Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
- Я сама за себя отвечаю! - вспылила, не удосужившись вникнуть в суть слов Мэла, и вскочила. - У меня есть ноги и руки! Не нужно кормить меня с ложечки и подносить горшок!
Ах, если бы он ответил на повышенных тонах! Я сгорала от желания всласть поругаться и устроить скандал.
Но парень не дал повода прицепиться.
- Конечно, ты самостоятельная девушка, - признал тоном, каким обычно уговаривают буйно помешанных, и оттого раздраконил меня еще сильнее.
- С чего ты взял? - ухватилась за его слова, противореча своим же, ранее сказанным. - Я - овца. Куда скажут, туда пойду. Мне никогда не доверяли принимать решения.
Обвиняющая тирада вот-вот разразилась бы, но её прервало появление запыхавшейся Аффы.
- Эва... Штусс приехал... Твой начальник в архиве.
Приехал! Дядя Радика вернулся!
Схватив сумку, я бросилась к крыльцу без оглядки, и, удаляясь, услышала, как девушка сказала Мэлу:
- Не препятствуй. Это её разговор.
__________________________________
ovumo *, овумо (перевод с новолат.) - яйцо
defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) - защитник
21. Полнолуние
Из-за перенесенной слабости свет гигаваттных ламп в подвальном коридоре обжигал сетчатку глаз, ставшую ранимой, и заставлял подслеповато щуриться.
Швабель Иоганнович действительно приехал. Он занял стул у перегородки, лицом к двери, и, положив ладони на колени, замер в позе человека, присевшего "на удачную дорожку" перед тем, как подняться и уйти.
Архив пустовал не только из-за отсутствия студентов, но и из-за оголившихся углов помещения при входе. У правой стены выстроился жалкий ряд разномастных горшков с заморенными растениями, похожими на омертвелые кустики мыльнянки, спасенные мной из оранжереи Ромашевичевского. Кстати, где мыльнянка? Куда подевалось флористическое великолепие? Лианы исчезли с потолка, роскошные кусты пропали, кактусы - и те понурились, сморщившись. Нечему цвести, зеленеть, благоухать.
Теперь в архиве стало просторнее, пустого пространства больше, отчего шаги отражались эхом от стен.
- Что случилось? - поинтересовалась я, усевшись рядом с мужчиной и оглядываясь по сторонам. Без тропических джунглей помещение, выкрашенное привычной голубой краской, смотрелось неуютно и уныло.
- Не знаю, - растерянно пожал плечами Штусс. - Такое разорение... Не пойму. Евстигнева Ромельевна взяла под личный контроль поливку и освещение в рабочее время. И раньше растения переживали выходные без ущерба. А тут... на третий день после отъезда начался повальный мор. Василисе Трофимовне досталась канитель с уборкой. Говорит, на глазах гнили и засыхали. Наверное, эпидемия.
Вскочив, я подошла к уцелевшим беднягам в горшках. Так и есть, выжили те растения, которые в естественных условиях были крайне непритязательны в уходе, но и они сейчас выглядели плачевно.
- Может, забыли и не поливали? - выдвинула гипотезу.
- Как можно? - возмутился наветом мужчина, и его усы встопорщились. - Не сомневаюсь в порядочности Евстигневы Ромельевны. Она организовала достойный уход. Но вот как-то... неожиданно получилось... - развел он руками.
Получилось. Наверное, растения скорбели вместе с хозяином о его утрате. А чему удивляться? Согласно исследованиям ученых представители флоры тоже умеют чувствовать и выражать эмоции.
- Как вы? - спросила я, снова сев рядом с архивариусом. - Как... Радик? Как его мама?
- Отвез, - сказал сипло начальник. - Туда, где он появился на свет... Эва Карловна, если пожелаете работать в архиве, могу дать рекомендации администрации института. Вы справитесь с должностью старшего помощника архивариуса.
Я невесело рассмеялась, и Штусс посмотрел на меня с удивлением.
- Это хорошая прибавка к жалованью, - заверил он. - Пятнадцать висоров еженедельно.
Ужасно много, - отвернулась я. Шестьдесят висоров в месяц. Полуголодное существование.
- Хочу быть архивариусом высшей категории, - пожелала шутливо. - Сколько платят?
- Сто висоров еженедельно.
Неплохо. Есть к чему стремиться по карьерной лестнице.
- Дело в том, что я оставляю это место. Уезжаю, домой. Так сказать, в родные пенаты, - выдал Штусс.
Некоторое время я осознавала сказанное.
- Как? Куда? Почему? - полилось из меня бессвязно.
- Здесь мне нечего делать... Теперь незачем, - плечи мужчины поникли.
- А архив? Ведь документы... Что станет с ними? В них ваша жизнь!
И это было правдой. Швабель Иоганнович пропадал в архиве с утра до вечера и даже по субботам приходил в институт, чтобы лишний раз навести глянец на полках. Он жил работой. Ну, и еще племянником.
- Незаменимых нет, - вздохнул Штусс, и я поняла, что он принял решение. Бесповоротно.
- Не уезжайте, пожалуйста! - схватила его за руку. - А... как же Радик? Вернетесь к нему?
- Нет. В местах, откуда я родом, принято кремировать и не цепляться за конкретные места упокоения.
Его ответ неприятно поразил. Получается, мне не удастся приехать к Радику и поговорить с ним. Куда ехать, если могилы нет?
- То есть? В каких местах так принято?
- На западном побережье, - ответил архивариус, не заметив, что меня парализовало от его слов. - Вам чужда кремация и развеивание праха? Считайте сию странность моей верой... моей религией... Мы приходим в этот мир и, прожив жизнь, отмеренную судьбой, уходим. Неважно, куда. Главное остается вот здесь, - приложил он руку к груди.
- И вы так просто... что с западного побережья... - пролепетала потрясенно.
Моим начальником оказался человек, живший когда-то там же, где и моя мама, а я не догадывалась. Он мог знать её. Как тесен мир!
- Эва Карловна, уверен, вы порядочная девушка и не устроите нездоровую сенсацию, - сказал архивариус. - Хотя в моей биографии нет особых тайн. В анкете, которую заполняют при трудоустройстве, расписано достаточно подробно.
И Штусс рассказал историю обычной жизни невидящего в мире висоратов. Он излагал скупо, но мне хватило воображения, чтобы дорисовать детали.
