Скуф. Маг на отдыхе 4 (СИ) - Злобин Максим (читать книги онлайн txt, fb2) 📗
— Там! Там!
— Где «там»?
— Отпустите, я покажу!
Да только никто Сашку не отпустил; вместо этого он взвыл ещё громче.
— Повторяю вопрос: где чертежи?
— В сейфе! В сейфе!
— А где сейф?
Тут маленький дух поманил Ксюшу за собой. Мол, вылезай из убежища и посмотри. Шаманка сейчас была не в силах думать самостоятельно, а потому послушалась своего маленького светящегося помощника.
Вылезла из ниши, осторожно приотворила дверку антресоли и выглянула в щёлочку. Картина, которая предстала перед ней, на всю жизнь запечатлелась в памяти. Во всех мало-мальских деталях.
Вся её семья в крови и на полу, скрученный Сашка, которому лысый человек бил ногой прямо по лицу и триады. Много-много людей, которые были одеты совершенно по-разному, но всё равно имели между собой что-то общее помимо узких глаз.
Татуировку с изображением сколопендры…
* * *
— … поэтому я и поехала в Сингапур.
Хм-м…
Свежо предание, да верится с трудом. Что-то мне шаманка явно не договаривает. С её слов ведь получается как? Получается, что её отец был талантливым артефактором и бароном в первом поколении. Изобрёл что-то такое, за что всю его семью под корень вырезали бандюки из Сингапура.
В чём странность?
Да в том, блин. С одной стороны, Шестакова говорит, что была очень маленькая и вообще ничего не помнит, а, с другой стороны, маленькая и ничего-не-помнящая девочка запомнила слово «Сингапур», которое обычный русский человек в своей повседневной речи не произносит примерно никогда. Это надо либо кроссворд разгадывать, либо в города играть, чтобы ляпнуть его вслух.
Вторая странность — это мотивация Шестаковой. А когда с мотивацией беда, тогда… э-э-э… с мотивацией беда. И этим всё сказано.
Поясню.
Наш разговор ведь вообще, с чего начался? С того, что я спросил, откуда у неё шевелящаяся татуха, и тут её прорвало на весь этот рассказ. Ну… почти сразу.
— Заю мне набили в Сингапуре, — сперва сказала она, что ожидаемо привело к моему нехилому, так сказать, удивлению. — Такие татуировки делают только местные мастера, это у них секрет такой. Никому не рассказывают, ни с кем не делятся. А делают их… их обычно делают триады. Это мафия такая.
— Во как, — ответил я. — А на кой-хрен ты попёрлась в Сингапур? Как ты вообще туда попала?
И только лишь после этого вопроса последовал рассказ про семью.
— Так… погоди, — сказал я. — И ты поехала в Сингапур, чтобы что? Чтобы мстить?
— Ну да.
— Одна?
— Ну да.
— В четырнадцать лет?
— Ну да, Василий Иванович! — Шестакова обиженно шмыгнула носом. — Сначала язык выучила, потом денег немножечко… э-э-э… скопила, — тут шаманка неловко улыбнулась.
— Потом хоть вернула то, что «скопила»?
— С процентами вернула, Василий Иванович! — замотала головой Шестакова. — Правду говорю! Честное слово!
— Так… выучила язык, нашла деньги и-и-и-и…
— И поехала. А вы бы на моём месте не поехали?
— Я бы…
Ну, конечно же, я бы поехал. Поехал и размотал узкоглазых. Но как бы это пафосно не прозвучало, я — это я. А подросток Ксюша — это подросток Ксюша.
— И что? — уточнил я. — Отомстила?
— Не-а, — вздохнула шаманка. — Не нашла.
— Понятненько…
Тут мы оба замолчали и уставились на Москву. Вечерело. Внизу шумел вечный машинопоток, и толпами ходили люди. Загудел теплоходик, проплывающий мимо по реке. Разом вспыхнули уличные фонари, да и всё вокруг постепенно зажигалось огнями. Вывески, вывески, вывески, не счесть их.
Я думался.
— А почему вы вообще спросили? — вдруг первой прервала молчание Шестакова. — Про татуировки?
— Ах, это, — я попытался сделать максимально скучающий вид. — Увидел одну такую у наших сингапурских друзей… ну, тех самых, что приехали инвестировать в Удалёнку. Вот и удивился. Про тебя сразу же вспомнил.
— М-м-м-м, — Ксюха поддержала мою игру в скуку. — Понятно, — и как бы между делом решила спросить: — А что за татуировка?
— Не помню, — сказал я, не глядя на Шестакову. — То ли змея какая-то, то ли ящерица. То ли насекомое…
Ага!
Краем глаза я спалил, как кадет Шама дёрнулась при слове «насекомое». С тем между нами снова воцарилось молчание, и я подождал, не захочет ли Ксения Константиновна поведать мне что-то ещё. Но… не захотела.
— А что эта татуировка умеет? — спросил я тогда. — Для чего она вообще?
— Да-а-а, — махнула рукой Шестакова. — Так, фигня. Никаких усилений, просто спецэффект. Татуировка подстраивается под магический дар носителя, только и всего. Ну вот, например, мой Зая. Если бы у меня не было этой татуировки, как мне кажется, он был бы просто каким-нибудь зубастым мохнатым духом. Я-то до сегодняшнего дня думала, что он вообще никак в мой дар не встроится.
Ну вот тут верю.
— А если Катьке набить на запястье дракона, то у неё и пламя бы вылетало в виде дракона, — продолжила шаманка. — Ну то есть я не на все сто процентов уверена, но предполагаю, что так…
От и до верю. Слова льются быстро, чисто, безо всякого внутреннего напряга. Ни лжи, ни недомолвок в рассказе про свойства татуировки нет. А вот насчёт всего остального как-то мутно получается.
Так…
Ну и что мы имеем в итоге?
А имеем мы подтверждение моей теории о том, что товарищи сингапурцы не слишком хорошие ребятки. Шестакова так прямо и сказала — подобные татуировки набивают себе косоглазые криминальные элементы.
А вот дальше сложно.
Так сложно, что у меня аж мысли путаться начинают.
Связаны ли как-то Гордей Гордеевич и его тесть с триадами, которые убили семью Шестаковой? Возможно. Или нет? Реакция Шамы на «слово» насекомое как бы намекает, что такой расклад вероятен. С другой стороны, может быть, они все себе херачут сколопендр? Может, сороконожка у них, как у французов петух или у нас медведь — какой-то символ, отражающий дух нации?
Возможно.
Однако!
Ещё одним совпадением является то, что те говнюки орудовали в Российской Империи и эти тоже сюда приехали. Короче, блин!
Как только закончится карантин, первым же делом свожу соседа на рыбалку и поподробней узнаю, что, зачем и почему. Если понадобится, надавлю. И на Гордея надавлю, и на тестя его, и на штатного сумоиста-бухгалтера, и вообще на всех-всех-всех. Потому что разобраться в этом нужно срочно. Во-первых, потому что сингапурская мафия под боком мне нахер не нужна, особенно в качестве деловых партнёров.
А, во-вторых, потому что шаманка явно точит на них зуб, но вслух об этом не говорит. Наверняка, подозревает в них тот самый клан, который убил её семью. А это значит, что? А это значит, что кто-то у нас тут слишком деловая колбаса и уже что-то придумала…
Самостоятельная дохрена, ага.
И раз уж Шестакова в четырнадцать лет поехала в Сингапур разбираться, то уж до соседнего дома точно добредёт.
И дальше два варианта. Либо она права и влипнет в неприятности, которые мне потом расхлёбывать. Либо же она не права и натворит дичь просто так, по дурости и импульсивности. И дичь эту… что? Правильно! Тоже расхлёбывать мне.
Что так расхлёбывать, что этак.
Хлёб-хлёб-хлёб.
— Ксюш, — сказал я вслух, не прибегая к конкретике. — Пообещай мне не делать глупостей, ладно?
— Что?
— Просто пообещай.
— Да я же… Василий Иванович, я же… Я же… Я же-ы-ы-ы, — тут Шестакова резко переменилась в лице, вся аж перекосилась, зажмурила глаза, раззявила рот и начала готовиться к смачному, прямо-таки королевскому чиху. — А-ААА-АП-ЧХОЙ-ЛЯ!!!
Я аж невольно щиты врубил.
И не зря!
Шестакова выдала такой фонтан зелёной слизи, как будто у неё был полон рот шпината. И вся эта прелесть прямо сейчас сползала вниз по моему барьеру.
— Ой, — сказала Шестакова и вдруг начала остервенело чесать лицо.
— Ой, — повторил я за ней.
То ли я не заметил, а то ли всё произошло только сейчас, но на лице шаманки выступила сыпь. Частая, крупная и, что самое примечательное — ярко зелёного, блин, цвета. Реакция Степана Викторовича была моментальной:
