Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки (читаемые книги читать .txt) 📗
— А почему потяжелее?
— Чтобы надолго запомнилось, когда упадет на ногу. В следующий раз будешь аккуратнее. На, возьми, — Вива протянула моток вязальных ниток. — Размотаешь в линию на полу. Наступать будешь строго на нить, поняла?
— Поняла, — вздохнула я тяжко.
— Не будет она ничего делать, — вставила хихикающая в кулачок Аффа, пристроившись на табурете у трюмо. — Пусть здесь попробует.
Для первой пробы пришлось снять колготки и отбросить прочь стеснение.
И пытка началась. Лошадиные копыта норовили ускакать, книга падала и больно била по ногам, монетка сразу же закатилась под стол, и мы искали её добрых пять минут, а ровная линия нити превратилась в сложный перевал, который я, как ни силилась, но не смогла преодолеть.
Девушки заливались смехом, глядя на неуклюжие попытки дефиле.
— На зеленой дорожке не место сутулости. — Вива стукнула меня по спине. — Шаги не мельчи, но и не топай как великанша. Не хмуриться! Смотри перед собой, втяни живот и улыбайся.
Хоть что-то у меня получилось — смотреть вперед. Невозможно одновременно улыбаться и шаркать в ужасных парнокопытных туфлях.
— За неделю из нее не сделать человека, — посетовала девица.
— Вивочка, постарайся, — соседка сложила ладони в умоляющем жесте.
— Уяснила домашнее задание? — спросила сурово училка политеса.
— Уяснила, — ответила я, ковыляя по комнате и усердно стуча каблуками.
— Значит так. Зеленая ковровая дорожка длиной пятьдесят метров. Машина останавливается в начале пути. По обе стороны фотокамеры, журналисты, телевизионщики. Вспышки, крики, суматоха. Для снижения чувствительности глаз придется надеть светопритупляющие линзы. Аффа, записывай.
Схватив листочек с трюмо, соседка застрочила карандашом.
— Может, купить линзы с иллюзиями? — загорелась она. — К примеру, зрачки как у змеи или в виде снежинки, а? Или огненный взгляд! Или флаг страны! Движущиеся картинки тоже смотрятся классно — летящая комета или крутящееся колесо. Я видела в каталоге, выглядит сногсшибательно.
— Однозначно с иллюзиями в глазах появятся две трети приглашенных, — скривилась Вива. — Спаси и сохрани тех, у кого журналюги отыщут две одинаковые картинки. Их растерзают.
— Да, — поникла соседка. — Пресса утопит в грязи. Хотя идея хороша, признай.
— В клубе, но не на правительственном приеме.
Я вслушивалась в поучительный диалог. Столичные штучки — это вам не каша на воде. Конечно, и до провинции докатились новомодные волны, но народ на периферии не зря считался консервативным. На выпендрежников показывали пальцами и не сдерживались в грубых выражениях. Смельчаков, рискнувших бросить вызов провинциальному болоту, обзывали попугаями.
Вспомнив о зеленых ободках в зрачках Мэла и зверином глазе профессора, пробуждавшемся в моменты ярости или злости, я поинтересовалась:
— Это дорого?
— Всё-таки захотела? — воскликнула радостно Аффа.
— Безвкусица, — фыркнула личная стилистка. — Пошло и вульгарно. Знаешь, в чем подоплека фокусов с линзами? Слабаки жаждут быть похожими на сильных, но, подражая, выглядят дешевками. Породу видно по глазам с естественной мозаикой, которая проявляется в определенных жизненных ситуациях.
— Если у человека зрачки стали вертикальными, значит, он сильный висорат? — не отставала я, допытываясь.
— Нет, мозаика — признак аристократизма и генеалогического дерева на нескольких страницах, хотя встречается не в каждом поколении. По крайней мере, так написано в литературе, — ответила Вива, удивив меня прилежанием в изучении глазных иллюзий.
Её слова кое-что прояснили. Я считала, что Мэл пижонит, демонстрируя последний писк модного зеленого фосфора, а, оказывается, устрашающие ободки передались ему по наследству. Хватило трех раз, чтобы уяснить — радужки парня меняют цвет при вспышках агрессии или когда Мэл задумывает подвох. Что касается Альрика, то его причуды оставались за гранью понимания, но мужчина вряд ли бы уподобился примитивным подражателям.
Что и требовалось доказать. Оба они — и Мэл, и профессор — начали свои родословные с Адама и Евы или раньше них.
И как меня угораздило связаться со столичным принцем? — опалила паническая мысль. Кто я и кто Мэл? Завравшаяся серая мышка без способностей и наследник известной фамилии. Мы живем в разных мирах, у нас нет ничего общего и вряд ли появится, но, наплевав на различия, меня необъяснимым образом тянет к Мэлу, успевшему прочно обосноваться в голове.
— Хватит молоть воду в ступе, — сказала строго Вива. — Никаких иллюзий в глазах. Решено.
Хорошо, что она отвлекла, а то неизвестно, до чего бы я додумалась.
12.5
— Пункт второй. Сережки носишь? Тогда придется использовать клипсы с фильтрами для уменьшения слухового восприятия. С ними не оглохнешь и поймешь речь премьера. Из-за многократного эха трудно разобрать слова, а фильтры отсеют звуковой резонанс, и звуки станут чище и тише. Записала? — спросила Вива у соседки.
— Угу.
— Третье. Выйдешь из машины и пройдешь по ковровой дорожке ровно тридцать метров. Обязательно слева от кавалера, держа его за сгиб локтя, не ниже и не выше. Ясно?
— Не упомню всего, — растерялась я от обилия ценной информации.
— Аффа, пиши.
— Пишу, пишу.
— А как узнать, где закончатся тридцать метров?
— Это тайна для умных девочек, — улыбнулась хитро девица. — О ней мало кто знает. По бокам дорожки идут колонны. На отметке тридцать метров увидишь знак на одной из них. Обычно это черта на высоте двух-трех метров. И не верти головой как на деревенской ярмарке.
— А что дальше?
— Вот что. Вы остановитесь и повернетесь к началу дорожки, причем нужно делать разворот лицом к партнеру и взять его под локоть другой рукой. Будешь улыбаться и считать про себя до шести. Шесть секунд, пока вас сфотографируют для истории, журналов и каталогов. Затем развернетесь, опять лицом друг к другу, и пройдете оставшиеся двадцать метров.
— Не смогу, — пропищала я. — Это ужас!
— Это начало, — пообещала Вива. — Всё интересное впереди.
Я простонала. Будь проклят Петя со своим приемом!
После лирического отступления о правилах утаптывания зеленых дорожек продолжилась экзекуция с ходьбой по натянутой нити. Аффа играла роль кавалера, волочившего меня до секретной отметки на колонне, коей являлась хихикающая Вива. Повернувшись лицом к воображаемой публике, я улыбалась во все тридцать два, отсчитывая про себя секунды…
Затем Вива показала, как следует сидеть в машине и выходить из нее, когда кавалер, то бишь Петя, протянет руку.
— Ноги скрестить и слегка вбок. Вот так. Вкладываешь ладонь, ставишь сначала одну ногу, опираешься, следом вторую, и выпархиваешь, легко и воздушно. Никаких прыжков, подскоков и повисаний на шее партнера.
Выпархивать из машины на копытах не получалось. Зато получалось вываливаться тяжелым мешком и падать коленями на пол. В общем, кошмар и непрекращающийся смех девчонок.
На прощание Вива вручила обещанные туфли и моток ниток, велев тренироваться и еще раз тренироваться. Следующее занятие было назначено на завтрашний вечер, причем надлежало явиться беспрекословно в силу переменчивого настроения преподавательницы политеса. Когда же готовиться к экзаменам?
Ковыляя вниз по ступеням на негнущихся ногах, я покряхтывала от боли.
— За что мне такие муки?
— А как ты хотела, Эвочка? Нам, женщинам, значительно труднее, чем мужчинам. Нужно соответствовать.
— Чему?
— Уровню.
Наверное, Аффа меряет по себе. У каждого из нас своя высота планки: кто-то прыгает и тянет руки в попытке достать до неё, а кто-то ползает и не печалится.
Я остановилась в лестничном пролёте, чтобы передохнуть и размять ноющие ступни.
— Наверное, дороговато нанимать стилиста за тысячу.
— Потраченный штукарь — мелочь для приема на высшем уровне, — опровергла с жаром соседка. — Тебе должно быть известно, сколько стоит профессионал со звездным именем.
