Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки (читаемые книги читать .txt) 📗
Я могла бы понять равнодушие уставшего и злого мужчины, третьи сутки не вылезающего из окраинного района и выполняющего дурацкую и пустую работу, но в данный момент мне было не до понимания. В данный момент я являлась частью его работы, эпизодом, о котором он забудет, сдав в отделение ораву задержанных из грузовичка, и поедет домой, чтобы отмокать в ванне и нежиться в мягкой постели, в то время как меня втолкнут в переполненную камеру, где мне достанется стоячее место у решетки.
Получалась абсурдная логическая цепочка, имевшая единственный закономерный конец: я впустую промыкаюсь в отделении, потому что у дознавателей не дойдут руки в силу загруженности работой, а затем через сутки автоматически поступит запрос в Правительственный суд на выдачу ордера для снятия с меня дефенсора и принудительного опознания личности. Обычная процедура.
Строчки поплыли перед глазами.
— А право на звонок? — пролепетала. — Можно позвонить?
— В отделении в порядке очередности.
И когда наступит моя очередность — через два дня или через неделю, когда придет разрешение из суда? И кому звонить? Отцу, чтобы приехал, вызволил из-за решетки и придушил на ступеньках отделения? Стопятнадцатому или Аффе, чтобы придумала, как вскрыть мою комнатушку, и привезла документы? Я же не знаю номер её телефона! — простонала разочарованно. Зато знает Мэл, ведь он звонил ей не раз.
Пока я в панике ломала голову в поисках выхода, не сразу сообразила, что Мэл давно отстранился и переминался в сторонке, разговаривая с кем-то по телефону. Поймал мой затравленный взгляд, нахмурился и отвернулся.
Вот и всё. Я вчиталась в протокол. По пунктам: время задержания, место задержания, обстоятельства задержания, вменяемые нарушения — циферки с точками и их расшифровка: незаконное использование дефенсора и отсутствие документов, удостоверяющих личность. Взгляд выхватил оставшийся незаполненным пункт: "Отметка о принятии под стражу" с пустой заготовкой интервала дат.
Пожизненно, — подумала я безнадежно, обводя тоскливым взглядом окрестности. Прощайте, края, ставшие мне родными!
Мэл, не отрываясь от телефона, что-то спросил у Олега, тот тихо ответил, и он вернулся к телефонному разговору. Быстро же скончалась его симпатия, едва понял, что мне не выбраться из уголовного будущего. Стоит теперь в стороночке, делая вид, что совершил большую ошибку, назвав своей девушкой, — вспыхнула я, послав Мэлу враждебный взгляд.
Нужно бежать, пока на меня не надели наручники и не повели под конвоем на эшафот под бой барабанов, — пришла в голову дикая мысль. Представила, как убегаю, а вслед раздаются меткие выстрелы, выпущенные прицельно с колена, и я падаю лицом в снег, раскинув руки. Красиво падаю, как в кино. Или нет, пригибаюсь, слыша свист пуль, и ползком скрываюсь в проулке, а потом стану живой легендой и буду прятаться от правосудия и мстить.
Решив воплотить план в реальность, я начала отступать маленькими шажками, воровато оглядываясь по сторонам. Не дав осуществить героическое бегство, рядом оказался Мэл, выудил из моих пальцев помятый протокол и, пробежавшись по строчкам, сказал по телефону:
— Соглядатаи первого отдела Иванов и Филиппов. Да. Спасибо. — Закончив разговор, сказал мне: — Ничего не подписывай.
— Не положено, — обрубил грубо желтозубый. — Подписывайте, и пройдем в машину.
— У нее есть право на несогласие, — сообщил Мэл.
Первоотдельщики переглянулись.
— Оно не распространяется на документы на бумажных носителях, — ответил носатый.
— Тем не менее, в примечании к восемьдесят шестой статье присутствует конкретизация, в которой говорится, что к бумажным носителям относятся рукописные документы, — с видом заправского адвоката пояснил Мэл. — Данный документ нельзя считать полностью рукописным, поскольку четвертая часть исполнена машинописным способом.
— Канцелярские отговорки, — сказал тип с блокнотом и ухватил меня за рукав. — Задержание состоится в любом случае. Пройдемте.
— Поскольку протокол не подписан, взамен необходимо составить расписку о задержании согласно статье девяносто первой, — просвещенный Мэл раскрыл глаза соглядатаям, явно невзлюбившим настырного и чересчур подкованного в юридических вопросах парня.
Пока Мэл дискутировал о статьях и правах, мои ноги то подкашивались, то собирались пуститься в бегство, то приплясывали от начавшегося озноба.
Мужчина, скрипнув прокуренными зубами, демонстративно вырвал из блокнота листок и принялся карябать расписку, как вдруг у него зазвонил телефон.
— Иванов у аппарата, — отрапортовал и замолчал. Выслушав с недовольным видом, он взял из рук Мэла протокол задержания, что-то дописал и снова протянул. — Подписывайте.
Внизу было выведено неровным торопливым почерком: "Папена Эва Карловна. Личность установлена по ходатайству первого советника премьер-министра Семута З.Ч. Задержанию не подлежит".
Я поставила внизу закорючку, оторопев от небывалой чести, оказанной мне первым советником… как его там? Хотела еще раз взглянуть на фамилию, но соглядатай Иванов выхватил бумагу и, сложив, сунул в блокнот. Первоотдельшики официально попрощались с нашей компанией, отсалютовав двумя пальцами, и отправились к урчащему грузовичку, а Мэл успел подхватить меня за талию, потому что ноги мне отказали.
10.4
Мы сели в машину. Я кое-как забралась на заднее сиденье, а Мэл с Олегом, устроившись впереди, тихо переговаривались.
Проводив глазами отъезжающий грузовичок, я наконец-то вздохнула свободно, но облегчение не наступило. Ведь сейчас меня могли увозить за глухими металлическими дверями с большим засовом вместе с другими попавшимися невезунчиками.
Внезапно заныли пальцы ног и рук, видимо, опомнились, что не успели поморозиться. Щеки защипало, и губы нещадно заболели — я вспомнила, что беспрерывно облизывала их, нервничая.
— Третий день как обложили, — пояснил Олег. — Из дома выходим с документами, после девяти на улицу не высовываемся. Меня неоднократно проверяли, и каждый раз — новые лица. Все бы ничего: обычно задерживают и выпускают в тот же день, но если дела обстоят, как они разрисовали, — кивнул на грузовичок, превратившийся в крохотную точку и вскоре завернувший за угол, — то мало хорошего.
Неудачный эпитет выбрал Олег. Это не "мало хорошего", это катастрофа. Апокалипсис личного масштаба.
Я-то знала, из-за кого попала под раздачу, потеряв несколько килограммов душевного равновесия. В зеркале заднего вида, которое Мэл выровнял сразу же, едва мы загрузились в машину, перехватила его взгляд.
Хорошо, что вчера вечером проснулась интуиция, отговорившая меня пойти в район невидящих, потому что прогулка по кварталу могла закончиться плачевно. Вчера меня никто бы не спас, а сегодня пришел на помощь Мэл, на которого я зря возвела поклеп. Упрекнула в малодушии, в то время как он искал выход, по-своему, по-мелёшински, не мелочась: позвонил в правительство, оторвал серьезных дядей от совещаний и уговорил подтвердить личность одной сопливой висоратки, не выходя из кабинета. Благодаря звонку Мэла меня вызволили из дружеских лап соглядатаев первого отдела. Какими связями нужно обладать, чтобы добраться — надо же! — до первого советника премьер-министра!
И все же, несмотря на запоздалую радость спасения, на меня угнетающе подействовала легкость, с которой Мэл, оперируя высокими знакомствами, убедил кого-то из избранных удостоверить мою личность с помощью телефонного звонка и пригнуть исполнительных работников первого отдела гнетом властного указания в обход установленных законов и правил.
Я поняла, что Мэл может всё.
До общежития доехали в два счета, и Мэл поставил машину на обочине у дыры в ограде. Я хотела выразить опасения по поводу сохранности имущества в непосредственной близости от района невидящих, но вспомнила, что Олег не подозревает о причастности Мэла к заварушке в районе, и будет лучше и спокойнее, если он останется в неведении, равно как и Мэлу совсем не обязательно знать, что Тёма и Олег — братья.
