Гибкий график катастроф - Георгиева Инна Александровна (лучшие бесплатные книги txt) 📗

Инна Георгиева

ГИБКИЙ ГРАФИК КАТАСТРОФ

ПРОЛОГ

Мы стояли в гараже и дружно любовались зеленой «вольво», только что преподнесенной мне в подарок Георгием Соколовым. Машинка была компактной, симпатичной, во всех смыслах положительной, кроме одного.

— Почему она зеленая?

— Под цвет глаз, — со знанием дела объяснил Богдан — средний сын Георгия и с некоторых пор один из трех моих старших братьев.

Я прищурилась и окинула его взглядом.

— Ты подсказывал? — уточнила, уже догадываясь, какой будет ответ.

Братец кивнул с таким видом, словно не пальцем в палитру ткнул, а как минимум эту самую краску изобрел. Я поджала губы и переглянулась с Полиной — моей лучшей подругой, готессой и тренером по совместительству. А еще — девушкой Богдана.

— По крайней мере, — шепнула она мне на ухо, — он знает… — Наверное, она хотела сказать что-то про цвет, но нашла источник моего хмурого взгляда, сравнила его с изумрудной машиной и закончила: — По крайней мере, он знает, что у тебя есть глаза!

Я мрачно вздохнула. Впрочем, странно было ждать от Богдана чего-то другого. У брата было множество замечательных качеств: он был настойчив, сообразителен, терпелив, очень ухожен… Хотя последнее скорее относилось к какой-то болезни. Ведь как еще можно назвать то, что заставляло его по утрам проводить перед зеркалом больше времени, чем все остальные члены семьи, вместе взятые? За неполный год жизни с Соколовыми я ни разу не видела нашего метросексуала без прически, дизайнерского костюма и маникюра, о каком мы с Полиной могли только мечтать. Сначала я, конечно, удивлялась, но потом решила, что каждый сходит с ума по-своему. И пока его маниакальное стремление к идеальной внешности не мешает мне жить, я буду пропускать мимо глаз кремы с бальзамами, которыми он заставил ванну и полхолодильника, а мимо ушей — язвительные замечания о моем отвратительном художественном вкусе. К сожалению, иногда Богдан переходил от разговоров к действиям, и тогда игнорировать его становилось куда сложнее. И моя новая машина была еще не худшим примером.

Он обставил мою комнату! Которая, между прочим, до моего переезда принадлежала другому Соколову и который, как мне казалось, подобного издевательства над вотчиной так и не простил. Почему-то мне. Хотя, присутствуй я при ремонте, костьми бы легла, но не позволила Богдану поселить меня в домик для Барби. Пуфики, плюшевые мишки, зеркало сердечком, балдахин над кроватью — и все в жутком розовом цвете. А еще стол под потолком, где, разумеется, не была предусмотрена ни одна розетка, потому что ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову затаскивать дубовый инвентарь на площадку для телескопа. Ни одному, кроме Богдана. Который даже после того, как сам же стащил стол обратно на пол, в своей гениальности не усомнился. Да и с чего бы ему это делать, если в этом году он совершил подвиг: перешагнул на второй курс института технологии и дизайна? Как по мне, брата должны были отчислить еще при поступлении, когда в его макете двухэтажного дома крыша не держалась даже на суперклее и трех лишних подпорках. Но нет! Жадные педагоги обливались слезами, утирали их деньгами терпеливого (и очень богатого) Георгия Соколова и продолжали вселять в Богдана уверенность в собственных силах. Спасибо им! От лица меня и «вольво», покраска которой стоила целое состояние.

— Да… — протянул Егор, мой самый старший брат, — цвет однозначно… редкий. Катеньке бы понравился. Она вообще любит такой оттенок. На прошлый день рождения подарила мне зеленые носки.

— Катенька? — улыбнулась я. — Это кто-то из новых?

Братец только загадочно хмыкнул. Вообще-то таких Катенек, Светочек, Оленек и другой женской братии у него всегда было навалом. Причем всех и сразу. Егор был на редкость любвеобильным типом, но, к его чести надо признать, за девушками он ухаживал так мастерски, что ни одна ни в чем его пока не заподозрила. А я уже даже привыкла по утрам натыкаться на кухне на незнакомых людей и объяснять, почему Егорушка не придет завтракать. Разумеется, потому что у него, бедняжки эдакого, срочный вылет, едва ли не боевое задание — он же у нас пилот, как-никак четвертый курс авиационного. О том, что у паразита просто напрочь отсутствует совесть, я, конечно, не говорю. Ибо это — семейная тайна, и мы все о ней знаем, но молчим. Наверное потому, что совесть у Егорушки таки есть, просто живет она в далекой Америке и напоминать о ней брату лишний раз не хочется. Он же не виноват, в конце концов, что умудрился влюбиться в подругу детства, Наташку Игнатову, но вместо того, чтобы честно ей во всем признаться, устроил секс-марафон на просторах родной страны? Конечно, гораздо проще всю жизнь искать заменители и оправдывать собственную трусость комплексом Казановы, чем один раз набраться смелости и исполнить свою мечту! Честное слово, если бы я не знала, что в ответ на предложение о помощи Егор закатит сначала глаза, а затем истерику с лекцией на тему, что никакая Наташка ему и даром не нужна и что все это — лишь происки несознательных врагов, я бы сама что-то предприняла. Увы! В некоторых вещах старший брат был упрямее Шурика, а ведь это уже само по себе можно было считать достижением.

Кстати о Шурике.

— Я не понимаю, — недовольно пробурчал мой третий брат и причина большинства моих проблем, — почему выпускаюсь в этом году из школы я, а машину дарят Еве?

— Потому что она — новая любимая дочь, — тут же нашелся Егор. — А ты — старый надоевший сын. У которого, кстати, вон там «мазда» стоит. Или ты хочешь ее Еве отдать? Так это можно устроить, у тебя как раз еще мотоцикл останется.

— А зачем ей вообще что-то отдавать? — блеснул глазами младший из Соколовых.

— А затем, — терпеливо объяснил Егор, — что ты скоро не сможешь возить сестренку в школу. Если ты еще не успел заметить, твой универ находится на другом конце города. Ты просто не будешь успевать на пары. Или предлагаешь Еве на занятия ходить пешком?

— Здесь недалеко пустили автобус, — скрестил на груди руки наш самый неподдающийся, и вот тут уже не выдержал Богдан.

— Александр! — патетично воскликнул он. — Да что с тобой не так?!

— А что такого?! — рявкнул в его сторону Шурик. — Общественный транспорт вдруг стал вне закона?

— Я видел, где ходят эти автобусы! — в ужасе округлил глаза Богдан. — Туда от особняка больше пятнадцати минут добираться. Через лес! А уж о том, какая там ездит публика, мне и говорить не хочется. Неужели ты так бессердечен, что заставишь Еву… каждый день…

А я и не замечала раньше за Богданом подобного актерского таланта! Братец так правдоподобно хватался за сердце, так выразительно закатывал глаза и хмурил идеальной формы брови, что я чуть было сама не поверила в собственную ущербность. Пока Александр, как обычно, все не испортил.

— Бессердечен?! — повторил он тоном дьявола, пришедшего забирать душу возмущенного грешника. — Да она ни разу в жизни не управляла ничем, кроме своего старого мотороллера, для которого скорость шестьдесят километров в час — это уже чертов спринт! А вы подарили ей машину! Машину! У тебя хоть права есть, убогая?

— Конечно есть! — возмутилась я. Еще бы у меня, с моими-то талантами, не было прав…

— А ездить ты умеешь? — словно почувствовав подвох, уточнил Александр.

— Разумеется умею! — почти не покраснев, соврала я.

Увы, Полина мою тайну знала и скрывать ничего не собиралась.

— Нет, — с невинным лицом глядя в потолок, сообщила она. — Не умеет.

— Полина, не выдумывай! — Кажется, аж побурела от стыда я. — У меня было время подтянуть теорию. А практика никогда особо и не страдала…