел я с другой стороны в попытке намекнуть ему, что времени, которое он проводит на репетициях, можно было найти лучшее применение.
— Ничего особенного, — пожал он плечами. — Обычно я в зале сижу и смотрю.
— Да на что там смотреть? — усилил я нажим. — На то, как другие по сто раз одни и те же движения и фразы повторяют?
— А вот и не по сто! — обиделся он за собратьев по сцене. — Мне оттуда хорошо видно, когда кто-то непохоже притворяется. И как сделать, чтобы было больше по-настоящему.
М-да, хмыкнул я про себя, и на этот раз уже не скрываясь, если из моего сына вырастет критик, то, боюсь, ни театру, ни кино не поздоровится. Это люди к их условностям уже давно привыкли, а вот мне тоже, в тот мой первый поход в кинотеатр вместе с Татьяной, действия героя весьма сомнительными показались.
Справедливости ради нужно заметить, что если в театральной студии Игорь был дополнением к Дарине, то в художественной — наоборот. Я, конечно, хвалил рисунки их обоих, когда встречал их после занятий и отправлялся в офис, чтобы сдать там Дарину с рук на руки Тоше и забрать Татьяну домой. Которая тоже всегда очень внимательно рассматривала их творчество, всякий раз обращая внимание на удавшиеся Дарине места.
Но, по правде говоря, всерьез сравнивать их рисунки не пришло бы в голову ни одному здравомыслящему человеку. У Игоря было какое-то интуитивное ощущение перспективы, объема, игры света и тени — вот это умение ему уж точно не от меня досталось, судя по тому Татьяниному портрету, который я в свою первую отлучку с земли пытался изваять! Он умудрялся несколькими простыми карандашными линиями придать любому наброску глубину, а парой штрихов и легких загогулин даже создать иллюзию движения. Помню, он как-то нарисовал ветку дерева, чуть развернув в разные стороны листья — словно поймав момент, когда их ветром пошевелило. Даринины же рисунки не оставляли никакого впечатления, кроме усердия и старательности — с неровными, глубоко вдавленными в бумагу линиями и, местами, серыми от чрезмерного пользования резинкой пятнами.
Период моего триумфа продлился до тех пор, пока они не перешли к кистям и краскам. Которые, с моей точки зрения, только портили невероятно воздушные и живые карандашные наброски Игоря. Даринина живопись по эскизам тоже превращалась в примитивную детскую раскраску, но когда она обходила предварительную карандашную стадию, у нее вообще что-то невообразимое получалось — я не знаю, где можно было бы найти такое буйство совершенно несочетающихся между собой красок, но уж точно не в жизни. Даже в неземной жизни.
Татьяна, правда, что-то усмотрела в этой какофонии всевозможных цветов и оттенков — она говорила мне, что от них явно исходит бодрящая волна жизнелюбия и оптимизма. Возможно. Тогда, наверно, эта волна с самого первого раза электрошоком возродила мою, уже давно впавшую в летаргию, ангельскую склонность к сдержанности — у меня от одного взгляда на такую пародию на Гогена в глазах резать начинало.
Спустя некоторое время я получил возможность убедиться в правильности своего решения рассказать Татьяне о совместном мыслительном творчестве Игоря и Дарины. Именно она подсказала им однажды способ самым наилучшим образом объединить их столь разные изобразительные способности. После первой же пробы даже их преподаватель не возражала против их совместного рисования — Игорь создавал точный, проработанный в деталях набросок, Дарина наполняла его ярким цветом и сочной свежестью.
И листья на их картинах не просто вздрагивали под порывом ветра, они и солнечный свет каждым изгибом отражали. И озеро оставляло впечатление не только глубины и прохлады, но и некой подводной жизни, от которой по поверхности легкая рябь шла. И шерсть на животных становилась то блестящей после умывания, то взъерошенной от возмущения или испуга.
Глядя на их картины на выставках в центре детского творчества, Татьяна, похоже, окончательно смирилась с их неразделимостью. А я окончательно убедился в том, что Игорю в этой паре отведена роль базы, основы, фундамента, на котором разворачивается феерическое действо Дарины. Ну-ну, старательно продолжал убеждать себя я, хотел бы я посмотреть на нашу примадонну, если бы однажды у нее под ногами пустота вместо твердой опоры оказалась!
Кстати, в их обычных занятиях просматривалась та же тенденция. Я о них до сих пор не вспоминал просто потому, что нам с Татьяной и Тоше с Галей первые школьные годы Игоря и Дарины не принесли практически никаких забот. В отличие от большинства родителей, от которых все мы, так или иначе, слышали различные душераздирающие истории. В школе Игорю с Дариной удалось воплотить в жизнь все наши пожелания — даже навязчивую идею Татьяны о широких социальных связях.
О собственно учебе даже говорить не приходилось. Придя в школу, дети начинают соревноваться уже не только одеждой, игрушками и положением родителей, но и своими собственными успехами в занятиях — и в этом Игорь с Дариной изначально оказались в выигрышном положении. В тот свой последний год пребывания в саду они не просто лучше всех, как показало собеседование, подготовились к школе — они вошли во вкус опережающего программу темпа и лидирующего положения среди сверстников. Игорь, по крайней мере, точно — зря я ему, что ли, столько дополнительной литературы накупил!
И их учительница, и одноклассники очень быстро привыкли к тому, что они всегда готовы ответить на любой вопрос, а их домашнее задание практически не требует проверки, что тут же превратило их тетради в заветный источник хороших отметок. Дарина, как нетрудно догадаться, пошла популистским путем, давая списывать задачи и упражнения всем желающим. Игорь же — будучи моим сыном — вновь категорически отказывался участвовать в каком бы то ни было обмане, предлагая вместо этого объяснить просителю, как это задание нужно выполнять. В чем лично я увидел еще одно подтверждение того, что он и Дарину таким же образом к своему уровню подтягивал.
Разумеется, довольно скоро уважение к нему сверстников сравнялось, если не превзошло ее, с восторженной влюбленностью лентяев в Дарину. Не могло также не сказаться на их отношении и то, что Игорь — стоило кому-то запнуться в ответе — никогда не подпрыгивал на своем месте, размахивая, как Дарина, поднятой рукой. Наоборот, он всегда демонстрировал достоинство и сдержанность в демонстрации своих знаний, давая однокласснику возможность собраться с мыслями и спокойно ожидая, пока его попросят помочь ему.
Окунувшись в сложный, запутанный мир детских отношений моих питомцев, я также был вынужден признать, что в школе сплоченность Игоря и Дарины являлась, скорее, их преимуществом, чем препятствием в общении с другими детьми. Они пришли в новый детский коллектив с еще неустановившейся иерархией уже готовым, пусть и маленьким, кланом, что сразу придало каждому из них особый статус среди сверстников — так за спиной потомков древних семей незримой тенью стоит надежный тыл общей истории и традиций.
Также пошла им на пользу во всех отношениях — как я и предполагал — постоянная занятость. С одноклассниками они виделись только на уроках, после которых носились каждый день с одних дополнительных занятий на другие, успевая еще каким-то образом и к следующему дню безукоризненно подготовиться. В результате, их общение с другими детьми явно выглядело лишь частью их жизни, которая, в глазах последних, однозначно напоминала взрослую — с ее бешеным ритмом и загадочными, недоступными детскому взору сторонами.
Поэтому в классе их некую отстраненность воспринимали как данность, и вспышки неприязни, если и возникали, то в открытое противостояние никогда не переходили. Тем более что Игорь всегда был в числе первых по всем предметам, в том числе и по физкультуре — уж за этим-то я следил постоянно! Его хорошая физическая форма в сочетании со спокойствием и не многословием оставляли впечатление сдержанной силы, и даже нерушимая дружба с девчонкой ничуть не умаляла этот образ, а лишь набрасывала на него романтический покров.
