Дом на перекрестке. Трилогия - Завойчинская Милена (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Ну да, не дрейфь… — Я ногой осторожно потрогала начало моста. — Я же провалюсь сквозь него. А лететь, — задрав голову вверх я оглядела высшую точку, которую было видно отсюда. — А лететь до земли я буду долго.
— Вика, вспоминай: видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий!
— Филь, ты смотришь слишком много фильмов. — Я усмехнулась. — Ладно! Пошла, — и, зажмурившись, я сделал первые два шага.
Поверхность моста немного пружинила, но ноги никуда не проваливались и, сделав по инерции еще два шага, я рискнула открыть глаза. Широкое разноцветное полотно под ногами уходило вверх, и мне не оставалось ничего иного, кроме как идти, чтобы 'познать себя'.
Первые пять минут, пока я шла в горку, ничего не происходило. И я, расслабившись, отдалась этому удивительному приключению. Черт! Не каждый может похвастаться, что ногами ходил по радуге. Эти кроссовки, что на мне сейчас, потом можно ставить в стеклянную витрину и вешать табличку: 'В них ходила по радуге фея Вика'. Я хихикнула от этой мысли и тут же споткнулась, потому что картинка вокруг меня резко изменилась.
Над детской кроваткой склонились несколько взрослых человек. Мои мама с папой, только совсем молодые, бабушки и дедушки с обеих сторон, и в изголовье прабабушка Лиза. Такой я ее не помнила, только видела на фотографиях.
— И как же мы назовем ее? — спросил деда Костя, отец папы.
— Вика! Виктория! — донесся голос прабабушки. — Ей многое предстоит с таким-то даром, так пусть имя ей помогает. Она будет сильной и смелой девочкой, наша Виктория.
— Вика? — спросила моя молодая мама. — Сереж, ты не против? — Она глянула на не менее молодого папу.
— Нет. — Папа улыбнулся младенцу, лежащему в кроватке. — Пусть будет Виктория Сергеевна Лисовская.
Картинка исчезла и я прошла еще несколько шагов по радужному мосту, улыбаясь увиденному только что отрывку из своего младенчества.
И вновь неожиданное марево перед глазами.
Сероглазая девочка лет четырех с распущенными каштановыми волосами прыгает и хлопает в ладошки. А за ее спиной — два розовых крылышка, расшитые бисером и пайетками.
— Я — фея! Я — фея! — приговаривает девочка, улыбаясь во весь рот.
И снова я улыбнулась своей детской игре и таким любимым крылышкам феи, сделанным прабабушкой Лизой.
Картинка исчезла, и я прошла еще несколько шагов.
Снова марево и новое изображение.
Передо мной была та Вика, какой я была в пять лет. Я помню это темно-зеленое трикотажное платье в белых комариках с юбкой солнце-клеш. Смешная худая девчонка с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, челка, закрывающая лоб, — да, в то время я носила ровно подстриженную челку до бровей, — и горящие любопытством глаза.
Я, точнее она, та Вика из детства, сидела перед большим зеркалом трюмо, стоявшего в комнате у прабабушки Лизы. На чистой от косметики и шкатулочек поверхности трюмо горели две свечи в высоких подсвечниках и стояло блюдечко с ее обручальным кольцом, толстым, из красного золота. После смерти прадедушки бабуся его не носила, а хранила в шкатулочке, это я помню.
— Баблиза, — позвала та Вика детским звонким голоском, — а я точно увижу его?
— Точно, Вика, — за моей, точнее, ее спиной появилась прабабушка. Такая, какой я ее помнила до сих пор. И у меня нынешней, замершей на мосту, защипало в глазах и носу. — Только поверь — и увидишь.
— Баблиз, а что нужно делать, повтори еще раз? — Девочка Вика подергала себя за мочку уха и смешно нахмурила бровки.
— Смотри в зеркало, но не на себя, а словно вдаль, через зеркальную поверхность. Помнишь, как я тебя учила? — Девочка кивнула. — И мысленно зови.
— А как звать-то? — Маленькая Вика подпрыгнула от нетерпения на пуфике. — Я же не знаю, как его будут звать.
— Вика-а, ну соберись же! Мы с тобой столько тренировались. — Отражение прабабушки улыбнулось. — Вспоминай, как нужно звать?
— Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный! — Девчушка рассмеялась и показала своему отражению язык.
Я нынешняя тоже невольно улыбнулась. Неужели я была такая смешная в детстве?
— Все верно, милая. Давай, пришло время. Ищи своего суженого, предназначенного судьбой, я буду сидеть вон там, в сторонке. — Отражение прабабушки махнуло в сторону кресла, которое, как я знала, стоит у окна, просто не отражается в зеркале. — Можешь загадывать, каким ты хочешь видеть своего спутника жизни. Кто знает, может, судьба и пойдет навстречу юной фее, которая только пытается чаровать.
— Да-а? — Малышка снова нахмурилась и потерла кончик носа указательным пальцем. — Тогда… Пусть он будет умный, добрый, честный, отважный, сильный и хорошо дерется, — вдруг меня придется защищать от Витька из соседнего подъезда, чтобы конфеты не отнимал? А еще красивый. Да. И высокий! И волосы пусть будут светлые, чтобы от меня отличался.
Со стороны кресла, куда ушла прабабушка Лиза, раздался смешок, но девочка Вика была слишком поглощена своим делом и не услышала.
— А еще, пусть он любит меня сильно-сильно! Чтобы как в сказке! Одна любовь на всю жизнь! — Девочка хихикнула.
На столике перед зеркалом дрогнуло пламя свечей, и девочка, вмиг посерьезнев, жадно уставилась в зеркало. И я нынешняя, тоже стала вглядываться.
Странно, я совсем не помнила этой нашего гадания на суженого-ряженого. Бабуся умерла, кажется, месяца через два или три после этого события и, вероятно, тот стресс затмил многие вещи. А потом они и вовсе позабылись. Уж не знаю почему, но в моей памяти не осталось даже легких намеков на это событие. И так удивительно было сейчас, спустя двадцать лет, видеть это и вспоминать. У меня сжалось сердце. Я ведь так любила мою удивительную прабабушку.
Какое-то время в зеркале не отражалось ничего, кроме маленькой Вики и огоньков свечей, а потом, по зеркальной поверхности словно рябь прошла, и появилась картинка.
На поляне среди леса стояло двое молодых мужчин, даже, скорее, парней, с распущенными очень светлыми волосами, одетых в длинные плащи. Один из них, невероятно красивый, с огромными, чуть раскосыми глазами, держал под уздцы двух лошадей, с притороченными к седлам сумками и луками, а второй, стоял спиной и, приложив руку к глазам козырьком, куда-то смотрел.
Тот, что держал лошадей, что-то сказал, — звука зеркало не передавало, — и второй парень, повернувшись, что-то ответил, затем развязал завязки плаща, снял его и перебросил через седло. И я нынешняя, и Вика-девочка, застыли, вглядываясь в изображение.
Тот, что снял плащ, был одет в черные брюки, высокие сапоги, а поверх белой рубашки черный кожаный колет. На поясе меч и кинжал. Этот парень тоже ослепительно красивый, но в отличие от первого, с более мягкими чертами лица, да и глаза у него были другой формы. Большие, с длинными ресницами, — это было видно даже через зеркало, — но не раскосые.
— Бабуся, — прошептала девочка, — тут кино показывают про мушкетеров. Или нет, плащи же на них без крестов, значит, про Ивана-царевича. Только который из них мой? Их тут двое. И какие-то эти актеры взрослые совсем. Мой жених же станет совсем старенький, пока я вырасту.
Тот мужчина, что снял плащ, словно услышал ее голос и, резко обернувшись, стал шарить вокруг взглядом. Что-то сказал своему спутнику, на что тот рассмеялся и тряхнул головой. И мы с Викой из детства во все глаза уставились на его уши.
— Эльф! Точно, как в сказке! — прошептала девочка.
Тот парень, который не эльф, снова встрепенулся, словно услышал детский голос. А потом поднял взгляд так, что появилось ощущение, словно он смотрит в глаза нам обеим. По крайней мере именно так казалось мне нынешней, и то же самое почувствовала я из детства, потому что вздрогнула и немного подалась назад.
Парень, глядящий из зеркала, открыл рот и что-то сказал, после чего улыбнулся. Его спутник-эльф недоуменно огляделся и что-то спросил, но первый просто отмахнулся.
— Дядя, ты актер, да? Играешь Ивана-царевича, да? — девочка Вика робко улыбнулась, глядя в глаза собеседнику.
