Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен (книги хорошего качества TXT, FB2) 📗
Он понимал, почему не позволял. Он хотел сохранить дистанцию. Он держал их на расстоянии вытянутой руки.
Одри подложила ему свинью, нанеся удар по его доверию. Затем появилась Вайолет, которая не собиралась наносить удар, но все равно нанесла. Отчего он насторожился. Он не собирался ни с кем сближаться. Не слишком близко и не слишком быстро.
Он совершил ошибку с Вай. Проигнорировал знаки и влюбился в нее слишком рано, черт возьми. Он знал, что участвует в игре сердец, и его противник — ее нынешний муж и отец ее младшей дочери Джо Каллахан. Черт, он даже знал, что у него нет шансов на победу.
Но все равно продолжал надеяться и с ней встречаться.
Но ее потеря, задела его. Вай была у него несколько недель, Одри — годы, но потеря Вай оставила в его душе след, в то время как отказ от Одри освободил его.
Поэтому он говорил себе, только не наступай на старые грабли.
Но Дасти была чем-то другим. Когда он проснулся и обнаружил, что она прижимается к нему, он не стал осторожно отодвигать Дасти в сторону. Он оставил Дасти, прижатой к себе.
Телефон перестал звонить, и он повернулся в постели. Затем оглядел комнату, почти ничего не видя. Было рано, в комнате было темно.
Затем он посмотрел на будильник.
Было десять минут седьмого.
Он протянул руку и включил свет, его взгляд остановился на зеркальных дверцах шкафа напротив ванной. Дверь в ванную была открыта, там было темно, внутри никого.
Он посмотрел на пол и увидел свою одежду, валявшуюся с джинсами Дасти, футболкой и трусиками, а также закрытую коробку из-под пиццы.
Черт, было десять минут седьмого. Где она?
Он приподнялся в постели, его взгляд упал на прикроватную тумбочку, и он увидел. Клочок гостиничной бумаги для заметок.
Он протянул руку и взял.
Поднеся к лицу, прочитал:
Великолепный,
Отправилась добывать еду твоих сограждан.
Скоро вернусь,
Xoxoxoxoxoxoxoxoxo(амер. сокр. выражение — обнимашки и поцелуйчики. — прим. Пер.)
— D
Он почувствовал, как его губы изогнулись, пока он пялился на записку.
«Еду твоих сограждан». Он надеялся, что она имела в виду пончики «Хиллигосс».
Его глаза скользнули по записке, и он почувствовал, как его лицо смягчилось. Вероятно, она быстро настрочила эту записку, но все же чертовую вещь хотелось поставить в рамку. У нее был художественный и интересный почерк. Но именно обнимашки и поцелуйчики выглядели ошеломляюще. Крестики и О были нарисованы наискось с помощью множества закорючек, прикрепляя их к искусно нарисованной букве «-D».
Уставившись на записку, он вспомнил еще одну вещь, которая касалась только Дасти. В детстве она всегда была занята. Могла тусоваться перед телевизором только тогда, когда те, кого она любила, тоже тусовались перед телевизором. Но все остальное время энергии у нее было хоть отбавляй плюс творческие способности. Когда она занималась своим творчеством, то пела и даже танцевала, наполняя дом сладким, чистым голосом и жизнерадостной детской атмосферой. Она также часто сидела за кухонным столом рисовала или у себя в постели. Ее мама повесила ее рисунки на холодильник и по праву часто хвасталась ими. Другие же бессистемно висели на стене на ее стороне спальни.
Дебби ненавидела эти рисунки, говорила, что они ужасны, стервозно заявляла, что они создают пожароопасную ситуацию, хотя это было не так. Но Майк, даже будучи подростком, мог часами разглядывать рисунки Дасти. В них было все. Цветы, фантастическое дерьмо, которое она воображала у себя в голове, пейзажи их фермы, зарисовки ее семьи и Майка. Детали, мастерство, воображение — все это было захватывающим.
Ничего удивительного не было в том, что она решила зарабатывать на жизнь на художественном поприще.
Он также не удивился, что у нее хорошо получалось зарабатывать на художественном поприще.
И он также не был удивлен, что люди готовы были тратить за ее работы целое состояние.
Снова зазвонил телефон, вывел его из задумчивости, он перевел взгляд с записки на сотовый Дасти, лежавший рядом с ним на тумбочке. Положил записку на тумбочку и взял ее телефон, подумав, что в такой ранний час могут звонить только члены семьи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Но на дисплее появилась фотография мужчины, а под ней было написано: «Бью».
Шея Майка напряглась, когда он уставился на фото. Мужчина был темноволосым и симпатичным. На нем поношенная джинсовая рубашка и поношенные джинсы. Руки засунуты в передние карманы, глаза отведены в сторону, он смеялся.
Господи. Кто этот парень и почему он звонит в такое время? В Техасе, где парень, несомненно, жил, учитывая его одежду в кадре, было еще раньше.
Она же сказала, что свободна, и у Майка не создалось впечатления, что Дасти солгала. На самом деле наоборот. Он никогда не встречал никого, кто был бы более отрытым и честным.
И Майку это чертовски нравилось.
Телефон перестал звонить, Майк бросил его на тумбочку. Это его не касалось, поэтому он не ответил на звонок.
Вместо этого он откинул одеяло, нашел свои боксеры и натянул их. Телефон Дасти запищал голосовой почтой, когда он натягивал джинсы. Он проигнорировал голосовую почту, направившись в ванную, занялся делами, вымыл руки, плеснул водой на лицо, вытер его насухо и неторопливо вышел.
Когда он уже почти вернулся к кровати, телефон зазвонил снова.
Он уставился на фотографию мужчины на дисплее, подумал о совсем раннем утре и задался вопросом, может у этого парня что-то случилось? Он не знал первый ли был звонок от этого Бью, но судя, что Майк проснулся от его звонка, то этот парень звонил уже третий раз за последние десять минут.
— Черт, — пробормотал он, взяв телефон, провел пальцем по экрану и приложил его к уху. — Привет, — поздоровался он.
Тишина.
— Эй? — спросил он, когда молчание затянулось.
— Кто это? — спросил в ответ мужской голос, Майку показался он взволнованным.
Бл*дь.
— Ты звонишь, чувак, поэтому кто ты такой? — Спросил Майк.
— Кто я такой, мужчина женщины этого телефона, чувак, — ответил Бью, определенно раздраженно. Он так разозлился, что сразу перешел на воинственный тон.
Но Майк замер.
— Йоу! Какого хрена? — спросил Бью. — Дасти там?
— Нет, — выдавил Майк сквозь зубы.
— Где она в шесть двадцать чертового утра? — спросил мужчина.
Майку не понравился его тон, и ему не понравился тот факт, что он разговаривал с мужчиной Дасти, мужчиной, которого, как она ему сказала, у нее не было, поэтому он даже не потрудился ответить.
Бью не волновало, что Майк не ответил.
— Хорошо, ты не хочешь сказать мне, почему сейчас двадцать минут седьмого чертового утра, а ты хватаешь телефон моей женщины? — продолжил свой допрос Бью.
— Нет, — выдавил Майк.
— Трахни меня, — отрезал мужчина.
— Ты получил ответ или позвонил только для того, чтобы ругаться? — спросил Майк.
— Да, я получил ответ, чувак. Скажи моей женщине, чтобы она позвонила мне. Немедленно. Понял?
— Понял, — коротко ответил Майк.
Затем тот бросил трубку.
Майк уставился на телефон. Затем он бросил его на тумбочку вместо того, чтобы швырнуть через всю комнату.
Начиная с Одри, он играл на поле, всегда заботясь о своих детях, делал это довольно активно. Отчасти это было связано с тем, что Майк был мужчиной. И отчасти это было связано с тем, что последние семь месяцев его брака их сексуальная жизнь отсутствовала. Потому что Майк понял, что не может трахать женщину, которая ежедневно лгала ему, часто выдавала дерьмо и все еще без проблем свободно тратила его деньги, а также деньги, которые он еще не успел заработать. В последний раз, когда Одри повернулась к нему, он почувствовал приступ тошноты, понял, что с сексом у них покончено. И именно тогда он оттолкнул ее от себя, прямо сообщив ей об этом. Она пришла в ярость, кричала и ругалась, он беспокоился, что дети могут услышать, но, как всегда с Одри, у него не было выбора. Независимо от того, сколько раз он говорил ей заткнуться на хрен или вести себя по тише, она игнорировала все его слова, наоборот усиливая громкость, и выражения ее становились при этом более грязными.